Читать книгу "Странные ангелы - Лилит Сэйнткроу"

Когда я вспоминаю о днях после маминой смерти и первом исчезновении отца, наряду с шелестом бумаги и знакомым ощущением карандаша в руке память услужливо подсовывает воспоминания о бабушкиной домовитости — она постоянно что-нибудь чистила и скребла. В ее жизни не было ни одной бесцельно потраченной секунды: то бабушка мыла полы, добавляя в воду настой из пахучего боярышника, то чистила окна, то бежала собирать снесенные курицами яйца и кормить поросят, а то и дров впрок наколоть. Благодаря ее неутомимым стараниям наша лачуга всегда была уютной и чисто прибранной. Даже теперь, приученная бабушкой, я редко пройду мимо дома, чтобы не задуматься о более подходящем месте для поленницы. А еще, прежде чем разбить яйцо, обязательно кручу его на столе по часовой стрелке.

Удивительно, но бабушке в одиночку удавалось содержать большое хозяйство в идеальной чистоте. При этом она разбиралась в травах и каждый раз, отмывая полы и окна, добавляла в воду боярышник, эвкалипт, рябину, иногда тысячелистник и лаванду. Повсюду в лачуге были развешаны вязанки дикого чеснока и лука. Как сейчас помню: бабушка сидит за прялкой до позднего вечера, а я реву до хрипоты в горле, до клокотания в груди, задыхаясь от собственного бессилия, а потом засыпаю глубоким сном. Я скучаю по папе и зову любимую мамочку. Испуганная маленькая девчушка осталась одна в огромном мире и не понимает, что произошло.

Может ли понять пятилетний ребенок смысл слова «умерла»? или «ушла навсегда»? «однажды вернется»?

Незаметно подкралась глубокая ночь. Отсчитывая минуты, мигали часы. Я дважды успела сбегать в ванную комнату, плотнее укутавшись в плед, и даже смешала себе вторую порцию коктейля. Как бы ни пришлось выслушать от отца очередную лекцию об «ответственности за совершаемые поступки и зрелости личности». Потом он обязательно добавит, что мне до зрелости еще далеко, если, конечно, узнает о коктейлях, выпитых в его отсутствие. Впрочем, с тех пор как папа сам стал прикладываться к бутылочке, вряд ли его насторожит исчезновение виски.

После ирисов я начала рисовать предметы с натуры: лампу на ночной тумбочке, книжные полки, стенной шкаф с притворенными створками. Потом сделала набросок белья, принесенного из стирки и сложенного горкой возле гардероба, стараясь правильно передать свет и тени.

Часы неумолимо отсчитывали время — минуту за минутой. Давно допит второй коктейль, смешанный из изрядной порции виски и нескольких капель кока-колы. По чистому листу альбома пробежала длинная извилистая линия, начерченная сонной рукой. Отяжелевшие веки закрываются, и я забываюсь в глубоком сне.

Когда я проснулась утром, отец все еще не возвратился.

Интермеццо

Вдоль длинного коридора неслышно крадется темная фигура охотника, осторожно переставляя ноги в громоздких ботинках. Бетонный пол в коридоре испещрен змеистыми трещинами и широкими ручьями, о происхождении которых в приличном обществе не упоминают вслух. А мужчина переступает их с серьезностью карапуза, старательно перешагивающего трещины на городском тротуаре из страха провалиться в бездонную пропасть.

Вдруг в голове предупреждающе загудело. Я порываюсь окликнуть и остановить охотника — надо вовремя предупредить, что за ним следит Нечто Невидимое, — но коридор такой длинный, а словам никак не пробиться сквозь гул осиного роя. Давным-давно злющие осы свили гнездо в моей голове, и их жужжание электрическим разрядом пронизывает тело, словно я каждый раз наступаю на провод под напряжением.

Я редко вижу вещие сны. В последнее время они снятся примерно раз в месяц, обычно за несколько дней до начала менструации: видимо, судорожные боли и ясновидение идут рука об руку. Однако сегодняшний гудящий сон не похож на прежние, где я свободно парю над крышами домов или прячусь в темном и тесном подполе в обнимку с мягкими игрушками — ужаснее сна для меня нет!

Сегодняшний сон и на сон-то не похож, настолько он реален и красочен. Я отчетливо вижу каждый волосок на голове охотника, фиолетовые крапинки в голубых глазах, ворсинки на любимой куртке цвета хаки, каждую складку на отполированных армейских берцах. На пистолете, сжатом опытной рукой, тусклым пятном отражается свет.

Коридор освещен яркими флуоресцентными лампами, и их гудение вторит дьявольскому шуму в моей голове. Не могу произнести ни единого слова. Противный гул в голове растворяет мысленные образы, как помехи на экране телевизора в одночасье парализуют способность мыслить. Просто сидишь и тупо пялишься на экран, как будто уродливое чудовище высосало весь мозг!

Время ползет безумно медленно, растягиваясь, как податливая резина. Кажется, каждый шаг занимает целую вечность. Но вот на пути встает обычная стальная дверь, отливающая серебром в свете гудящих флуоресцентных ламп над головой. Осы внутри головы уже не просто жужжат: словно по проводам, они пропускают ток по костям, вырываются на свободу и носятся под кожей противными мурашками, покалывая изнутри малюсенькими острыми лапками.

За дверью прячется Нечто, пахнущее беспощадной, промозглой тьмой, от которой по позвоночнику пробегает ледяная дрожь. Подобное чувство я испытала в полуразрушенном доме на окраинах Чаттануги, когда впервые отправилась с отцом на охоту. Оно возникло за секунду до появления полтергейста, который тотчас стал швырять в нас осколки стекла. Причем делал это с такой силой, что они с едва слышным звоном без труда пробивали ненадежные стены коридора.

Чувство грядущей опасности вновь пришло в захолустье в Южной Каролине. Местный король вуду наслал тогда на отца несколько зомби, пытаясь отомстить за вмешательство в его дела. Папа снимал заклятия и порчу, которые злой колдун насылал на неугодных, стоящих у него на пути людей. В тот раз пригодились все знания, полученные от бабушки и найденные в старинных книгах, чтобы прорваться сквозь тьму древних, хитроумно сплетенных заклятий, а отец был тяжело ранен и потерял много крови в битве с зомби. Тогда нам пришлось несладко!

Сейчас все мое существо вопит о неминуемой опасности. Громко, очень громко, но слов не слышно!

— Не входи! — кричу я в очередной тщетной попытке прорваться сквозь тишину. — За дверью стоит смерть! Не входи!

Охотник по-прежнему крадется вдоль коридора. С каждым его шагом гул в голове усиливается, и, в конце концов, я не выдерживаю, чувствуя, как меня покидает сознание. Сон растекается цветными чернилами на мокром холсте, и пока он не рассеялся полностью, я в последний раз пытаюсь докричаться до охотника и предупредить о нависшей опасности…

А он даже не оглядывается и продолжает бесшумно приближаться к двери. Сон медленно тает, словно сбивается резкость в объективе камеры, и по краям наползает темнота.

Я не оставляю попыток выдавить из горла предупреждающий крик, но вот отец медленно, словно лунатик, протягивает руку и поворачивает дверную ручку. Притаившаяся за дверью тьма с дьявольским, пробирающим до дрожи хохотом обрушивается на него…

Глава 3

Я проснулась, будто от толчка, словно одним резким нажатием на поршень шприца в кровь ввели лошадиную дозу крепкого-прекрепкого кофе. В правой руке судорожно сжаты обломки, некогда бывшие карандашом. Голова раскалывается от чудовищной боли и больше напоминает шар для боулинга, треснувший в нежных, но крепких объятиях великана. Я открыла глаза и не смогла сдержать громкого стона.