Читать книгу ""Черные эдельвейсы" СС. Горные стрелки в бою - Иоганн Фосс"

Иногда мне казалось, что Вольф в любую минуту прекратит свой мрачный рассказ, однако привычные стены нашего дома и внимание Филиппа как будто расплавили его обычную сдержанность, и он довел свое повествование до конца.

В свой последний приезд, состоявшийся три недели назад, ему стали известны свидетельства неописуемых страданий и тягот службы наших солдат на Восточном фронте. В связи с этим ему вспомнилась книга мемуаров Коленкура о наполеоновском походе в Россию в 1812 году. «Самопожертвование — это долг» — таковы были заключительные слова шефа дяди Вольфа. Разве можно придумать более тупой приказ? И все же, сказал мой дядя, они точно отражали тогдашнюю обстановку и нужды группы армий «Центр». Очевидно, в то время никто не знал, сумеют ли непрочные эшелоны обороны удержать мощный натиск врага и не допустить краха по всей линии фронта.

— Честно говоря, — признался Филипп, — похоже, что военная кампания в России потерпела неудачу, увязла в глубоком снегу. Скажите, ведь именно это стало причиной отставки фельдмаршала?

— Мы должны были закончить русскую кампанию в конце ноября, как и планировалось, — новым молниеносным ударом, — уклончиво ответил Вольф. — Этого, к сожалению, не получилось. Теперь мы знаем, что рассчитывать на это не стоило. Сейчас на театр военных действий поступают все новые и новые русские подкрепления, а американцы будут оказывать им помощь через Мурманск. Если, конечно, наша авиация и военно-морские силы позволят им это. И еще — мы недооценили мощь и выносливость русских войск. Кроме того, возникла совершенно ненужная заминка с принятием важных решений, в чем нет ни малейшей вины фельдмаршала. Он не отличается крепким здоровьем, у него больное сердце. В общем, ему пришлось не сладко.

— Как вы думаете, мы сможем выиграть войну? — спросил Филипп, понизив голос.

Вольф задумался. Вскоре молчание сделалось невыносимым.

— Честно говоря, не могу ответить на этот вопрос, потому что не знаю, — наконец проговорил он. — Как я уже сказал, ситуация сложилась не в нашу пользу. То, что верно в отношении Восточного фронта, то, в общем, верно и в отношении всей нынешней военно-политической обстановки. Если рассматривать ее с точки зрения штабного офицера, то наши перспективы, по меньшей мере, неутешительны.

Затем Вольф погрузился в молчание, видимо, раздумывая о том, чего не может в силу разных причин объяснить нам. Существовали большие сомнения со стороны генерального штаба в том, что касалось других военных кампаний в прошлом, хорошо подтвержденных фактами и цифрами, однако фюрер сумел, как всегда, развеять их. Его дар убеждения настолько силен, что оказывает на посетителей его ставки едва ли не гипнотическое воздействие. Вольф не раз был тому свидетелем.

— Более того, до недавнего времени он постоянно оказывался прав! Вопреки всему! — добавляет мой дядя.

Мы сидим уже в полной темноте. Никому из нас даже не приходит в голову зажечь свет. Филипп вспоминает, что ему пора идти, и встает. Мы с Вольфом следуем его примеру.

— Сердечно благодарю вас за ваше доверие, — произносит Филипп официальным тоном. — Может показаться странным, но ваша прямота меня больше вдохновила, чем обескуражила. Мы должны верить в то, что не можем объяснить словами и логикой. В конце концов, нам не остается ничего другого.

Вольф оставляет его слова без комментариев и вместо этого тепло улыбается ему. Они обмениваются рукопожатиями.

— Надеюсь еще увидеться с вами. Удачи вам, мой мальчик. Да благословит вас Господь!

Предлагаю Филиппу проводить его, надеясь по пути обменяться с ним парой слов наедине. Вольф провожает нас до дверей. Прежде чем свернуть на улице за угол, Филипп оглядывается и салютует, приложив руку к козырьку фуражки. Вольф стоит у порога, невысокий, стройный, в плотно обтягивающем фигуру мундире. Он ответно салютует нашему гостю.

Мы шагаем по городским улицам молча. Затянувшуюся паузу первым нарушает Филипп.

— Выходит, мы немного заглянули за кулисы, верно? И то, что увидели, не вызывает особого воодушевления.

— Но ты же сказал, что услышанное тебя не обескуражило!

— Понимаешь, я должен был это сказать, но на самом деле считаю, что дело гораздо сложнее, чем кажется. Твой дядя мне очень понравился. Он замечательный человек и, несмотря на свой высокий статус, открыт и прост в общении. Однако, подобно всем военным, он смотрит на войну как на сложную шахматную партию, на череду ходов различных фигур. Если наступает критическая ситуация, они приходят к холодному логическому выводу: нужно прекратить страдания и жертвы и немедленно начать поиски мирного выхода.

— Вообще-то, Филипп, напрямую дядя Вольф так не говорил, — возразил я.

— Конечно, нет, постарайся правильно понять меня. Я хочу сказать, что мы не можем рассматривать войну на Востоке как игру со своими правилами. Дело обстоит иначе. Это схватка между культурой и нигилизмом, противоборство ценностей западной цивилизации и варварского отрицания нашего культурного наследия. Другая сторона не признает никаких правил. Она допускает лишь безоговорочную правоту пролетариата. Вспомни все преступления, совершенные во имя его диктатуры: ради ликвидации частной собственности миллионы так называемых кулаков были уничтожены, на одной только Украине заморили голодом двенадцать миллионов человек, церкви превращены в свинарники, попраны все моральные ценности прошлого. Уничтожив классовых врагов, большевики взялись за истребление трудящихся масс, своих же соотечественников. С первых же дней установления советской власти они хотят установления власти над всем миром. Большевики готовы воспользоваться любой возможностью, чтобы навязать Западу свою политическую систему. Сначала они попытались сделать это в Германии, затем в Испании.

Филипп говорил спокойным бесстрастным тоном, как будто рассуждал вслух, а не пытался опровергать слова дяди Вольфа. Я решил не прерывать его и выслушать до конца.

— Вспоминая об этом, начинаешь понимать, что вся Европа противостоит большевизму, а Германия — ее авангард в этой священной борьбе. Нынешняя война — не игра в шахматы, не рыцарский турнир с присущим ему благородством. Войну не выиграть одним лишь военным умением и голым профессионализмом. Для победы нужно нечто большее.

В душе я согласился с Филиппом, и мне снова вспомнилась книга Двингера «Между белыми и красными». Подобные высказывания я слышал и раньше — из источников, не слишком почитаемых в кругу нашей семьи. Это были хвастливые и высокопарные пропагандистские речи, произносимые партийными функционерами. Поэтому я мгновенно принял решение выступить в роли адвоката дьявола.

— А тебе не кажется, что правила военного профессионализма в дни войны не действуют? По-моему, довольно рискованно предсказывать, что мировоззрение возобладает над военным профессионализмом, разве не так? Неужели мировоззрение помогает солдату переносить холод? — спросил я, пожалуй, немного резко.

Филипп ответил не сразу.

— Нам нужно и то, и другое! Высокая военная эффективность и широкий взгляд на мир. Нам требуется понимание того, что сегодня война ведется не между старыми европейскими противниками, а между двумя враждебными социальными системами. Я хочу, чтобы это понимала вся Европа, чтобы молодые жители европейских стран были готовы принять участие в борьбе против коммунизма. Я надеюсь на то, что эта цель — отстаивание западных ценностей — станет понятна им и они пожелают стать на нашу сторону.