Читать книгу "Спецназ. Любите нас, пока мы живы - Виталий Носков"

Юрий, этот неунывающий остроумец, вполне фотолетописец Отечества. Он любит снимать жизнь и отказывается снимать трупы.

Сам 1951 года рождения, Юрий Тутов навидался их вдоволь. И кинокомиксами не увлекается. Настоящая война — совсем другое, не то что смотрят по видео российские пацаны. Только в Осетию у Юры было четыре командировки, где он ходил по горам с пермским спецназом.

«На войне хрен что снимешь», — говорит Тутов. В Грозном ему мешали не только плотность огня, но и страшный, не дающий работать с фотокамерой небывалый туман.

Юрий Тутов, работающий только с фоторужьем, по своей человеческой сути — сострадатель. Добрый фотокорреспондент, за все командировки в Чечню лучшим своим снимком он считает мгновение, когда удалось снять солдата, помогающего мальчишке пописать. «Не надо это фотографировать», — угрюмо сказал Тутову русский солдат, который оказался в кадре. Но Тутов, охотник за жизнью, просто трепетал от радости, что снял такую незамысловатую, отеческую подробность.

Когда тринадцатого января Тутов фотографировал русских жителей Грозного, впервые уходящих от консервного завода организованно в тыл, они измучили его душу вопросами: «Когда мы вернемся?» На слова же: «Вы беженцы» — Юре ответили: «Мы не беженцы, мы погорельцы».

«Это ужас!» — рассказывал он мне в палатке пресс-центра в грозненском аэропорту «Северный». Тутов навидался такого, что главным его чувством к концу первой командировки в Чечню было: «Уехать! Только уехать!».

Но, прилетев в Москву, проявив фотопленки, напечатав первые снимки в газете, он понял: «Пора возвращаться в Грозный».

В Чечне Юрий снимал везде, где ступала нога военного человека. Он нетипичный военный корреспондент. В его фотоматериалах нет ангажированности. Он художник, который умеет работать в профессиональной журналистике, что означает: он сохраняет душу, не разочаровывая редакцию.

Четырнадцатого апреля в палатке пресс-центра мы проговорили до поздней ночи. Запомнились его переживания за детей Грозного, сомнения — озаботят ли кого вопросы их послестрессовой реабилитации: ведь дети наполнены страхом. А его слова о разрушенном Грозном: «Он и днем, как при лунном свете», — классика военной поры. Иногда вступал в разговор подполковник внутренних войск Николай Зайцев.

Утром он и Юрий Тутов в головном БТРе пошли на сопровождение девяти машин Международного Красного Креста с гуманитарной помощью для чеченцев. В машинах ехали швейцарцы и англичане.

Чеченская сторона была извещена о маршруте. Радиопереговоры шли открытым текстом. Вечером весь путь был проверен саперами. Но в районе села Старые Атаги в 10.30 утра единственный БТР сопровождения с военнослужащими внутренних войск на броне — тот самый, который вез подполковника Н. Зайцева и фотокорреспондента Ю. Тутова, подорвался сразу на трех противопехотных минах.

БТР вошел на бетонный мост, потом Тутов увидел ярко-цветную вспышку, словно павлиний хвост распустился, взрыв, и БТР рухнул вниз правым бортом. Как все сидящие на броне не напоролись на металлические штыри давно разломанного ограждения моста, одному Богу известно. Подполковник получил тяжелое ранение правой ноги; Тутов — ранение в голову; все, кто шел на броне, оказались с травмами.

Тутов с лицом, залитым кровью, утопив фотоаппарат, но сохранив другой, едва выбравшись из воды, сразу стал снимать подорванный, завалившийся набок БТР, ведущих стрельбу бойцов внутренних войск, подбегающих к поврежденной машине и раненым людям представителей Международного Красного Креста. Снимал, как перевязывали водителя БТРа и мужественно переносящего ранение подполковника Зайцева.

Тутова, когда он отснял всё, что, на его взгляд, представляло интерес для газеты, перевязал пресс-атташе Международного комитета Красного Креста Эрик Ройманн.

Швейцарцы и англичане были в шоке от пережитого. «Если бы не вы, — говорили они. — Если бы не вы!». Подразумевая, что если бы не головной стальной БТР, взявший на себя взрыв, то что бы стало с мирной машиной с иностранным экипажем и гуманитарной помощью!..

По особому журналистскому везению в колонне Красного Креста с кинокамерой ехали люди с Центрального телевидения, которым удалось снять и подрыв на минах, и все последовавшее за этим.

Подполковник Николай Зайцев с раздробленной ногой был сразу доставлен в Грозный, где он доложил командованию о случившемся, попросил помощи и вызвал саперов. И только после этого позволил себя госпитализировать.

Благодарные сотрудники Международного Красного Креста послали в Моздок Николаю Зайцеву посылочку.

Колонна дальше места подрыва не двинулась. И, слава Богу! Приехавшие саперы обнаружили впереди еще семь мин ТМ-57.

Потом очень грамотный сапер из Сибири объяснил мне, что ребята с БТРа в рубашке родились, так как эти мины устаревшего образца чеченцы обыкновенно закладывают столбиком: две, три, а сверху заряженную, что в этот раз не получилось сделать. Мост-то бетонный. Три таким образом начиненных заряда — и можно было выйти на космическую орбиту.

В палатке пресс-центра Объединенного командования Юрий Тутов появился к вечеру — перевязанный, с фотоаппаратом, запачканным кровью.

Его знобило, кружилась голова, но он шутил, что боднул рогами чеченский мост, взломал их оборону. И надо было его, Тутова, как новое оружие раньше применить. Потом он восхищался, с каким умением перевязывал подполковника Зайцева солдат внутренних войск. «Он вместо шины наложил рожок автомата. Какой парень! А?». Затем Тутов хвалил водителя БТРа, раненного в голову, тот не оставил машину и только вместе с ней эвакуировался в Грозный.

Потом Юра уснул, а офицеры внутренних войск, что жили в палатке пресс-центра, говорили, что ему в этот раз повезло: не было чеченских снайперов, пулемета, а то перещелкали бы всех, как котят.

Ночью в отдалении несколько раз по-медвежьи рявкнули танки, над аэропортом «Северный» висели гирлянды осветительных ракет, где-то потаенно-коротко татакнули пулеметы. Все это звуковое сопровождение укрупняло мои мысли о Тутове, его творческой судьбе и работе.

В этот раз вся эта стальная музыка была предназначена не ему.

Впереди Юрия ждали Москва, родная редакция, напечатанные фотографии, новые командировки туда, где жить опасно, где выживают только талантливые на дружбу, умеющие сражаться, любить и побеждать страх.

Апрель 1995 г.

…Жизнь начинается ночью

Пока на Грозный убийцей-маньяком не обрушилась тьма, минно-розыскная овчарка Блэк отдыхает там, где защищена от всех неприятностей. Хотя Блэк заслуженный пес, на блокпосту № 15 он постоянный предмет для шуток. Самая распространенная, что после контузии Блэк позволяет себе похитрить, будто не слышит команды.

Этот любимец челябинских омоновцев попал под разрыв гранаты из чеченского подствольника. Он сутки не узнавал хозяина, медленно, бестолково передвигался. Риф, проводник хорошо обученной в питомнике «Красная звезда» милицейской собаки, выходил друга. За Блэка переживали все. Когда по блокпосту № 15 бьют из подствольника, сначала раздается резкий, сухой щелчок. А Блэк, как флюгер, точно указывающий направление ветра, всегда смотрит в сторону, где чеченец спустил курок. И омоновцы знают, куда отвечать.