Читать книгу "Несущие Свет. Противостояние - Дмитрий Воронин"

В отличие от большинства своих предшественников Святитель Аллендер Орфин не впал в опасное заблуждение относительно своей роли в жизни государства. Являясь номинальным лидером, не имея возможности принимать сколько-нибудь серьезные решения без одобрения Ордена, он эту ситуацию понял и принял. И именно поэтому занимал ложе Святителя уже добрых семьдесят лет. Сейчас это был дряхлый старец, не отправившийся на встречу с Эмиалом только благодаря усилиям магов Ордена, которых сложившееся положение дел вполне устраивало. Святитель принимал участие во всех необходимых церемониях, подписывал любые бумаги, поданные ему с ведома членов Совета, иногда даже высказывал дельные мысли, несмотря на постепенное приближение старческого маразма. Пройдет еще несколько лет — и ему придется оставить этот пост… к искреннему сожалению иерархов Ордена.

Никогда Вершители не снисходили до того, чтобы силой устранить неугодного им главу государства. В этом просто не было нужды. Достаточно угрозы… нет, даже намека на угрозу прекращения процедур продления жизни, и любой правитель сразу же становился предельно покладистым. Особо несговорчивые могли бы обратиться за помощью к магам других школ, но что бы это дало? Сменить Орден на Альянс Алого Пути? Или на Ночное Братство? Не лучшая замена. К тому же, лишившись поддержки светоносцев, Инталия стала бы легкой добычей для агрессивной Империи.

Тем не менее послушный и принимающий правила игры Святитель был куда удобнее, чем пытающийся играть в независимость и строящий из себя истинного владыку. А потому Орден делал все, чтобы правление Аллендера Орфина продлилось как можно дольше.

К несчастью, в этом мире нет ничего вечного.

И это было одной из причин, почему в тот день на Совете присутствовали сразу пятеро Вершителей. Одной — но не самой важной.

Зал, в котором собрались люди, чьи слова и дела оказывали решающее воздействие на политику Инталии, словно с иронией назывался Залом Малых Бесед.

Каждый правитель, выбирая место для своей резиденции, приглашая архитекторов и декораторов, решая еще десятки больших и малых проблем, всегда преследует вполне определенные цели. И потому место жительства властелина всегда говорит о многом.

Грозный замок из темного камня, ощетинившийся зубцами башен, бойницами и наростами машикулей, наполненный мрачной, до зубов вооруженной стражей, говорит о том, что владелец замка проповедует культ силы. Здесь стены украшены мечами и боевыми топорами, каждый из которых имеет свою кровавую историю. Здесь непременно найдутся мрачные подземелья, в которых раздаются лишь стоны и вопли терзаемых пленников. Здесь даже слуги носят на поясах короткие мечи, которыми умеют владеть. Здесь даже непосвященному ясно, что хозяину есть чего бояться. Что власть его держится на клинках. На стали и страхе.

Воздушное, открытое солнцу здание, где весело проводят время прекрасные дамы и их изысканные кавалеры, где мундирам стражи уделяется куда больше внимания, чем боевой выучке, а роскошь лакейских ливрей может затмить наряды иных провинциальных аристократов, вызывает иные ощущения. Здесь человек, не искушенный в геральдике, иногда даже и не определит с первого взгляда, кто перед ним — младший помощник виночерпия или барон, прибывший выказать верность сюзерену. И если в этих стенах раздается звон оружия, то это не тяжелые шаги закованных в железо стражников, а изящная дуэль, наполненная кучей условностей и благородства, до первой крови, а то и просто до срезанного со шляпы пера. Роскошный вид дворца совсем не означает, что в нем живут исключительно приятные люди — в увитых плющом галереях, у прохладных фонтанов, в изысканных залах с тонкой лепниной и яркими фресками могут плестись интриги столь серьезные, что по сравнению с ними простой и незамысловатый удар ножом выглядит не страшнее детской шалости. Просто тут яд, навет или тончайшая шелковая нить удавки идут в ход куда чаще честной стали.

Если же блеск золота не режет глаза, если большую часть слуг легко спутать с монахами, если роскошь не приветствуется, а наивысшей ценностью считается тишина и умиротворение, то это совсем не означает, что в этих стенах поселилась истинная святость. Тихие, вкрадчивые голоса, потупленный взор — все это видимость. Те, кто стоит у власти, умеют проявить и жесткость, и жестокость — только объясняется это не самодурством властелина, а волей высших сил. Кроткий служитель Эмиала, одутловатый и на вид добродушный, не моргнув глазом отправит в очистительное пламя любого, кого сочтет приверженцем Тьмы. И даже не станет утруждать себя сколько-нибудь дотошным расследованием… Эмиал сумеет отделить виновных от невинных и каждому воздаст по заслугам.

Дворец Святителя Инталии по старой традиции называли Обителью. Быть может, лет с тысячу назад это место и в самом деле напоминало монастырь. Многие записи были утрачены во время Разлома, но ходили упорные слухи, что сам величественный Торнгарт, столица Инталии, начался с этого самого монастыря, в котором священники возносили мольбы Эмиалу, умоляя его простить своих детей и отвести беды, обрушившиеся на земли Эммера. Служители Света старались не отказывать в помощи, а потому сюда стекались уцелевшие, строили свои лачуги неподалеку от храма, пока не возник город. Несокрушимые стены, глубокий ров, огромные башни — все это появилось позже, много позже. Да и сама Обитель достраивалась, улучшалась, изменялась… Лет через сто после Разлома в этих местах произошло чудовищное землетрясение — противники Инталии (тогда еще страна не носила этого имени, да и сложно было ее назвать государством в полном смысле этого слова) утверждали, что Эмнаур нанес удар последователям ложного культа. Сами же последователи Эмиала, уцелевшие при катаклизме, тут же заявили, что бог Света уберег своих детей, позволил им выжить, дабы сумели они продолжить начатое дело. Именно тогда наиболее уважаемый — а может, просто наиболее предприимчивый, — из уцелевших служителей Света объявил себя наместником Эмиала в мире смертных, Святителем.

Тогда храм, обратившийся в руины, отстроили заново. Но уже иначе — скромность и даже некоторый аскетизм прежних зданий уступили место величию. Золотом засияли шпили, украшенные яркими солнцами, для отделки доставлялся дорогой белый с золотистыми прожилками мрамор… По слухам, распространению которых в немалой степени способствовали сами священники, Светлый Эмиал даровал Святителю величайшую мудрость… безусловно, каждый должен был понимать, что ничего не дается просто так. В обмен за свой дар Эмиал отнял у Святителя возможность ходить, дабы тот мог больше времени уделять размышлениям и заботам о своем народе. Злые языки утверждали, что Святитель, на радостях от того, что остался жив, не в меру употребил знаменитого вина из чудом уцелевших подвалов обители — а потому не удержался на скользкой лестнице, сломав себе при падении позвоночник. Так бы ему и провести остаток жизни с парализованными ногами, переписывая при свете масляной лампы старые книги… но в голову ему пришла другая идея, оказавшаяся золотой. Не только для него — большая часть служителей Эмиала усмотрела в происшествии возможность укрепить свою власть над чернью. И в самом деле, «кристальной души человек, пожертвовавший своими ногами в обмен на духовную чистоту и мудрость», — с таким знаменем можно было достичь многого.