Читать книгу "Кенгуру в пиджаке и другие веселые рассказы - Марианна Гончарова"

В зависимости от темы эти два виртуальных кретина уступали место в общественном транспорте, кланялись дамам, приподымая шляпу, хранили деньги в сберегательной кассе, участвовали в общественной жизни и берегли народное добро.

Лекции по этике забавляли нас. Безупречный, как начало шестого сигнала точного московского времени, Маковец Петра и Павла, или МПП, как мы его называли, замечен был только в одной слабости (кроме слабоумия, конечно) — он охотно кокетничал с мальчиками. Особенно с моим другом Левушкой Шустером. Я ревновала. МПП меня тихо ненавидел. Мы были соперницами.

Как-то весной всегда пунктуальный МПП на лекцию не пришел. Причина оказалась уважительной: его укусила лошадь. Где он нашел лошадь в Черновцах? Как он спровоцировал бедное животное на такой неблаговидный поступок? Но факт — лошадь укусила МПП за… Нет. И не за ягодицу. За голову! А?! Мы с Левкой пробовали — кусали друг друга за лоб и затылок — не получалось. И Левка заявил, что на месте дуры лошади он укусил бы МПП за такое место, за такое… Левка был хорошо воспитан и не смог придумать, за какое место он бы укусил МПП.

Но случай представился. Когда мы с Левой мирно дочитывали в четыре глаза «Суету вокруг дивана» Стругацких, Маковец объявил новую тему:

«А. Любовь.

Б. Любовь и ее исторические этапы».

— Любовь, — урчал МПП, — это нравственно-эстетическое чувство, выраженное в бескорыстном стремлении объекта одного пола к объекту другого.

Оторвавшись от конспекта, он, по обыкновению, пустился в объяснения:

— Че-эк Петр идет в театр. Отдохнуть. Или в цирк. А там он встречает человека… по имени мнэ-э… мнэ-э… Па… По… Пол… мнэ-мнэ…

Конечно, Человек Павел тут был явно лишним, но МПП никак не мог подобрать имя «объекту другого пола».

— Мнэ-э… мнэ… Ну, скажем… мнэ… мнэ…

Какое имя просится после этого «скажем… мнэ… мнэ…»? Особенно тем, кто только что читал Стругацких? Правильно!

— Полуэкт! — услужливо подсказал Лева.

— Полуэкт! — облегченно подхватил МПП, но, осознав, что сказал, покрылся пятнами и с криком «Шустер и Гончарова! Вон из университета!» выскочил из аудитории.

Правда, я этого не помню. По словам Левушки, я, приличная девочка, реготала, как пьяный павиан.

Зачет по этике мы с Шустером сдавали четыре раза.

Вскоре Левка уехал и выбрал другой объект для бескорыстного стремления.

А Маковец сдружился с лаборантом кафедры Борькой Павловским. Его тут же перекрестили в Петропавловского. Через несколько лет они ушли из университета и открыли издательство. Выпускают переводные женские романы. О любви.

Раз в крещенский вечерок

Я. И. Пащуку

Не понимаю, какой смысл вкладывает женщина, когда говорит: «Я не такая…»

Лично я — такая. Да. Я доверчивая. Радостная. Я наивная. И — круглая-круглая дура, из-за чего чуть не вылетела из университета. И то, что я именно такая, подтвердил однажды декан нашего факультета иностранных языков Ярослав Иванович Пащук. Он так и сказал: «Ну, Марынка, — он так меня называл — «Марынка», наш Ярослав Иванович, — не знал, не знал, что ты такая!»

С тех пор я и сама в этом неоднократно убеждалась.

Вот, скажем, случай во время зимней сессии, как раз в канун старого Нового года. Вечером я притопала к подругам в общежитие якобы учить билеты по теорграмматике. Подошла к двери комнаты 45, а девчонки закрылись и никого не пускают. А у двери на корточках сидел Исмаил-оглы, студент геофака, наследный иранский принц (так он всегда представлялся) и потенциальный жених моей подруги легкоатлетки Ларисы.

Про Исмаила надо подробнее. Он такой был особенный, непохожий на других, такой нелепый и забавный, открытый и щедрый, что заслуживает тут отдельного рассказа. Какие ветры занесли его, теплолюбивого, смуглого, с большими черными-черными обиженными глазами, тонкими нежными руками, густыми волосами торчком и княжескими манерами, в наш сырой, ветреный, переменчивый климат изучать географию — кто знает. Я не догадалась спросить тогда, а сейчас он вообще очень далеко. В Норильске. Они с Лариской там предсказывают погоду, которую Исмаил чувствует носом и кожей за несколько дней. Поэтому его, Исмаила-оглы, там очень ценят. Особенно летчики.

— Ну? — поздоровалась я с Исмаилом.

— Ларыса закрыл и не выходит, я стучаля-стучаля… — уныло объяснился Исмаил.

— Учат? — поинтересовалась я.

— Не… Свет выключиль. Я замочную скважину смотреля, — признался наследный принц, — кричаля: «Ларыса, на мой голос выйди, дэ!», а Ларыса сказал, что они гадают — в зеркале жених смотрят. И если мене покажут, Ларыса на мене женится.

— А если не тебя?

— Тогда, мамой клянусь, Исмаил будет очень огорчаться. Тогда Исмаил всех будет рэзат, — обреченно вздохнул наследный принц, — и Ларыса, и Валя (Валя — это вторая моя подружка, которая с Ларисой жила в комнате), и себе, и… — Исмаил оценивающе обвел меня взглядом и задумался.

Я поняла, что он не шутит, и стала бить в дверь кулаком. Дверь открыла Лариска, раскрасневшаяся, возбужденная. Глазами вращает, шепчет жарко — давай быстрей заходи, мы уже все приготовили.

— А ты, — строго обратилась она к своему принцу, — иди в свою комнату и учи. Мы тебя потом позовем.

Исмаил угрюмо и недобро зыркнул из-под насупленных бровей и медленно поплелся к себе. Явно не учить, а, например, точить ножи-кинжалы. На всякий случай.

В комнате у большого зеркала горело несколько свечей. Там же, на столике, лежали какие-то сухие травки, ножницы и стояла плошка с водой.

И теперь о Лариске. Я уже говорила, что она была блистательной легкоатлеткой, мастером спорта, и если вдруг ей бы грозила расправа ее ревнивого жениха Исмаила-оглы, она бы легко удрала от него, посверкивая пятками и хихикая. Чего нельзя было сказать о нас с Валей. Я бегаю очень плохо. Вот прыгаю я хорошо. Верней, подскакиваю. Особенно когда меня пугают. И еще хорошо соображаю. Хотя и дура. И тогда я понимала, что если правдивая и упрямая Лариска узрит в зеркале не Исмаила, а какого-нибудь Васю из своего родного села Кобеляки Звенигородского района Черкасской области, то Исмаиловой расправы нам не избежать. Надо было спасать подруг и ситуацию.

— Вы все неправильно делаете, — заявила я, сбрасывая пальто на кровать. — Я знаю, как надо гадать!

Причем в моих словах была крупица правды. Потому что летом я напросилась в фольклорную экспедицию в села староверов и там много чего видела. Как надо зиму провожать, да невесту одевать, да у зеркала гадать.

— А главное, чтобы ты, — обратилась я к Лариске, — чтобы ты, если хочешь жениха в зеркале увидеть, — чтобы ты в сторонке пока сидела и ждала, когда тебя к зеркалу позовут. Поняла?

Лариска кивнула. И села в сторонке, пока я с Валей шепталась да над плошкой с водой колдовала. На самом деле для Лариски вопрос жениха был животрепещущ, актуален и жгуч, потому как ее родители не очень хотели Исмаила в зятья. Уж много было на глазах разных примеров, когда по маленьким провинциальным городкам бродили одинокие грустные красавицы, водя за ручку смуглокожих деток. А наоборот, Ларискины родители хотели в зятья надежного толстого и прижимистого Васю из села Кобеляки Звенигородского района.