Читать книгу "Что будет дальше? - Джон Катценбах"

Ночные улицы были погружены во тьму. Почти ни у кого из соседей миссис Риггинс окна в этот час не горели. Даже не знай Терри точного адреса, она бы приехала в нужное место, ориентируясь по единственным в квартале ярко освещенным крыльцу и веранде. В окнах гостиной маячили силуэты людей. Рядом с домом, у тротуара, была припаркована полицейская машина. Не желая попусту беспокоить соседей, патрульные не стали включать проблесковые сигналы на крыше автомобиля, и теперь большой полицейский седан смотрелся как самая обыкновенная машина, одна из многих, дремлющих у обочины в ожидании очередного ежеутреннего исхода из пригородного района в центр — на работу или учебу.

Свою маленькую, потертую за шесть лет службы машинку Терри припарковала следом за патрульным автомобилем. Прежде чем выйти из машины, она перевела дыхание и еще раз проверила свою экипировку. Во-первых, диктофон в чехле, во-вторых, полностью заряженный ноутбук. Личный жетон Терри привычно закрепила на ремешке диктофонного чехла. Кобура с пистолетом лежала на пассажирском сиденье, и Терри пристегнула ее к ремню своих джинсов, не забыв дважды проверить оружие и убедиться, что пистолет на предохранителе и в стволе нет патрона. Еще один глубокий вдох, затем выдох — и она, выйдя из машины, направилась через лужайку к освещенной входной двери.

За последние полтора года ей уже дважды приходилось бывать здесь.

Изо рта Терри вырывался пар. К ночи похолодало — впрочем, ровно настолько, чтобы любой, кто привычен к климату Новой Англии, поплотнее запахнул пальто или, может быть, приподнял воротник, но не более. Холод холодом, но в ночной свежести чувствовалось какое-то не зимнее тепло: что-то наполняло вроде бы стылый воздух дыханием приближающейся весны.

Терри подумала, что, возможно, стоило сначала заехать в управление, заглянуть в кабинет, где вместе с тремя другими стоял и ее рабочий стол, и прихватить с собой дело семьи Риггинс. Впрочем, вряд ли Терри нашла бы в этих бумагах что-то новое для себя. Историю предыдущих побегов Дженнифер Риггинс она помнила едва ли не наизусть. Ей, как и прежде, не по душе было участвовать в этой нечестной игре: пытаться решить загадку, отгадка которой кроется совсем в иной плоскости. «Ладно уж, нет у тебя ничего, кроме догадок, — одернула себя Терри. — Значит, будешь действовать по правилам: заведешь дело о побеге несовершеннолетней, дальше — все в соответствии с инструкциями и схемами, предусмотренными для подобных случаев. В конце концов, скорее всего, даже понятно, где искать пропавшую; понятно и как, и когда примерно будет закрыто дело. Вот только… что-то здесь не так». Мысли инспектора Коллинз пошли по новому кругу. Неспроста Дженнифер так настойчиво пытается скрыться из этого вроде бы такого уютного и благополучного дома. Терри понимала, что вряд ли когда-либо докопается до истины в этом деле. Тем более что никому, похоже, и в голову не приходило заподозрить здесь что-то неладное. Оставалось вновь загнать свои подозрения в самый дальний угол сознания и сосредоточиться на фактах, а для этого взять показания у рыдающей матери и ее приятеля, четко и грамотно внести в протокол все подробности, которые наверняка окажутся, как под копирку, списаны с предыдущего случая.

У Терри Коллинз было поганое чувство, будто ее заставляют участвовать в каком-то обмане.

На крыльце она на мгновение замешкалась; рука, уже занесенная, чтобы постучать в дверь, застыла в воздухе. Терри вдруг представила себе собственных детей, которые сейчас мирно спали, даже не подозревая, что мать их вовсе не дремлет этажом ниже, готовая в любой миг проснуться, лишь только из детской донесется какой-нибудь непонятный или тревожащий звук. «Какие ж они еще маленькие! — облегченно вздохнув, подумала Терри. — Каких бы тревог и проблем ни готовили они матери — а избежать сложностей и неприятностей, разумеется, не удастся, — все это пока в далеком будущем».

Дженнифер раньше ступила на этот путь и уже далеко обогнала ее малышей.

«И не только на этом пути», — поморщившись, подумала Терри. Разобраться бы в этом, понять бы, отчего вдруг так повзрослела эта любительница побегов, что такое особенное она поняла, — глядишь, все стало бы на свои места и картина бы прояснилась.

Терри в последний раз набрала в легкие свежий ночной воздух, будто сделала глоток ледяной воды в жаркий день, и решительно постучалась. Не дожидаясь ответа, она повернула ручку и, открыв дверь, шагнула в прихожую. На стене у лестницы по-прежнему висел портрет Дженнифер — фотография, сделанная, когда девочке было лет девять. Розовая ленточка в аккуратно убранных волосах, расщелинка между передними зубами — один из тех снимков, что родители обожают, а их дети-подростки тихо ненавидят: напоминание о моменте, который одни и другие увидели под разными углами, сквозь разные линзы, который и те и другие по-разному исказили своим восприятием.

По левую руку от Терри, в гостиной, на краешке дивана пристроилась Мэри Риггинс, рядом — ее бойфренд Скотт Вест. Скотт заботливо приобнял женщину за плечи, а второй рукой крепко сжимал ее ладони. В пепельнице на журнальном столике тлели недокуренные сигареты. Обеденный стол был сплошь уставлен банками из-под лимонадов и содовой вперемешку с недопитыми чашками кофе. В одном из углов помещения как-то неловко мялись двое полицейских в форме — немолодой сержант и его напарник, совсем еще мальчишка, фактически стажер, которого в управление взяли всего месяц назад. Собственно говоря, его стажировка еще не закончилась: недаром парня и прикрепили к одному из самых опытных патрульных. Терри кивнула коллегам, перехватила взгляд сержанта, украдкой закатившего глаза, и тут на нее обрушились причитания Мэри Риггинс:

— Инспектор, инспектор, она опять взялась за свое!

Эти слова практически утонули в рыданиях и всхлипах.

Терри присмотрелась к матери Дженнифер: было заметно, что женщина долго плакала. У нее потекла тушь, под глазами застыли черные разводы, отчего лицо стало похоже на маску для Хеллоуина. Сами глаза опухли от слез. Казалось, Мэри постарела: Терри не раз замечала, сколь пагубно сказываются рыдания на внешности женщин средних лет. Слезы словно смывают весь грим, выдавая тщательно скрываемый возраст.

Не утруждая себя дальнейшими объяснениями, Мэри Риггинс повернулась к своему бойфренду Скотту и уткнулась ему в плечо, чтобы поплакать еще немного. Скотт был слегка постарше своей подруги — седовласый, статный, он эффектно выглядел даже в джинсах и застиранной, полинявшей домашней рубашке. Он был врачом новой формации — психологом со специализацией по интегральному (попросту говоря — целостному, а по-современному — холистическому) лечению любого букета нервных и психиатрических заболеваний и имел вполне успешную практику в академическом сообществе, питавшем некоторую слабость ко всякого рода медицинским и психологическим новшествам: люди попроще порой с таким же восторгом воспринимают появление новой, непременно чудодейственной диеты. У Скотта была спортивная «мазда»-кабриолет, и его не раз видели за рулем открытой машины зимой. Убрав крышу, он ездил по городу и окрестностям, закутавшись в куртку-танкер и натянув поглубже меховую шапку-ушанку. В его поведении чувствовалась не просто экстравагантность, скорее, это был демонстративный вызов общепринятым нормам и привычкам. Полиции Скотт Вест был хорошо знаком — и не только благодаря штрафам за превышение скорости, которые регулярно выписывались на его имя. Местной полиции уже не раз приходилось разбираться в последствиях профессиональной деятельности этого горе-психолога. Так, несколько самоубийц — людей с нездоровой нервной системой — в последний период жизни проходили курс лечения у доктора Веста. Совсем недавно еще одна история потребовала вмешательства полиции, хотя дело и не дошло до трагической развязки: пациент того же модного психолога, страдающий параноидальной шизофренией, стал угрожать ножом своим домочадцам после того, как по совету сего эксцентричного эскулапа заменил галдол, назначенный ему более традиционно настроенным врачом, на сушеный зверобой, купленный без всякого рецепта в ближайшем магазине здорового питания.