Читать книгу "Наледь - Алла Дымовская"

Волгодонский тем временем плавно журчал советами и наставлениями, иногда останавливался и подкреплял слова выразительными жестами, свойственными агитационным памятникам среднего значения:

— Так-то, батенька вы мой разлюбезный! Каждый час нужно делать обход. Лучше по часовой стрелке. Если чего или кого заметите подозрительного, непременно изо всех сил бейте в барабан. Именно бейте в барабан! Более ничего не требуется. Геройствовать вам здесь не придется, оборону держать тоже. Чужие у нас не ходят, от своих и барабана хватит.

— Надо ли осматривать корпус изнутри? Как на этот счет, Ахмет Меркулович? — озабоченно спросил общественного председателя Яромир. И сам себе подивился. Неужто он воспринял происходящее с ним недоразумение всерьез? Как будто добросовестно намеревался выполнять шутовскую службу, блуждая среди репья и колючек в поисках того, неведомо кого, собирающегося красть в пыльных руинах невесть что. Но врожденная склонность к порядку взяла верх: — Хотелось бы в таком случае получить ключи от помещений.

— Ключей у нас нет, потому как ничего не заперто. Да и бессмысленно это, бессмысленно! — Волгодонский снова запнулся на шаге, остановился, размашисто обвел рукой пространство вокруг своей особы. — А внутри, как хотите. Можете инспектировать от нечего делать али из любознательности. Все равно скоро надоест. Но помните! — Ахмет Меркулович резким движением поднял строго выпрямленный указательный палец, будто в дорогом ресторане подзывал нерадивого халдея-официанта. — В шесть ноль-ноль чтобы духу вашего не было в пределах заводского ограждения! В шесть ноль-ноль ровно — вы по ту сторону входной арки! И ступайте себе, не оглядывайтесь!

Яромир не стал возражать и расспрашивать ни о чем не стал тоже. Обойти минут за пять все небольшое здание кирпичного завода — великое ли дело? Главное, потом не заснуть. Надо бы раздобыть по случаю кофейник, решил он про себя.

Едва успели они свернуть за угол складского флигеля, минуя по узкой просеке буйные побеги репейника, как внезапно с верхов трехъярусного корпуса слетела стремительная тень, и что-то мягко плюхнулось на рубероидное покрытие пристройки. Яромир вздрогнул от испуга, вызванного исключительно неожиданностью события, но и нарочно остановился, поднялся на цыпочки, желая посмотреть, какого там черта? Волгодонский тоже нехотя замедлил шаги, всем своим видом давая понять, что сейчас происшествие не стоит их внимания. Однако Яромир уже посмотрел и уже увидел. После чего немедленно ноги его сделались ватными, инженер покачнулся в сторону, шлепнулся попой на колючий подломившийся под ним куст. Открыл рот и вытаращил глаза, не от ужаса, а скорее от беспредельного обалдения.

На крыше, в свою очередь, лупя на Яромира круглые, сверкающие янтарем звериные очи-солнца, сидела на корточках огромная снежно-белая обезьяна. Так они созерцали друг друга несколько секунд, потом обезьяна выпрямилась, скорчила уморительную рожу, показав кривые клыки, и вдруг отпустила в адрес инженера-сторожа настолько неприличный жест, что Яромир в негодовании тут же воспрянул от падения и растерянности, подхватил непроизвольно рыхловатый, увесистый ком земли. Метательный снаряд без лишних раздумий был запущен им в срамного охальника.

— Я тебя! — вскрикнул победно Яромир, когда снаряд достиг цели, то есть съездил обезьяне по левому уху. — Смотри у меня, поганец! Не то еще получишь!

Белая обезьяна среагировала на нежданную атаку весьма своеобразным и невозможным для здравого рассудка образом. Она укоризненно посмотрела на нового сторожа и с осмысленным осуждением покрутила пальцем у виска. Но тут вступился Волгодонский.

— Кончай безобразия! И не жалобь меня, ежели сам напросился! — педагогически внушительно сделал мэр строгий выговор белой обезьяне. — Видишь, небось, человек в первый раз. И нужно было непременно цирк устраивать! Вот переселю тебя на водокачку, узнаешь у Гаврилюка, почем нынче фунт лиха. Узнаешь, узнаешь!

Обезьяна только махнула волосатой лапой, демонстративно повернулась к общественному председателю задом и вознеслась опять на крышу высотного корпуса. Легко, в один могучий прыжок. Но Яромир успел теперь разглядеть в слабом свете керосинового фонаря, что на животном присутствует и некоторая одежда. Вокруг бедер нечто наподобие короткой юбчонки из пятнистой «леопардовой» ткани, а на шее платок, завязанный на манер пионерского галстука.

— Кто это такой? — чуть дрогнувшим голосом спросил Яромир у председателя. Он теперь был и не вполне уверен, следует ли причислять белую обезьяну к животным или к ней нужно относиться как-нибудь иначе.

— Кто-кто? Хануман! Кто ж еще! — проворчал явно недовольный мэр Волгодонский.

— Какой еще Хануман?!! — натурально взвыл от доставших его загадок и неопределенностей потерявший окончательно голову инженер.

— Бывший Царь Обезьян, вот кто. Набедокурил у себя в Девяти Реках будьте-нате и дал деру. Прямо к нам. Вроде как политического убежища попросил. Отказать неудобно было. Да-с, неудобно! Теперь который год судимся, рядимся с тамошним императором. Тоже навроде меня градоначальник, только звание другое. Ни до чего пока не договорились. — Волгодонский на этом месте своего повествования печально и тяжело вздохнул. — Категоричное требование о выдаче пришлось отклонить. Да-с, отклонить. Казнят его там. Через усекновение главы. — И Волгодонский вздохнул во второй раз. — Поэтому мы вынуждены… Проказ от него, конечно, много. Но ежели с иной стороны взглянуть, тоже ведь живое существо. Смышленое. И его жалко. Одна беда, пользу обществу приносить никак не желает. Опять же, пререкается. Я ему слово, а он мне два!

— Он что же у вас, и говорить умеет? — с долей издевательского ехидства осведомился Яромир. Говорящих обезьян только недоставало до полного счастья!

— Это смотря с кем. И смотря когда. По обстоятельствам. Исключительно по обстоятельствам. — Ахмет Меркулович вдруг обеспокоенно покосился на свежеиспеченного сторожа. — Да вы не пугайтесь! Хануман вообще-то мирный. Погодите неделю-другую, и увидите. Еще подружитесь, дай-то бог! Помяните мое слово. Непременно помяните. — Волгодонский потряс в воздухе фонарем, отчего качающееся пламя произвело на стене флигеля тревожные тени.

Не хватало еще заводить приятельство с обезьяной, царь она там или не царь! Яромир возмущенно и громко втянул воздух носом. Все же во всей безумной и сумбурной истории, кратко изложенной сейчас председателем Волгодонским, услышал он смутно знакомый отголосок. Девять Рек, император, переселенцы — что-то подобное Яромир уже встречал во время своего пути. Ах да! Конечно! Газета на информационном стенде у «Эрмитажа», выходит, вовсе не первоапрельский розыгрыш? И сразу же из глубин его памяти, давней, из полузабытого пласта студенческих увлечений, всплыли сами собой литературные персонажи. Царь Обезьян, путешествующий из Китая на запад, через горы и реки, через Индию и Тибет, вот только зачем? Яромир позабыл за множеством канувших лет и ненадобностью. Но какое это имеет отношение к нынешним реалиям города Дорог? Яромир, впрочем, и прежде не считал себя научным материалистом, хотя легковерующим мистиком он тоже не был. НЛО, параллельные миры, древесные эльфы, подземные гномы, Алиса в Стране Чудес, машина времени, телекинез и бессмертные горцы оставались для него лишь вымыслом, призванным скрашивать нудную жизнь малозадумчивых обывателей. Он никогда не пользовался услугами дипломированных колдунов или титулованных экстрасенсов, даже в самые критические часы и минуты своей жизни, почитая всю их праздную шатию-братию за бездельников и шарлатанов. Хотя Яромир, как человек просвещенный, безусловно полагал, что голое научное знание несовершенно весьма, и много есть на свете, друг Горацио, такого, что и не снилось нашим мудрецам. Однако, зачитываясь Толкиеном, не имел в виду поселиться в глухом лесном буераке и разгуливать там, среди елок и палок, в самодельных эльфийских одеяниях. Будучи неплохим и не последним инженером, не изобретал вечного двигателя, не читал прессу уфологов, и тем более не искал за плотной завесой настоящего бытия другой, тайный и волшебный, якобы засекреченный мир. Но вот теперь гора, что называется, сама нашла своего Магомета, хотя тот ее об этом нисколечко не просил.