Читать книгу "Ковчег детей, или Невероятная одиссея - Владимир Липовецкий"

Станция Бабаево. 20 мая. 12 час. дня.

Милые папа и мама, как вы поживаете? Не скучаете ли? У нас очень весело и скучать некогда. У нас в вагоне одна девочка заболела скарлатиной, и ее отправили обратно. А нам осмотрели горло. Христина Федоровна Вознесенская сказала, что мы на какой-то станции пойдем в баню. Пишу во время хода поезда, а где опущу открытку, — не знаю. В следующем письме напишу, как кормят. До свидания.

Станция Уйта. 20 мая. Без четверти два. Таня.

Открытка 2

Письмо с дороги. 20 мая.

Дорогой папочка, дорогая мамочка!

Мы проехали от Петрограда 440 верст. Мне не скучно. Мамочка, пришли нам денег. Хоть два рубля. Тут у нас одно яйцо по 90 копеек. Масло по 10 рублей. Папа, пришли нам наши карточки.

Поклон всем. Ваша Настенька.

Папочка и мамочка!

Еще два часа дня, а мы голодны как волки. Встали в шесть с половиной часов. Съели по восьмушке хлеба. Выпили по чашке чая. А обеда ждать еще семь часов, ничего не евши. Господи, как я раскаиваюсь, что поехала. Это случилось в первый и последний раз. Я понимаю, что вам без нас легче, но не могу не написать вам этого. Вера говорит, чтоб я ничего не писала. Но ведь я обещала говорить всю правду. Скорей бы проходило лето. Сейчас принесли хлеб, и все мы, как голодные собаки, бросились выбирать большие куски. Я сейчас пообедала, но совсем не сыта. Съели по тарелке супа с мясом, картошкой и кореньями. Там и мяса, и картошки маленькие кусочки.

Мамочка и папочка, пришлите денег. Письмо идет один месяц. Так что мы получим их через два месяца.

Целуем вас крепко-крепко. Поклон всем. Таня.

Открытка 3

Станция Суда. 20 мая. 4 часа дня.

Станция Череповец. 20 мая. 5 часов дня.

Милые папочка и мамочка!

…Вчера утром нам дали одну кружку чая, полгалеты и один кусочек сахару. В 1 час дня на обед дали суп с кореньями и ветчиной.Я съела две тарелки. На второе — гречневая каша. В 4 часа опять чай с галетами ив 6 часов — ужин. Затем в 9 часов — спать.

Сегодня мы встали в 7 часов. Опять получили чай. В 12 часов — обед. Я опять съела две тарелки. На второе коренья. Я их съела. Настя тоже. Настя очень мало ест. Хлеба нам не дают. Мы только и делаем, что лежим, едим да спим. Я себе отлежала весь правый бок, и он очень болит.

19-го всех очень мутило и кружилась голова. Христина Федоровна хотела даже отправить Настю в санитарный вагон, но не отправила.

Таня. Всем поклон.

Открытка 4

Станция Вологда. 21 мая. Проехали ночью.

Станция Бушуиха. 21 мая. Не заметила час.

Станция Лежа. 21 мая. 2,5 часа дня.

Милые папа и мама! Мы сейчас пили чай. Сегодня у нас был обед — уха с макаронами… Мы уже проехали 681-ю версту. В Миасс приедем через 9 дней. Тут все дешево. Масло 5руб. 50 коп. Сыр 5руб. 50 коп. Топленое молоко 1 рубль 30 коп. бутылка, а хлеб 85 коп. фунт. Как жаль, что вы не дали нам денег. У меня нет даже на марки, а Христина Федоровна не дает. Я хочу вам написать большое письмо и пошлю его без марки. Вам придется заплатить вдвойне.

Целую вас крепко. Таня.

Открытка 5

Станция Шария. 22 мая. 10,5 часа дня.

Милые папочка и мамочка!

Как поживаете? Не скучаете ли? Сейчас все идут гулять, и я очень тороплюсь написать. У нас очень холодно, а сегодня ночью так даже шел дождь. Каждый день топится печка. Нашей группы все до сих пор сторонятся. Как вы знаете, у нас в вагоне была скарлатина. И мы гуляем одни. Из окна смотреть очень неинтересно. Только и видно, что деревья и дрова.

Поклон всем. Таня.

Открытка 6

Станция Вятка. 23 мая. 2 часа ночи.

Милые папочка и мамочка! Мы уже приехали в Вятку. Мы здесь стояли всю ночь. Мы все ходили смотреть город. Мне онне понравился. Весь в каких-то ямах. Грязный. От станции до города 4 версты. Значит, мы прошли 8 верст и очень устали. Я жалею, что пошла в Вятку. В Вятке все есть. Полкаравая ситного стоит 4 рубля. Жаль, что у нас нет денег. Все покупают молоко, белые булки и блины. Хлеб нам дают кислый и невкусный. Поклон Марине Антоновне и Давиду Моисеевичу. Поклон крестной.

Целую вас крепко-крепко. Таня.

Открытка 7

Станция Пермь. 24 мая. 3,5 часа дня.

Милые папа и мама! Как я соскучилась по вас! Я уже начинаю раскаиваться, что поехала. Папа, у нас очень скучно. Очень надоело ехать. Многие девочки плачут. Я вчера тоже разревелась. Мне показалось почему-то, что папа убит. Сейчас я пишу и не могу удержать слез. Мне хочется вас увидеть. Едем по Уралу. Местность очень красивая, гористая. Теперь стало теплее. А вчера еще был виден снег. У нас в вагоне три раза в день топилась печь. Хлеба дают по три четверти фунта. Но еще лучше получать по одной четверти фунта дома.

Целую вас 20 миллионов раз. Таня.

В этой же открытке есть приписка и от Насти:

Золотенькой мамочке от Насти, от дочки! Дорогая, золотая мамочка! Как ты поживаешь? Я очень хорошо живу, но только мне очень скучно. Мама, я хочу к тебе. Мама, мама, мама, я хочу очень, очень, очень к тебе.

Твоя дочка Настя.

— Эти открытки мы перечитывали много лет подряд. Вот почему они такие потертые, — говорит Елена Валерьяновна Альбрехт. — Я и сегодня не могу сдержать слез. Сердце сжимается от жалости. Для вас это история, а для меня они живые… И теперь живые, хотя родителей и старших сестер давно нет на свете.

Я не соглашаюсь. Да, история. И семейная, и наша общая. Но тоска ранит и меня, когда я читаю письма Тани и Настеньки. Когда смотрю на их фотографии. К счастью, мы плохо защищены от чужой боли. Она проникает в нас сильнее радиации. Это и делает нас людьми.

— Елена Валерьяновна, я читал письма, дневники и других детей. Но никакие не оставили в моей душе столько грусти.

— Поезд был длинный. Десятки вагонов. И в каждом — воспитатель. От него зависело очень многое, если не все. И настроение детей, и то, как они питались. Вот почему жизнь групп была разной. Девочкам вагона, где ехали сестры, не повезло. Их воспитательница Христина Федоровна Вознесенская не заменила детям мать. И даже не стала их старшим другом. Была она женщиной не только суровой, но и жестокой, вероломной, мстительной. Вы и сами в этом убедитесь, если продолжите изучать историю Петроградской детской колонии. Именно такое название получила группа этих детей. Сами же ребята стали называть себя колонистами.