Читать книгу "Королевство белок - Юлия Тулянская"

Оглушенный воплем толпы, подхватившей его собственный выкрик, Хассем словно выдохся. Он устало посмотрел на лежащего Береста, сел на корточки, потом встал на колени и подтянул его к себе, стаскивая с трупа Демона. Хассем не сразу понял, куда северянин ранен, так была залита кровью его изорванная рубашка. Берест посмотрел на него помутившимся взором. Хассему почудилось — узнал. Но Берест как-то несогласно качнул головой и снова закрыл глаза.

Ирица, почти не дыша, смотрела на Береста. Будь она человеком, наверное, спросила бы: «Это все — правда?» Но лесовица чувствовала, что правда.

— Этот Демон… он мог тебя на клочки разорвать! Я знаю таких зверей, — сказала Ирица, все еще в ужасе и будто не веря, что Берест сидит перед ней живой.

— А ты-то что дрожишь? Не бойся, Ирица: что прошло — то не страшно.

…В бараке темно. Только что унесли очередного покойника. Мор, что свирепствовал на каменоломнях, еще ни одной жертвы не выпустил из своих когтей.

Подростков и стариков, — всех, у кого не хватало сил работать наравне с мужчинами, — надсмотрщики заставили смотреть за больными. В заразных бараках они чувствовали себя на краю гибели, и некоторые уже слегли. Те, кто оставался на ногах, скоро заметили, что худощавый, черноволосый Хассем не боится жутких судорог умирающих и не бледнеет, когда в последние минуты их скрюченные пальцы вцепляются в его рубашку. «От судьбы все равно не спрячешься», — без выражения повторял иногда Хассем.

Внутри барака было два длинных настила, на которых вповалку лежали больные и умирающие. Среди них и Берест, который после побега и схватки с Демоном свалился в горячке.

Хассем присел на доски рядом с северянином, потрогал его лоб рукой. Берест снова чувствовал приближение бреда. Он открыл блестящие от жара глаза. Хассем спросил:

— Еще одного унесли, видел? К утру тоже кое-кто отмучается… Пить хочешь?

Берест кивнул и приподнялся, чтобы взять из рук Хассема кружку. Хассем придерживал ее, пока Берест пил, и продолжал:

— Скоро многих унесут. Я-то вижу. Да, может, им же и лучше. Как отсюда еще выберешься?..

— Ты хочешь выбраться? — возвращая Хассему кружку, тихо спросил Берест.

— А думаешь, нет? Всю жизнь хочу выбраться: сначала от господина, теперь вот отсюда. Только ведь не выберешься. Кому как суждено.

— Ты пробовал? — Берест приподнял брови.

— Вот ты пробовал — и что получилось?

Берест хмыкнул. Получилось плохо. Он не готовил побег: воспользовался случаем, стечением обстоятельств. Жаль было упускать… Авось кривая вывезет. Но удаль его на этот раз пошла прахом.

— Ты сам никогда не пытался бежать? — снова спросил Берест. — Когда был рабом в городе у хозяина?

Хассем помолчал немного, глядя куда-то в сторону:

— Нет… Не знал, куда, как. Я толком не видал ничего, кроме кухни, — уточнил он. — Я о воле совсем ничего не знаю. И идти мне некуда.

Берест глубоко задумался и опустил веки.

Хассем посмотрел на него внимательно: засыпает?

Берест снова открыл глаза. Его исхудавшее лицо по-прежнему было задумчиво.

— Расскажи-ка еще.

— Про что? — не сразу понял Хассем. — А… Моя мать была из Хивары. Кто отец, я не знаю, а мать, пока была жива, все говорила про Хивару, на нашем языке со мной разговаривала. На самом-то деле я кто? Сын рабыни… — Хассем помолчал. — Ничего хорошего. Но я-то ладно, родился так и привык. А был у нас один… Даже не знаю, как его назвать. Старше меня. Чужеземец. Грамотный он, раньше книги читал. Кухонные над ним смеялись, уж больно он был не похож на наших. Говорил, что из миски может сделать модель небесного свода. Он мне много про всякое такое рассказывал, я запомнил. Только если кто-нибудь из миски хочет сделать небесный свод, от того на кухне толку, хоть убей, не дождешься. Я ему помогал, когда мог. Но все равно… — Хассем пожал плечами. — Он не верил в судьбу, говорил: есть причины и следствия. Ну, а я думаю, что никаких причин и следствий на самом деле нет, а есть только судьба. Потом нас распродали, и я вот сюда угодил. Подлая она, наша жизнь…

— Почему распродали-то? — не понял Берест.

— За хозяйские долги, — пояснил Хассем. — Я плохо в этом понимаю, — признался он, — но ребята говорили: за долги.

— Вон что, — проговорил Берест, и вдруг добавил внятным шепотом. — Я опять хочу бежать. И знаю, как.

Хассем вздрогнул и жестом показал: тише! Внимательно посмотрел на Береста.

— А если опять поймают? Или тебе уже все равно?

— Надо, чтоб не поймали, — отвечал Берест. — Мне это не все равно, — он слегка усмехнулся. — Для меня есть разница.

— Ты сказал, знаешь — как? А зачем мне говоришь? — не понял Хассем. — О таких делах вроде никому не рассказывают…

— Одному мне не справиться, — признался Берест. — А ты не закован. Ты ходишь в лес с могильщиками мертвецов наших сжигать. Если хочешь бежать со мной, давай уговор. Хочешь?

Хассем еле заметно кивнул и ответил:

— Хочу уговор. Какой?

— А такой: помогать друг другу.

— Ну вот, Ирица, мы и договорились, — вслух продолжал Берест. — Когда я стал выздоравливать, то сперва тоже в бараке за больными ходил. Тогда ты меня и видела: помнишь, в лесу, с могильщиками? Потом снова отправили в каменоломни. Мор начался такой, что в день по десятку человек падало. Надсмотрщики боялись бунта, потому и не прекращали работ. Когда бы людей просто по баракам запереть, от страха и от безделья все бы умом тронулись.

Мы с Хассемом сберегли немного сухарей. Он спрятал их в лесу в тайнике. Там и напильник у нас был. Хассем сумел в подсобке стащить. Собирались бежать вдвоем. Но тут из Анвардена прислали войска. Помнишь: окружили каменоломни? Я говорю Хассему: «У нас один выход: спрятаться в телеге, лечь вместе с мертвецами. Пойдешь?» Хассем сказал, что не может. Вера это ему сильно запрещает: если так сделает — осквернится на всю жизнь. «Беги, — говорит, — один». Тогда я дал слово, что буду жив — вернусь за ним на каменоломни. Сам спрятался в телеге под рогожу. Надсмотрщики заметили, что меня на работах нет, стали искать: сбежал. Везде искали, в лесу ловили, только никто не подумал в телеги с мертвыми заглянуть. Да и я бы на их месте не подумал. До сих пор не верю, что это стерпел и ума не лишился. А когда телеги повезли в лес, Хассем нарочно встал с моей стороны, дал мне знак, я потихоньку выбрался — и в кусты. Сбил колодки… Потом все-таки меня выследили. Дальше ты, Ирица, появилась.

Глядя на Береста лесовица все больше замечала, как не похож он на ее лесных братьев, задумчивых дубровников. Его худое, заросшее лицо, которое раньше вызывало у нее чувство жалости, было решительным и бесстрашным. Но голос человека, не похожий на лесные звуки, — голос человека, говорящего словами — удивлял и завораживал Ирицу больше всего.