Читать книгу "Сатанель. Источник зла - Хуан Марторель"

С вазой в руках она направилась в туалет набрать воды. Девушка со всей ответственностью подошла к обустройству отведенной ей комнатушки, и цветы должны были сыграть в этом не последнюю роль.

Поставив вазу на стол, она опустила цветы в воду, отступила на несколько шагов и, прислонившись к двери, придирчиво осмотрела результат своих усилий.

Унылый прежде кабинетик заметно повеселел. Николь улыбнулась и проговорила:

— Жаль, что этого не видит Эрик Йохансен, предыдущий здешний обитатель. Хотя нет, — покачала она головой. — Чего доброго, решит остаться.

На столе кроме вазы с цветами и фотографии родителей теперь красовалась лампа в стиле ар-деко, приобретенная на блошином рынке вместе с вазой. Она была современной, но очень красивой, и что самое главное — давала много света.

На металлическом шкафу примостилась ваза с сухоцветами, которую Николь принесла из дома, а на стенах висели в рамках увеличенные фотографии, которые девушка сделала в Египте. Одно фото нравилось ей больше других. На нем она была снята во время раскопок вместе с директором египетского Центра археологических ресурсов. Девушка в рабочем костюме — пиджак со множеством карманов и белые от пыли брюки — в правой руке держала зубило и крошечный молоточек, а левой поправляла тропический шлем. Она что-то оживленно рассказывала, а мужчина слушал ее и улыбался.

Собеседники не заметили снимавшего их фотографа, что и придало фотографии непринужденность и особую привлекательность. Николь это напоминало кадр из фильма. Да и вообще, — какого черта! — на этом снимке она была необыкновенно хороша.

На задней стене кабинета под книжными полками, прикрепленными там еще до ее появления, теперь висели ее университетский и докторский дипломы.

Николь осталась довольна осмотром и решила, что пора пригласить Сюзанну оценить ее усилия. Наверняка той придет в голову еще какая-нибудь интересная идея. Например, что делать с двумя безобразными стульями для посетителей.

Вдруг она почувствовала толчок. Кто-то пытался открыть дверь, которую она до сих пор подпирала спиной. Николь резко обернулась, пытаясь подавить вспышку раздражения, вызванного не столько болью или испугом, которых она почти не ощутила, сколько бестактностью того, кто находился за дверью. «Могли бы постучать, прежде чем входить!» — подумала она, отступая на шаг назад и отворяя дверь, которую кто-то продолжал толкать снаружи. Дверь распахнулась, и она оказалась лицом к лицу со старшим хранителем Рене Мартином.

— Мадемуазель Паскаль! — он и не подумал извиняться! — Я хотел бы немедленно с вами поговорить. Жду вас в своем кабинете.

Не произнеся больше ни слова, он развернулся и пошел прочь.

Николь в изумлении застыла, вцепившись в ручку двери, и смотрела вслед покинувшему ее кабинет мужчине. Она хотела крикнуть ему: «Что вы, не стоит извиняться! Это сущие пустяки». Но Мартин еще не скрылся за поворотом и наверняка услышал бы ее, поэтому она сдержалась.

Девушка осторожно закрыла дверь и опять прислонилась к ней. Она перебрала в памяти все причины, которые могли побудить ее начальника вести себя столь беспардонно. Он был очень тщеславным и самодовольным человеком, но всегда давал своим сотрудникам возможность работать и особо им не докучал. Николь так ничего и не придумала. Разве что…

С полной уверенностью, что она попала в точку, Николь глубоко вздохнула, открыла дверь и вышла из кабинета.

— Мадемуазель Паскаль, прежде всего я хотел бы поинтересоваться — какое, по-вашему, место вы занимаете в нашем отделе?

Чтобы сохранить спокойствие, Николь пришлось сделать над собой усилие. Рене Мартин задал вопрос тоном, не оставляющим ни малейших сомнений в том, кто здесь начальник. Девушке эта ситуация напомнила подзабытые школьные времена, и Николь решила, что не позволит себя запугать, но и не даст Мартину ни единого повода пожаловаться на нее вышестоящему начальству.

— Я по конкурсу заняла должность хранителя отдела египтологии музея Лувр, месье Мартин.

— Отлично. Теперь я вижу, что мое мнение совпадает с вашим. Я, было, начал уже сомневаться… И как давно вы занимаете эту почетную должность?

— Три месяца и… дайте подумать… десять дней. Месье Мартин, позвольте спросить, что означает этот допрос?

Ее начальник теребил в руке нож для разрезания конвертов, испытующе глядя на Николь. Рене Мартин был мужчиной лет пятидесяти, с редеющими, поседевшими на висках волосами и невыразительным лицом из тех, которые невероятно трудно удержать в памяти; довольно грузный, его самой выдающейся чертой был широкий, с легкой горбинкой нос.

— Я лишь хотел заложить фундамент для взаимопонимания, мадемуазель Паскаль, — наконец ответил он. — Потому что, видите ли, я являюсь старшим хранителем, и на мне лежит значительная часть ответственности за руководство этим отделом, ряды сотрудников которого вы так недавно пополнили и к которому вы, по вашему собственному признанию, принадлежите. Да будет вам известно, что я уже восемнадцать лет работаю в этом музее. — Он холодно посмотрел на сидевшую перед ним девушку и продолжил: — И я не допущу, чтобы какая-то новая сотрудница прыгала через мою голову и вела себя так, будто меня не существует.

Николь молча встретила его взгляд. «Приплыли, — подумала она, — но можешь не рассчитывать, я не доставлю тебе удовольствия», — и напустила на себя ничего не понимающий вид.

— Я говорю о коллекции Гарнье, мадемуазель Паскаль, и думаю, что вы отлично меня понимаете. — Он немного повысил голос. — Я не знаю, на какие вы пошли ухищрения, чтобы ее поручили именно вам, но знайте: я не собираюсь сидеть сложа руки. Я не допущу, чтобы столь… неопытный человек, как вы, занимался каталогизацией экспонатов такой важности.

Николь сделала над собой очередное усилие, и, когда она заговорила, ее голос звучал спокойно и миролюбиво:

— Месье Мартин, мне отлично известно, что вы являетесь моим непосредственным начальником, и я всегда уважала вас за это. Но мне кажется, что я не ошибаюсь, полагая, что месье де Лайне занимает в отношении вас более высокую должность. И решение по коллекции Гарнье принимал лично он. Так что, думаю, если у вас есть какие-то возражения, вам следует говорить с ним, а не со мной.

Глаза Мартина сузились, и Николь почудилась во взгляде собеседника ненависть.

— Я это уже сделал, мадемуазель. Я с ним поговорил. Он сам сообщил мне эту потрясающую новость. А теперь я требую, чтобы вы положили конец этому абсурду и отказались от данного поручения. И прошу вас сделать это немедленно.

Николь теряла терпение.

— Послушайте, месье Мартин, я постараюсь излагать свои мысли предельно ясно. Когда наш с вами шеф, — она сделала ударение на слове «наш», — вызвал меня к себе в кабинет и предложил заняться коллекцией Гарнье, — я удивилась не меньше вашего. И, хотите — верьте, хотите — нет, но я заметила, что, по моему мнению, именно вам надлежит заниматься этими артефактами. На это он ответил, что его решение окончательное и обсуждению не подлежит. Так же, как тогда я была вынуждена согласиться, я готова хоть сию минуту отказаться от этой работы, если он меня об этом попросит. Но чего я не собираюсь делать, так это уступать вашему, месье Мартин, давлению.