Читать книгу "Цепные псы церкви - Ричард Ли"

Имелись и другие чудовищные и невероятно изобретательные средства причинения боли, но главнейшим инструментом инквизиции был костер. Правовым прецедентом и оправданием служило законодательство имперского Рима, которое было реанимировано в двенадцатом столетии и органично легло в основу юридических систем Европы. Согласно римскому своду законов предание огню было стандартным наказанием за отцеубийство, осквернение храма, поджог, колдовство и измену. Здесь был прецедент для обращения с еретиками. В 1224 году император Священной Римской империи Фридрих II выпустил в Ломбардии закон, санкционировавший предание огню впавших в повторную ересь. В 1231 году эта санкция была включена в сицилийский свод законов. В 1238-1239 годах три правовых декларации сделали сицилийский свод законов применимым на всей территории Священной Римской империи. Сам император Фридрих II едва ли был образцовым христианином. Он читал откровенно неортодоксальные труды. Имел широкие познания в учениях ислама и иудаизма. Увлекался алхимией, астрологией и тем, что сегодня назвали бы «эзотерикой». Не питал любви ни к католической церкви, ни к папе, который неоднократно обвинял его в ереси и дважды отлучал от Церкви.

Но хотя Церковь постоянно враждовала с Фридрихом, она без зазрения совести воспользовалась его законодательными актами и ухватилась за предание огню с одержимостью клинического пиромана. Одним из первых деяний доминиканской инквизиции была эксгумация трупов казненных еретиков в Альби и предание их огню. Как видно из свидетельств Гийома Пелиссона, эксгумация и принесение в жертву мертвых оказались столь же непопулярными среди населения, как и пытки и сожжение живых, и такая практика нередко вызывала враждебную реакцию со стороны местного населения, особенно в Лангедоке. Многие инквизиторы не могли обходиться без вооруженной охраны в своих передвижениях по округе. Немалое их число было убито. Такие невзгоды, впрочем, не охлаждали их поджигательского энтузиазма. Инквизитор Роберт Маленький, к примеру, усеял свой путь кострами по всей Северной Франции. В одном из эпизодов своей деятельности в 1239 году он руководил сожжением одновременно 180 жертв. Его эксцессы были обузданы только два года спустя, в 1241 году. Под предводительством таких людей, как он, под личиной христианского благочестия фактически была возрождена древняя языческая практика ритуального человеческого жертвоприношения. Сожжение еретика стало поводом для торжества, радостным событием. Природа таких праздников сделалась очевидной благодаря наименованию, которое они получили впоследствии в Испании. Если переводить буквально, печально известное «аутодафе» («auto de fe»[6]) – публичный процесс, кульминационным моментом которого было сожжение на костре, – означает «акт веры».

Методы инквизиции

Инквизиция быстро выработала методологию запугивания и контроля, бывшую поразительно эффективной – настолько, что в ней можно увидеть предтечу сталинского НКВД, нацистского СС и гестапо. Порой инквизитор со своей свитой наведывался без предупреждения в город, селение, университет или, как в романе «Имя Розы», аббатство. Чаще же его приезд пышно обставлялся. О нем заранее объявляли во время церковных служб. Об этом извещалось в пространных прокламациях на дверях церкви и в местах скопления народа, и те, кто умел читать, быстро сообщали тем, кто не умел. Прибытие инквизитора происходило в виде торжественной процессии из сопровождавших его нотариусов, секретарей, советников, помощников, врачей и челяди, а нередко и вооруженной стражи. Обставив таким образом свое появление, инквизитор затем созывал всех жителей и местное духовенство и читал им торжественную проповедь о своей миссии и цели своего визита. Затем, словно щедро раздавая приглашения на банкет, приглашал откликнуться всех, кто желал покаяться в ереси. Предполагаемым еретикам давалось «льготное время» – обычно от пятнадцати до тридцати дней, – чтобы сознаться в грехе. Если они совершали это в указанный срок, их обычно принимали обратно в лоно Церкви, не накладывая иного, более сурового наказания, чем епитимья. Но они также были обязаны назвать имена и дать подробную информацию о всех других известных им еретиках. Инквизицию в конечном счете интересовало количество. Она вполне была готова быть снисходительной по отношению к одному грешнику, даже если он был виновен, при условии, что он мог выдать дюжину или больше других, даже если они были невинны. Как следствие такой установки, все население в целом, а не только виновные, держалось в состоянии постоянного страха, создававшего идеальные условия для манипулирования и контроля. И каждый вольно или невольно превращался в шпиона.

Даже самое мягкое из наказаний – епитимья – могло быть достаточно суровым. Наиболее мягким наказанием – возлагаемым на тех, кто добровольно откликнулся во время «льготных дней» и сознался, – была порка розгами. Насколько позволяла благопристойность (и погода), добровольно сознавшийся еретик был обязан каждое воскресенье появляться в церкви, неся розги. После чего в специально отведенный момент во время мессы священник нещадно хлестал его перед всеми прихожанами – по сухому замечанию одного историка: «подходящая интерлюдия в таинствах богослужения». Однако на этом наказание не заканчивалось. В первое воскресенье каждого месяца грешник должен был посещать все дома, в которых он когда-либо встречался с другими еретиками, – и в каждом его снова подвергали порке. Сверх того, в праздничные дни грешник должен был сопровождать всякую торжественную процессию в городе и получать дополнительные удары розгами. Таким экзекуциям жертва подвергалась всю оставшуюся жизнь, если только инквизитор, уже давно отбывший из этого места, не возвращался, вспоминал о нем и освобождал его от приговора. Еще одной формой епитимьи, считавшейся одинаково легкой и милосердной, было паломничество. Оно должно было совершаться пешком и нередко могло продолжаться несколько лет, в течение которых семья приговоренного вполне могла умереть с голода. Имелось две формы паломничества. «Малое» предполагало посещение девятнадцати святых мест, разбросанных по всей Франции, в каждом из которых грешника пороли. «Большое» паломничество означало более длительное путешествие – из Лангедока в Сантьяго-де-Компостела, Рим, Кельн, Кентербери. В тринадцатом столетии находящихся под епитимьей иногда отправляли в паломничество в Святую землю в качестве крестоносцев на период от двух до восьми лет. Если они оставались в живых, по возвращении они обязаны были принести с собой послание от патриарха Иерусалимского, подтверждающее их службу. В какой-то момент в крестовый поход стали отправлять так много еретиков, что папа наложил запрет на эту практику, боясь, что вся Святая земля может оказаться зараженной их учением. Сознавшиеся еретики также могли быть приговорены к ношению в течение всей своей жизни, как дома, так и на публике, большого креста шафранового цвета, нашитого на груди и спине всех их одежд. Осужденный, таким образом, подвергался постоянному общественному унижению, осмеянию и издевательству, а порой и физическому насилию. Людей, обреченных носить такие кресты, сторонились все остальные, которые не хотели иметь с ними никаких дел. Молодым женщинам было невозможно найти себе мужа. Наконец, епитимья могла быть в форме штрафа. Такие штрафы быстро стали источником раздора, поскольку инквизиторы нередко вымогали крупные суммы денег для себя. Вскоре взяточничество и коррупция сделались повальным явлением. В 1251 году даже папа возопил и запретил наложение штрафов. Запрет, однако, долго не продержался, и инквизиторы снова «получили право налагать по своему усмотрению наказания в виде денежных штрафов».