Читать книгу "Свинцовый ливень Восточного фронта - Карл фон Кунов"

В ожидании установления превосходства в воздухе над Британией Вермахт начал подготовку к операции «Зеелёве» («морской лев») — морскому вторжению на британские острова. Если бы Люфтваффе вырвали контроль за британские небеса у королевских ВВС, это было бы первое вторжение в Великобританию со времен вторжения норманнов, ведомых Вильгельмом Завоевателем в 1066 году. В этом вторжении должен был принять участие и Карл фон Кунов.

Он, однако, был избавлен от этой участи из-за неспособности Люфтваффе Геринга уничтожить королевские ВВС. К середине ноября 1940 года для ОКВ и, что важнее, для Гитлера стало очевидно, что битва за Британию проиграна. Хотя Карл фон Кунов не мог этого знать, Гитлер обратил свое внимание на восток, на Советский Союз.

В то время как битва за Британию вовсю шла, произошли новые события на Балканах и в Африке, которые в конечном счете потребовали применения значительных сил германской армии. В сентябре итальянская армия вторглась в Египет, только чтобы быть полностью изгнанной контратакующими силами Британского Содружества в декабре. За несколько месяцев британцы выгнали итальянцев из Восточной Африки и довольно скромными силами продолжали наступать на запад, в Ливию, попутно беря в плен огромное число итальянских солдат. Тем временем территория Румынии была систематически «дипломатически» расчленена — и ее население украдено — Венгрией, Советским Союзом и Болгарией за лето 1940 года, а Италия вторглась в Грецию из Албании в последние дни октября.

И здесь тоже «новые римские легионы» Дуче потерпели позорное поражение, на сей раз от рук греческих сил генерала Метаксаса. Заручившись твердым союзом с Венгрией и Румынией к ноябрю, немцы в конце зимы и весной 1941 года занялись восстановлением военно-политического положения их итальянских союзников на нескольких фронтах и подготовкой к операциям против Советов.

В марте 1941 года сербы совершили в Югославии государственный переворот и аннулировали недавно заключенное соглашение о союзе с Германией. 6 апреля Германия вторглась в Югославию из Венгрии и завоевала ее за двенадцать дней — хотя жестокая партизанская война продолжалась там до конца войны. Одновременно силы Вермахта вторглись в Грецию из Болгарии и разбили к концу апреля армию Метаксаса — вместе с их союзниками из Британского Содружества. В мае Люфтваффе начали крупнейшую в истории высадку воздушного десанта против сил Содружества на Крите, и менее чем через двенадцать дней борьбы этот ключ к Эгейскому морю был в немецких руках.

Немецкие механизированные силы под командованием одного из любимейших офицеров Гитлера, Эрвина Роммеля, в феврале начали прибывать в Северную Африку, и к середине апреля Африканский корпус отогнал британцев назад, к египетской границе.

Таким образом, к весне 1941 года Германия заняла или контролировала всю территорию в Европе, граничившую с Советским Союзом и западными территориями ее недавно расширенной империи — Восточной Польшей, Литвой и Бессарабией. Вторжение в Советский Союз — операция «Барбаросса» — однако, было отсрочено, по крайней мере, на месяц необходимостью закрыть «дыры», вызванные военными амбициями Муссолини и поражениями итальянцев.

Вспоминает Карл фон Кунов…

Сразу после завершения кампании во Франции 161-я пехотная дивизия была снова переброшена, на сей раз с запада на восток, и собралась в Сувалках и окрестностях, вблизи новой советско-германской границы. (См. карту 2–2.) Сувалки непосредственно граничили с нашей родиной — Восточной Пруссией — и вклинивались в некогда польские земли. Хотя прошло едва ли десять месяцев после окончания войны с Польшей, город уже значительно изменился. Горожане производили впечатление дружелюбных и организованных людей. Там была уже устроена большая, хорошо обставленная гостиница-ресторан, названная «Немецким Домом». Немец — владелец гостиницы, казалось, рекламировал своей дородностью качество его кухни. Наш командир полка, полковник Невигер, который часто использовал весьма тонкие выражения, говорил, что, если бы этот гастроном «закрыл свои глаза, то лопнул бы».

Хотя частый сарказм полковника Невигера был действительно резок, он бледнел по сравнению с методами командира моей старой роты из моих солдатских времен. Капитан Эрвин М., или «тот самый Эрвин», как его звали (только за его спиной!) солдаты, был одним из наиболее незабываемых людей, которых я когда-либо встречал в армии. Я служил под его началом с 1932 по 1936 год.

Он был среднего телосложения и худ, не отталкивающей внешности, с маленькими, холодными глазами и тонкими губами. Его бледность и исключительно тонкое телосложение заставили меня подозревать, что он мог страдать от болезней желудка, что позже подтвердилось. Он, казалось, подавлял боль, выкуривая огромное количество сигарет, но, конечно, результат был противоположным. Его болезнь, возможно, уже была хронической и, конечно, была одной из причин его сварливого, «отмороженного» поведения.

Ветеран Восточного фронта Первой мировой, Эрвин был счастливее всего, когда только что закончил устраивать кому-то разнос. Он всегда упоминал нас, его солдат, в третьем лице, странном и раздражающем анахронизме времен крепостничества в Восточной Пруссии. Эрвин, к примеру, приказывал солдату бежать, не говоря: «Беги, Шмидт!», а скорее лая: «Он должен бежать!»

Мое знакомство с «тем самым Эрвином» было незабываемым. После недолгой отсидки на гауптвахте за небольшое нарушение инструкций (это было четвертое и последнее мое посещение гауптвахты за время моей службы) я обнаружил, что у нашей роты был новый командир. Штабсфельдфебель подошел к двери кабинета командира, выждал секунду, вытянулся, прочистил глотку и только затем, наклонившись, скромно постучал. После резкого «Ja!» меня втолкнули в маленькую комнату, и я встал по стойке «смирно», в то время как штабсфельдфебель представил меня капитану как «задницу только что из-за решетки».

Комната была заполнена синим дымом, и измученный, бледный человек с тонкими пепельными волосами сидел неподвижно за столом, вначале даже не обратив внимания на доклад сержанта. Его глаза почти закрылись, он, казалось, собирал всю свою силу, как гуру, чтобы быть готовым к моему появлению. Мгновение спустя он поднялся и встал передо мной, явно закипая.

В кипящем гневе капитан объявил сквозь сжатые зубы, к чему я должен был готовиться, если бы я заставил его еще хоть раз меня наказать. Успокоившись столь же быстро, как и впав в ярость, видимо насытившись, он сел обратно за стол. Позднее я понял, что он всегда был доволен и непринужден, устроив кому-то полный разнос. Почти четыре года он нависал надо мной, как меч Дионисия нависал над Дамоклом.

Обладая столь же острым языком, полковник Невигер был бесконечно более культурен и более проницателен, чем «тот самый Эрвин». После французской кампании он произнес речь пред всем офицерским составом и кандидатами в офицеры. «Господа, — сказал он, — вы можете со всей уверенностью затянуть ремни на своих шлемах. У нас нет повода праздновать. Перестрелка у застав, к счастью, позади. Но настоящая война начнется, когда крупные державы вступят в игру». Немногие из нас знали, сколь пророческими были его слова.

В гражданской одежде или форме служащих таможни офицеры дивизии постоянно осматривали происходящее на советской стороне границы. Не заняло много времени выяснить, что на той стороне также шел хорошо скрываемый процесс развертывания.