Читать книгу "Четырнадцатая дочь - Екатерина Федорова"

К чаше под зеркалом надо было прикоснуться пальцами, и она наполнялась водой. В ней ополаскивали руки и лицо. После чего следовало хлопнуть ладонью по столику, и вода утекала в трубу, утопленную в стене за чашей.

По обеим сторонам зеркала имелись два углубления. В одном из них была налита густая масса для чистки зубов, в другом – жидкость для умывания рук и лица.

Жидкое мыло и зубная паста, перевела для себя Таня. Она сунула палец в углубление с мылом, понюхала. Жидкость была густой, маслянистой и пахла цветочками. Над ванной тоже имелось углубление с этой штукой.

До шампуней и бальзамов здесь еще не доросли. Впрочем, наличие мыла уже радовало. Пахло оно вроде ничего…

На роль полотенца претендовала простыня, висевшая на крюке рядом с ванной.

Они вернулись в спальню. Арлена, переступив порог, хлопнула по стенке рядом с косяком. Дверь снова обрела вид каменной стены. Таня запомнила фокус и то место, куда Арлена била ладонью. А то придется ночью спросонья вставать по нужде, и будешь колотиться в стенку до утра, ища заветную точку…

– Вот и все, – жизнерадостно сказала Арлена. – Может, вы уже передумали, княжна Татьяна? И готовы жить вместе с нами, бороться и искать?

Таня молча насупила брови.

– Что ж, особа благородной крови – а вы безусловно особа благородной крови – не может так скоро отказываться от своих слов, сие было бы просто неприлично, – церемонно сказала Арлена. И присела в глубоком реверансе. – Прошу прощенья, княжна Татьяна, если я оскорбила вас, предположив, что вы уже передумали. Хлеб и воду вам будут приносить трижды в день. Не пытайтесь выйти из двери – все равно не получится. А теперь я удаляюсь…

И она вышла.

Таня, поразмыслив, решила сначала принять ванну для успокоения нервов и души.

Точка, которая разоблачала дверь, нашлась сразу же. Она зашла, двумя пальцами осторожно хлопнула по трубе. Вниз рванулась струя, весело зажурчала. Вода была приятно горячая. Следовало бы ополоснуть ванну на предмет чистоты, но бронзовые стенки сияли в свете факелов таким надраенным блеском, что она решила не мучить излишней гигиеной ни себя, ни блестящее чудо.

Таня залезла в воду и пролежала там чертову прорву времени, то и дело спуская остывшую воду и подливая горячей.

Когда она вышла, на резном деревянном сундуке напротив кровати стояла тарелочка, расписанная бордовыми листьями и синими птичками. На тарелке стопкой лежали три куска хлеба. Рядом стоял серебряный кувшин с водой и такой же серебряный стаканчик.

– А я не барыня, – гордо сказала Таня в пустоту комнаты. – Я и хлебом могу быть сыта. Так что свои ананасы и рябчики держите для себя, буржуи недобитые.

Высказавшись, Таня взяла кусок хлеба и надкусила. Хлеб был пышный, солоноватый и сладковатый одновременно. Интересно, кто принес сюда тюремную пайку? Увижу в следующий раз, подумала она. И улеглась на узкую койку, снова и снова прокручивая в голове события этого дня.

Понемногу она все больше и больше понимала то, что внутренним чутьем осознала с самого начала: сдаться все равно придется, рано или поздно. Домой не отпустят, ибо на кону у здешних стоит самое святое – покой родимых хат, которым грозят древние проклятия.

А также, согласно гаду Афигидориусу, под угрозой срыва вот-вот окажется местный природный цикл. И цветочки с листочками в неестественные цвета перекрасятся. По всем этим причинам ее скорее заживо здесь сгноят, но не выпустят. Ибо не пожалеть живота дальнего своего (а Таня, как выходец из чужого мира, к ближним причислена быть не могла) ради того, чтобы собственную родину защитить, сие есть мечта всякого толкового патриота.

Она вдруг подумала о другом. Сколько можно просидеть на воде и хлебе без ущерба для здоровья? Две недели, три, четыре? Точных сроков Таня не знала, но помнила, что от такой диеты рано или поздно начинается цинга. Что там у нас по цинге… Десна кровоточат, зубы выпадают. Замечательно. Она представила себя без зубов. И впечатлилась.

И так в красавицах не ходила, а без зубов будет и вовсе на чуду-юду смахивать…

Но сдаваться так просто, без боя, было неприятно. Претило ей быстро сдаваться. Значит, что? Значит, будем держаться, пока силы есть. И «жубы» не шатаются… Огорченная Таня повернулась на бок и задремала.

Проснулась она от звука открывающейся двери.

На это стоило посмотреть. Объемистую талию Арлены теперь стискивал тугой панцирь корсажа. От талии было заложено столько складок, что юбка стояла колоколом. Все это великолепие было сшито из сияющего синего атласа и украшено пышными серебряными кружевами по линии громадного декольте. Подол волочился по полу. Светлые волосы, раньше окружавшие лицо простым полукругом, теперь свисали с макушки пучком блондинистых спиралек. Голову украшала диадема с крупными синими камнями.

Теперь Таня знала, как будет выглядеть кукла Барби, после того как проживет много-много лет и съест много-много котлет.

В руках у Арлены был поднос с кувшином и тремя кусками хлеба.

– Так это вы у меня в тюремщиках, – хмуро сказала Таня.

Арлена присела в реверансе:

– Добрый вечер, княжна Татьяна.

Она сгрузила хлеб на тарелку, в придачу к недоеденному. Заменила кувшин. Сказала:

– Знаете, на улице сейчас вечер, княжна Татьяна. Прекрасный такой закат, совершенно изумрудный… Через полчаса у нас ужин, после него – танцы. Мы тут в нашем изгнании время от времени устраиваем скромные семейные вечера. Кузен Арентил чудесно играет на скрипке, стоит послушать.

– Не искушай… те, – пробормотала Таня. – Не уступлю, и не надейтесь.

Арлена вздохнула:

– Ах да, по правилам вашего мира девице сразу же уступать не положено. Что ж, потяните время, княжна Татьяна. Все легче будет потом, когда наконец согласитесь.

Она улетучилась с лукавой улыбкой, а Таня встала и взялась за хлеб. Желудок урчал. Она умяла все пять кусков, три свежих и те два, что остались с прошлого раза, запила их водой. Потом упала в койку, представляя, что было сегодня на ужин у мамки с дедом.

В гастрономических мечтах Таня и уснула.

Проснулась она от странного звука. Села на кровати, прислушалась.

Из середины комнаты доносился непрестанный шелест, негромкий, но заполняющий всю комнату. Он плескался в ушах, словно рокот отдаленного прибоя. Таню обдало холодом, сердце стремительно заколотилось. Потом вспомнились слова Арлены о призраке королевского происхождения.

Она попыталась успокоиться. Подумаешь, призрак! Да к тому же плаксивый. И не опасный, как было сказано. Для местных – самое привычное явление, по словам Арлены.

Да, но она-то местной не была…

Минута тянулась за минутой, но призрак не появлялся. И шелест не умолкал. Таня бдительно осматривала комнату, каждую секунду ожидая, что сейчас из какого-нибудь угла появится унылая личность, волочащая за собой длинные рукава.