Читать книгу "Братство Волка - Дэвид Фарланд"

— Благодарю, — только и сказал Роланд, выбрав короткий меч. У него не было пояса, чтобы прицепить ножны, поэтому он спрятал его за пазуху.

Барон Полл фыркнул, не одобряя выбора.

— Ну, удачи тебе.

Он поднялся с кровати и крепко пожал Роланду руку. Ладонь у него была как тиски. Но и Роланд ответил не хуже, будто и сам имел дар силы. За годы работы с секачом руки у него стали крепкими, а хватка мертвой. Даже после многих лет, проведенных во сне, мозоли не сошли и мышцы не ослабели.

Роланд быстро спустился по лестнице вниз. Общий зал был полон. За столами в углу, стараясь держаться вместе, сидели крестьяне-беженцы, бежавшие от войны на юг, за другими — рыцари, направлявшиеся к своим лордам на север. Рыцари, почти все молодые люди, точили клинки и натирали маслом стальные или кожаные доспехи. На табуретах вдоль стойки расположились несколько лордов, одетых странно — в туники, рейтузы и стеганые подкольчужники.

В комнате соблазнительно пахло мясом и свежим хлебом, и Роланд, забыв о своем желании сразу уехать, решил позавтракать. Он занял свободный табурет. Два рыцаря рядом горячо спорили о том, нужно ли кормить коня перед боем, и один из них кивнул Роланду, словно приглашая принять участие. «Любопытно, — подумал Роланд, — спутал ли и он меня с кем-то или же просто признал за равного», — в прекрасном новом плаще, в новой рубахе, штанах и ботинках Роланд вполне мог сойти за знатного господина. Не успел он додумать свою мысль, как услышал, что рыцарь назвал его Боринсоном.

Хозяин принес кружку подслащенного медом чая и жареную свинину. Кружка была с носиком, какие в хороших домах подают усатым, чтобы они не замочили усы. Роланд принялся за еду, макая ржаной хлеб в густую подливку.

Он ел и вспоминал события прошлой недели. Вот уже второй раз Роланд проснулся от поцелуя…

Ровно семь дней назад сквозь сон он почувствовал робкое, осторожное прикосновение к щеке, словно полз паук, и вскочил, проснувшись, с заколотившимся сердцем.

Он удивился, увидев, что за окнами день, а он лежит в постели в темной комнате. Стены в ней были из грубо отесанного камня, тюфяк был соломенный, подушка мягкая. Он узнал острый запах моря, стоявший в воздухе. Где-то кричали, как будто жалуясь, чайки, а огромные океанские валы бились о зубчатые стены. И он вспомнил, что стал Посвященным, отдав королю дар метаболизма, и спал здесь наверняка немало лет. Но и сквозь сон в непогоду Роланд слышал удары тяжелых волн, удары, от которых дрожали древние стены.

Сейчас он находился в Голубой Башне, в нескольких милях к востоку от Морского подворья, на берегу моря Кэррол.

Убранство его каморки было на редкость бедным, отчего она смахивала на могилу: на полу ни стола, ни стула, на стенах ни гобелена, ни коврика. Ни шкафа, ни даже крючка на стене для одежды. Каморка предназначалась не для жилья, а для сна, беспробудного сна. Рядом с Роландом стояла молодая женщина. В руках она держала черпак для умывания и, когда Роланд открыл глаза, испуганно отпрянула прочь. Он разглядел ее в тусклом свете, падавшем из окна, покрытого белым соляным налетом.

Женщина была очень мила, с овальным личиком, бледно-голубыми глазами и волосами цвета соломы. На голове у нее был венок из маленьких сухих фиалок. Разбудило его прикосновение к лицу этих светлых длинных волос. Девушка покраснела от смущения и слегка присела.

— Простите, — сказала она с запинкой. — Миссис Хетта велела мне умыть вас.

И словно в доказательство добрых намерений она показала мокрую тряпку.

Однако влажный вкус, оставшийся на губах, походил больше на вкус девичьего поцелуя, а не старой тряпки. Что ж, может быть, она и собиралась его умыть, но для начала сделала кое-что поприятнее.

— Я помогу вам, — сказала она, бросив тряпку в черпак. При этом она выпрямилась и на мгновение отвернулась.

Роланд схватил ее за руку быстро, как мангуст кобру. Эта скорость и сохранила ему жизнь, потому что королю понадобился его дар метаболизма.

— Сколько я спал? — спросил Роланд. Во рту пересохло, в горле першило. — Какой теперь год?

— Год? — переспросила девушка, и не пытаясь вырваться. Он не прикладывал силы. Она могла бы освободить руку, но не стала. Роланд уловил ее запах: от девушки пахло чистотой и сиреневой или, быть может, фиалковой водой, которой были надушены волосы. — Сейчас двадцать второй год правления короля Менделласа Дракена Ордина.

Слова прозвучали как гром: «Двадцать один год. Прошел двадцать один год с тех пор, как я отдал королю свой дар. Двадцать один год я спал, а тем временем девушки умывали меня и вливали мне в глотку суп, проверяя, жив ли».

Роланд отдал свой дар метаболизма молодому воину, сержанту по имени Дрейден. Теперь Дрейден состарился больше, чем на сорок лет, а Роланд во сне не постарел ни на день.

Для него все это произошло, словно вчера. Только вчера он преклонил колени перед Дрейденом и молодым королем Ордином. Он словно все еще слышал похожее на птичьи трели пение Способствующих, чувствовал тяжесть форсиблей, вытягивавших из него дар. От форсиблей в груди разлилась невыносимая боль, кожа задымилась, а потом навалилась непреодолимая усталость. Он закричал от страха и боли и, как ему показалось, умер.

Роланд знал, что раз он проснулся, стало быть, Дрейден погиб. Не он первый отдал свой дар лордам и знал, что когда лорд умирает, дары возвращаются к тем, у кого взяты. Не знал он только, погиб Дрейден в бою или умер в своей постели. Но так или иначе это означало, что Дрейдена больше нет в живых.

— Мне пора, — сказала девушка, сделав попытку освободиться. Роланд ощутил мягкие пушистые волоски у нее на руке. На лице он заметил два прыщика, но она все же показалась ему красавицей.

— Во рту пересохло, — сказал Роланд, не отпуская руки.

— Я принесу воды, — пообещала она. И замерла, словно надеялась, что он отпустит ее сам.

Роланд выпустил руку, но продолжал смотреть прямо в глаза. Он был хорош собой — с отросшими рыжими волосами, собранными на затылке, с волевым подбородком, пронзительным взглядом голубых глаз и гибким мускулистым телом.

Он спросил:

— Вот сейчас, когда ты поцеловала меня, спящего, ты думала обо мне или о ком-то другом?

Девушка испуганно вздрогнула, взглянула на маленькую деревянную дверь комнаты Роланда, словно проверяя, закрыта ли она. Потом быстро, застенчиво кивнула и шепнула:

— О тебе.

Роланд разглядывал ее лицо. Редкие веснушки, красивый рот, правильной формы нос. Она повернулась к нему левым боком, и ему захотелось поцеловать маленькое изящное ушко.

Чтобы прервать затянувшееся молчание, девушка заговорила:

— Я мою тебя с тех пор, как мне исполнилось десять лет. Я… я хорошо тебя знаю. В лице у тебя есть и доброта, и красота, и суровость. Иногда я пыталась понять, что ты за человек, и мне хотелось, чтобы ты проснулся раньше, чем я выйду замуж. Меня зовут Сара, Сара Крайер. Отец, мать и сестры у меня погибли под грязевым оползнем, когда я была еще совсем маленькой, и потому я служу здесь, в Голубой Башне.