Читать книгу "Звезды как пыль - Айзек Азимов"

– Какие основания считать, что исчез именно этот документ?

– Только косвенные. Исчезнувший документ тщательно охранялся Земным Правительством.

– Этот факт еще ни о чем не говорит. Земляне благоговеют перед любым документом, относящимся к догалактическому прошлому. Их поклонение традициям просто смешно.

– Но документ украден, а земляне не объявляют об этом. Зачем им охранять пустой ящик?

– А я вполне готов поверить, что они просто не решаются во всеуслышание объявить о пропаже своей бесценной реликвии. Однако не могу себе представить, как это юному Фаррилу удалось стащить документ. Мне казалось, вы тщательно следите за мальчишкой.

У него нет документа, – улыбнулся Риззет.

– Откуда вы знаете?

Агент Джонти с триумфом выложил свой главный козырь:

– Потому что документ исчез двадцать лет назад.

– Что?

– Его никто не видел вот уже двадцать лет.

– Не может быть! Всего шесть месяцев назад Ранчер узнал о его существовании.

– Значит, кто-то опередил его на девятнадцать с половиной лет.

Джонти задумался, потом сказал:

– Теперь это уже неважно.

– Почему?

– Потому что я на Земле уже много месяцев. До прибытия сюда легче было поверить, что на этой планете скрывается какая-то важная информация. Но теперь прикиньте: когда Земля была единственной населенной планетой в Галактике, она представляла собой примитивный регион с военной точки зрения. Единственное оружие, достойное упоминания, – грубая и неэффективная атомная бомба, от которой они даже не удосужились изобрести защиту.

Джонти показал рукой на горизонт, синевший смертельной радиацией, и продолжал:

– Будучи временным резидентом на Земле, я занимался этим. Трудно вообразить, что можно перенять что-то ценное от общества, стоящего на таком примитивном технологическом уровне. Конечно, можно предположить, что здесь существуют забытые искусства или науки; в мире полно идиотов, готовых возвести примитивизм в культ и навыдумывать всякого вздора о доисторических земных цивилизациях.

– Но Ранчер был умным человеком, – возразил Риззет. – И он определенно заявил, что это самый опасный из всех известных ему документов. Вы помните его слова? Я даже могу процитировать их: «Этот документ означает гибель для тиранитов, да и для нас тоже; но одновременно он принесет новую жизнь всей Галактике».

– Ранчер, как и любой человек, мог ошибаться.

– Подумайте, сэр, мы ведь не имеем понятия о содержании документа. Возможно, это какие-то никогда не публиковавшиеся научные записи. Может быть, запись об оружии, которое земляне никогда не считали оружием, – нечто, внешне не похожее на него…

– Ерунда! Вы военный человек и должны бы понимать! Если и существует наука, которой люди занимаются с непрерывным успехом, то это военная технология. Ни одно потенциальное оружие не может оставаться нереализованным в течение десяти тысяч лет… Думаю, Риззет, нам пора возвращаться на Лингейн.

Риззет пожал плечами, он не был удовлетворен. Но не был удовлетворен и Джонти. Документ украден, следовательно, он важен. Настолько важен, что его не побоялись украсть. Ищи его теперь по всей Галактике!

Невольно он подумал, что документ может быть у тиранитов. Ранчер скрытничал, даже Джонти он не доверял полностью. Ранчер заявил, что этот документ несет смерть, что это обоюдоострое оружие. Джонти плотно сжал губы. Глупец с его идиотскими намеками! К тому же сейчас он во власти тиранитов.

А что, если в документе действительно содержится важная информация? И если он попадет, например, в руки Аратапа? Аратап! Теперь, после ликвидации Ранчера, это единственный человек, чьи поступки невозможно предугадать; самый опасный из всех тиранитов.

Саймак Аратап был низкорослым, узкоглазым, слегка кривоногим. У него была обычная для тиранитов приземистая фигура с толстыми руками и ногами. Однако, хотя перед ним стоял очень высокий и мускулистый представитель подчиненных миров, Аратап был абсолютно уверен в себе. Он был наследником (во втором поколении) тех, кто оставил ветреную и неплодородную родину и пронесся через пустоту, чтобы захватить и поработить богатые, густонаселенные планеты в районе туманности.

Отец Аратапа командовал флотилией маленьких быстрых кораблей, которые нападали и исчезали, а потом неожиданно нападали снова, превращая в груды металлолома противостоящие им огромные корабли.

Затуманные королевства воевали по-старому, а тираниты избрали новый способ. Когда огромные сверкающе корабли противников пытались начать сражение, они лишь впустую тратили время и энергию, встречая вакуум. Тираниты, рассчитывая не столько на мощь, сколько на скорость и согласованность действий, побеждали королевства поодиночке, одно за другим. А до этого каждое королевство, чуть ли не радуясь неприятностям соседей, считало себя в безопасности, пока не наступала его очередь.

Но все эти войны окончились пятьдесят лет назад. Теперь районы туманности превратились в сатрапию, в которой тиранитам оставалось лишь поддерживать порядок да вовремя взимать ежегодную дань. «Раньше мы сражались с целыми планетами, а теперь приходится воевать с отдельными людьми», – устало подумал Аратап.

Он взглянул на стоявшего перед ним юношу. Совсем молодой человек, высокий, широкоплечий. Напряженное лицо, смешная стрижка ежиком – явная дань нелепой университетской моде. Чисто по-человечески Аратапу было даже немного жаль его.

Молодой человек был явно испуган.

Но Байрон не назвал бы свои ощущения страхом, Если бы его попросили определить свое внутреннее состояние, он сказал бы о нем так: напряжение. Всю жизнь он знал, что тираниты – это господа. Его отец, сильный и властный человек, которому беспрекословно повиновались в его владениях и к мнению которого с почтением прислушивались в соседних королевствах, в присутствии тиранитов становился покорным и приниженным.

Тираниты изредка наносили в Вайдемос вежливые визиты по делам, касающимся ежегодной дани, которую они называли налогом. Ранчер Вайдемоса был ответственным за сбор налогов на планете Нефелос, и тираниты небрежно проверяли его отчеты.

Ранчер сам встречал их маленькие корабли. Тираниты сидели во главе стола за парадным обедом, им подавали блюда в первую очередь. Когда они начинали говорить, остальные мгновенно замолкали.

Ребенком Байрон удивлялся, почему с такими маленькими уродцами обращаются столь почтительно. Но, повзрослев, узнал, что для его отца они то же самое, что отец – для стада коров. Байрон научился говорить с тиранитами почтительно и обращаться к ним, добавляя неизменное «Ваше превосходительство».

Он так хорошо научился этому, что, стоя теперь перед одним из повелителей, чувствовал, как дрожит от напряжения.

Корабль, который он не без основания считал своей тюрьмой, стал таковой официально в день прибытия на Родию. В дверь его каюты позвонили, и два рослых офицера встали в проеме. Капитан, вошедший следом, сказал ровным голосом: