Читать книгу "Солдаты армии ТРЭШ - Михаил Лялин"

Темп побега значительно упал. Теперь мы просто шли. Грязища под ногами, липкая и жидкая, сменялась собачьими фекалиями настолько огромными, будто вместо анального отверстия в один-два сантиметра у тварей – настоящее гаубичное дуло диаметром в сто двадцать восемь миллиметров. Чавканье ботинок сопровождалось трехэтажным матом. Складывалось такое ощущение, будто вовсе мы и не спешили, а, поминутно выдергивая из топи дерьма ноги, как роботы, совершая свои медленные и размеренные шаги, осваивали топи. Хотя днем шел снег, земля начала только-только застывать от легкого морозца. Если бы небо очистилось, подумалось мне, наше продвижение стало бы куда легче. Мороз прохватил и прихватил бы тогда грязищу, мелкие лужицы застыли под коркой тонкого льда, правда, крупные и глубокие так и остались бы стоять, но все же было бы легче!

Наконец мы вышли из парка, оставив позади новодельную церквуху и пару корпусов Политехнического университета. Внутри меня все молчало, но я чувствовал какое-то зерно тревоги, которое было посеяно погоней, – так просто менты от нас не отстанут, мы же, бля, культурная столица, тем более юбилейный год как-никак на носу, им поэтому положено строго пресекать все случаи расизма, а то как же все флаги в гости будут к нам? Ни хухры-мухры тебе, мечта Петра!.. Может, для кого-то эта идея остается ведущей, для меня юбилей – всего лишь еще один шанс через официальные источники слить нешуточные бабки. Меня уже заебали эти рыла по ящику, ежесекундно себя убеждающие, что все под контролем. Ведь ни хуя не готово! И главное, что не будет готово! И город наш никогда не был и не будет культурною Европейскою столицею, так как он всегда был и останется неким сублимационным уродом третьей стадии перегонки в перегонном кубе. Хромой горбун с бельмом на полтора глаза, который игнорирует все происходящее вокруг. Хренов единоличник! Речи хуетрясов и пиздоебов с экрана не могут заставить полюбить то, что в принципе нельзя по природе вещей любить. Эти рыла и сами не верят в то, что говорят, но побаиваются быть оторванными раньше времени от городской кормушки, как трехнедельные телята от мамки. Они сосут и, отсасывая, не сплевывают, от этого у некоторых особо ловких проступает по три с половиной подбородка. Они купаются в собственных речах, а хуетесы-газетчики, решившие стать независимой прессой с собственным мнением, облизывают их словесные изречения в утренних новостях, будто дешевая проститутка, которой дали пятьсот долларов за «хомяка»[2]. Они отсасывают, не сплевывают и глотают, а потом высранным дерьмом устилают свои газетные заметки… Cрать я хотел на это обосранное правительство хуетесов и пиздоболов! Хуй вам! Я слишком много и долго терпел, и теперь у меня, как и у других людей моего поколения, есть право послать вас на хуй! Дерьмо на вас!

На площади перед станцией метро «Политехническая» было пустынно и темно. Я огляделся (23:28). Тишина. Где-то в центре парка бушует ветер в ветвях высоких тополей. Мы спокойно переходим на другую сторону дороги и направляемся вглубь, стараясь затеряться между домов. Все грязные, потные и злые до усрачки. Я думаю, слишком все спокойно и тихо. Как бы ментура не «ввела план “Перехват”, который результата не дал». Я спокоен, предельно спокоен и сосредоточен на единственной цели – найти машину. Я гляжу на Напалма и подбадриваю обмякшее тело репликами вроде «Давай! Давай!». Я понимаю, слишком дорогую цену мы заплатили за мою выходку и нешуточно выдохлись. Поэтому я также понимаю, надо срочно найти подходящую тачку.

Наконец, в полной заднице, в уютно-скромном Воронцовом переулке я вижу цель – старый Opel Record восьмидесятых годов. Я говорю:

– Напалм, я думаю, пришло время проявить себя, – и продолжаю: – Даю тебе тридцать секунд.

Он смотрит исподлобья, и я замечаю катящиеся градины пота, резко вздымающуюся и опускающуюся грудную клетку. Он мертвецки устал. Я знаю это, потому что сам еле держусь на ногах. Неожиданно Напалм резким движением расстегивает свой «пилот» и достает из внутренних пространств куртки длинную и плоскую железную полоску. Проходит мимо, ничего не говоря. Пока он ковыряется с тачкой, я осматриваю свою армию: все потные и слегка напуганные. Я думаю, что надо бы подбодрить их речевкой, но тут же бросаю эту идею и сам пытаюсь оценить все наши шансы и возможности. Шанс у нас один – уйти от преследования. Возможность единственная – уйти от погони на Opel’е. Вот такая, бля, радостная перспектива.

– Готово! – слышу, как воодушевленным голосом подзывает Напалм.

Я оборачиваюсь и вижу Напалма, заглядывающего под приборную панель машины. Он слегка матерится, но через несколько секунд машина вздрагивает, отходя от сна. Садимся так: я – на место водителя, Напалм – на пассажирское сиденье справа, остальные трое кое-как размещаются сзади. Все объясняется обычной рациональностью – я лучше всех вожу. Пробую гашетку, педаль тормоза. Отрегулированы неплохо для помойки! Единственное, что заставляет призадуматься, так это ручной тормоз – он не зафиксирован. Но эта мысль быстро выветривается из головы, ведь здесь речь идет не столько о моей судьбе, сколь о дальнейшей (изгаженной/неизгаженной) жизни моих пассажиров. Резкий взвизг колес свидетельствует о легком гололеде на дороге. Будь внимателен, будь внимателен! – бесконечно твержу сам себе, вцепившись в баранку. Машина хреновенько ведет себя, особенно на поворотах. Один раз мы вылетаем на тротуар с резким ударом о поребрик. Весь салон матерится.

Не стоит рисковать и высовываться за пределы района. Проехав чуть по Жака Дюкло, я сворачиваю на Светлановский проспект, а уже с него – на пятачок с полузаброшенной трамвайной веткой. Останавливаюсь прямо под окнами пятиэтажек. Надо сказать, я надеялся на то, что ушел от погони. Сбросил наверняка прицепившихся шавок со своего хвоста и теперь, по моему плану, мы просто должны были отсидеться по-тихому здесь часика два. В салоне висела тишина, мертвая тишина. Никто не рисковал нарушать такую тревожную тишину.

Все произошло, как в долбаных голливудских комедиях, только намного замедленнее. Сначала мы все впятером видим ментовскую «шестеру». Она сворачивает с Тихорецкого проспекта и явно направляется к нам. Меня пробивает холодный пот с ног до головы: как я мог забыть погасить фары, бьющие еще к тому же дальним светом! БЛЯДЬ, проклятье!!! Параллельно основному действию на мизансцене разыгрывается свое. В салоне от задних сидений доходит легкий ропот. Он начинается со слов «Что за хрень?», а заканчивается сплошными ругательствами, формирующими предложение вроде: «Да здесь на полу кто-то распластался?» Я чувствую, ситуация становится неуправляемой: менты уже остановились и, очевидно, один из них подойдет к нам, в наших кругах по неизъяснимой пока причине начинается паника. Я шиплю: «Всем заткнуться, иначе мы пропали!» Как заклинание питона Каа на мартышек, мои слова чудодейственным образом приводят ситуацию в состояние хрупкого равновесия. Я чуть облокачиваюсь на рулевое колесо. Я закрываю от ментов свободный от ключей замок зажигания и обвисшую электропроводку. Одновременно с этим отключаю фары, от которых вышедший из «шестерки» мент отгораживается рукой. Этот толстяк медленно подходит к водительскому окошку, по пути проведя рукой по капоту. Я все понимаю – он не тупой, он все понял, он все знает, но он просто хочет получить денежку.