Читать книгу "Русская правда. Язычество – наш «золотой век» - Лев Прозоров"

Защитники норманнизма – как ни странно, это те же люди, что проявляют столько скепсиса в отношении славянских Богов, на свои построения его уже, очевидно, им попросту не хватает – заявляют, что все могут объяснить. Мол-де скандинавы везде проявляли терпимость к местным культам. Хочется полюбопытствовать – ну и что? Между терпимостью к чужому и отказом от своего разница есть, и не маленькая, а скандинавские викинги – это все же не советские интеллигенты, чтобы не понимать столь элементарных вещей. Да и где она проявлялась, эта терпимость? Когда норманны грабили христианские церкви на Западе, капища финских племен Биармии на Востоке, мечети в мавританской Испании? Когда молодой язычник Олаф Трюггвассон в Хольмгарде-Новгороде отказался идти вслед за конунгом Вальдемаром (Владимиром, будущим Крестителем – кстати, и самому Олафу предстояло крестить родную Норвегию) в его храм – «Боги, которым ты кланяешься – темные Боги, и я не хочу им кланяться»? В викингах Дублина, превративших городской собор в капище Черного Тора? В норманнах Лейва Счастливого, по ту сторону Атлантики, в далеком Винланде-Ньюфаундленде, почитавших жертвами Тора и Фрейю?

Что до крещеных викингов на службе христианских королей Европы, то из этого ровно в той же степени следует терпимость скандинавов, как из принявших ислам европейских адмиралов на службе султана Сиятельной Порты следует терпимость современников святой инквизиции, Варфоломеевской ночи и Тридцатилетней войны. Больше того, крещеные викинги умудрились занести своих Богов и полубогов в христианскую Европу. С капители колонны в церкви Грейт-Канфилл смотрит Один в окружении своих воронов, он же грозно глядит единственным глазом со стены церкви в Кенигслуттере, на стене испанского (!) собора в Сангуесе Сигурд герой-язычник убивает дракона Фафнира и кузнеца-колдуна гнома Регина. И это там, где норманны были вассалами, по сути, служилыми инородцами. Они не давали своего имени государствам, не основывали королевских самовластных династий, не строили городов. Собственно, за пределами родного края – в котором они, впрочем, тоже в градостроительстве не усердствовали – норманны предпочитали города жечь, на худой (с их, конечно, точки зрения) конец – захватывать и грабить.

Один из самых ярых норманнистов нашего времени, Л.С. Клейн, сочинил в доказательство пресловутой терпимости скандинавов целую историю – мол, скандинавы в каждой стране поклонялись ее Богам, а изображения своих Богов, подходя к берегу, снимали с носа корабля. Ну, как скандинавы «почитали» Богов тех земель, которые посещали, я уже описал. Как говорится, врагам нашим с вами, читатель, такое «почтение». Снять же изображения Богов с носа корабля было бы им немного затруднительно – потому как изображений этих там никогда не бывало. На носу укрепляли «обереги» – изображения чудовищ и хищников, долженствующих отпугивать морских и чужеземных демонов. Подходя к берегу с мирными намерениями – и только в этом случае! – оскаленный «оберег» снимали. Ни одна из этих звериных морд никогда не имела ничего общего с вполне человекообразными Богами-Асами скандинавской религии. Никакими сносками господин Клейн свое сообщение про фигуры Богов на носах норманнских драккаров не подтверждает, значит, это его собственное изобретение. Как сказал бы булгаковский Коровьев: «Здесь мы опять-таки имеем случай так называемого вранья!» А вот что пишет настоящий специалист по викингам А.Я. Гуревич (надеюсь, у самого «объективного» ученого не хватит совести обвинить Арона Яковлевича в русском национализме или еще каком подобном грехе): «Переселяясь на новые места не только с домочадцами, рабами и скотом, но также и со своими Богами, привычками и обычаями, норвежцы искали возможность продолжать жить по законам своих предков». Вот это действительно соответствует сообщениям источников. И поскольку в стране, которой правил князь из варяжского рода, захвативший власть с помощью варяжской дружины и ополчения из заселенных варягами земель, не нашлось места для скандинавских Богов, следовать отсюда может только один вывод. И поскольку, в отличие от покойного Бориса Александровича Рыбакова, мы не обязаны опасаться обвинения в несогласии со «всезнающим» Марксом, мы можем озвучить наш вывод открытым, что называется, текстом: «Варяги и скандинавы – совершенно разные народы, поклонявшиеся совершенно разным Богам».

Причем перечень Владимировых кумиров – тому лишнее доказательство. Не только невозможно отыскать в этом перечне намека на Асгард и Вальгаллу. Единственное более-менее подробное описание главного русского кумира разительно отличается от скандинавских, отлично известных нам и по сагам, и по археологии. Скандинавские кумиры – это литые или каменные небольшие изображения, в сагах сплошь и рядом говорится, как они качаются на подставках, вещуя близкую беду; как очередной «святой» вандал одним ударом скидывает их с постамента; как из подожженного врагами капища один человек вытаскивает все изваяния и после этого даже и не думает падать и помирать от натуги. В саге о Фритьофе главного кумира общеплеменного святилища держит на коленях женщина. Похоже это на деревянного киевского Перуна, 180 сантиметров в диаметре, которого в день крещения киевлян двенадцать мужей колотило палками, не особенно, очевидно, мешая друг дружке?! У скандинавов постоянно упоминается борода Богов: Один – Долгобородый, Тор – Рыжебородый. У Перуна – «ус злат», и все. Между прочим, когда заглавного героя норманнской «Саги о сожжении Ньяля и его сыновей» одна злая женщина повадилась называть безбородым, советуя ему «навозить навоза себе на подбородок, чтоб быть, как все мужчины», сыновья Ньяля, мстя за столь страшное оскорбление, убили родственника злоязыкой бабы – и запустили кровавый маховик родовой вражды, который, в итоге, погубил и их самих, и отца. Но сил снести такое оскорбление у норманнов не было!

А вот на вендском, славянском Рюгене стоял, как говорит «Книтлинг-сага», идол некоего «Бога Побед» с серебряными усами. Прозвище [11] «Бога Побед» было Черноглав (Червонноглав? Вспомним «голову червонного золота» идола, описанного аль Масуди, и золотую голову киевского кумира), и антинорманнисты – настоящие антинорманнисты позапрошлого века – часто сравнивали его с летописным Перуном. А уж деревянные идолы вроде столбов с резной головой на вершине известны в славянских землях с IX века – и практически по XX. Известны такие изваяния – которые немецким крестоносцам приходилось срубать , а потом волочь к морю упряжкой в несколько пар волов – и в славянской Прибалтике. Том самом Поморье Варяжском русских летописей.

Так что Б.А. Рыбаков был тут не прав. Варяжское влияние на Киевские идолы чувствовалось. А вот скандинавского – не было, да и быть не могло. Не было в Киеве скандинавов в 980 году!

Вместе с тем Борис Александрович указал на еще один источник, подтверждающий, что Богов было именно пять (сам он, правда, полагал, что сокращение до этого числа произошло из-за «выпадения» непонятного новым поколениям «скифо-сарматского» Семарьгла). Этот источник мы подробнее рассмотрим в следующей главе.

После Б.А. Рыбакова киевское святилище никто не изучал подробно. Уже упомянутый Л.С. Клейн написал обширное исследование «Воскрешение Перуна», примерно треть которого состоит из «историографии», в которой Клейн восхищается аничковыми и критикует мифологов, а кроме того, излагает свои взгляды на современное русское Язычество, балансируя при этом – не всегда удачно – между нецензурной бранью и оперативной информацией для «компетентных органов». Еще треть посвящена развенчиванию покойного Б.А. Рыбакова и ругани в его адрес – критикой этот поток замутненного ненавистью к ушедшему титану сознания назвать сложно. На каждое исследование академика Клейн напускается в уже описанной выше манере – «паспорт украл, фотокарточку вклеил». После чего пускается в собственное исследование – и вот тут-то весь критический заряд кончается: все и вся, включая святочного «умруна», весеннюю Масленицу и летнего Ярилу, объявляется воплощением Перуна, которому посвящены решительно все славянские праздники – только о собственно Перуновом дне 20 июля Клейн умудрился забыть. Кроме того, обнаруживается связь Перуна с древним ближневосточным Богом Илу (во введении Клейн долго и вполне справедливо высмеивал тех, кто сватает в «Русские Боги» египетского Ра), а также с «умирающим и воскресающим» Индрой (во-первых, в том же введении достается, опять же справедливо, т. н. «русским ведистам», а во-вторых, об этой детали биографии индийского Громовержца индологи отчего-то пребывают в неведении, Клейн же опять «забывает» давать ссылки). Для завершения картины надо заметить, что Клейн, раздраконивший покойного академика Рыбакова за посягательство выдать славянское Язычество за монотеистическую религию (что Борису Александровичу и во вне не снилось), справился с этой задачей куда лучше, сведя все славянское Язычество к культу Перуна. Под конец книгу становится неприятно читать – автор начинает буквально обсасывать собственные пристрастия в личной жизни, некогда, в советское время, приведшие его на скамью подсудимых и на тюремные нары. Я надеюсь, читатель простит меня, если я на этом завершу знакомство с книжкой господина Клейна. Ее полезно прочесть разве что для знакомства с уровнем доказательности, а также этикой и эстетикой современных «объективных» ученых. Ряд статей М.А. Васильева полезнее – тем, кто интересуется историографией. Однако ничего нового в рассмотрение киевского капища 980 года эти труды не вносят.