Читать книгу "Тайна точной красоты - Сергей Бакшеев"

Находясь в эйфорическом состоянии, когда все чувства обострены, и каждая клеточка мозга сверхактивна и жаждет работы, Ферма быстро заменил в исходном уравнении степень 3 на 4. Поначалу он недоверчиво приглядывался к новому равенству. Можно ли решить его? Он сделал несколько заметок на полях книги и понял, что его доказательство подходит и для этого случая. Уравнение четвертой степени также не имеет решения в натуральных числах!

Счастье в своем самом концентрированном виде водопадом обрушилось на Пьера де Ферма. Но это была лишь малая часть огромной победы. Новые строгие рассуждения привели его к еще более неожиданному выводу.

Во всем бесконечном мире натуральных чисел не существует трех таких a, b, и g, которые удовлетворяли бы уравнению:

an + bn = gn, где n = 3, 4, 5,…

"Да! Да! И еще раз да! – окрыленный успехом Ферма в восторге потирал руки, переживая сладостный миг открытия. – Я окончательно доказал, что при любом n больше двух данное уравнение не имеет решения в натуральных числах! Именно поэтому со времен великого Пифагора никто не смог найти его".

Влюбленный в математику провинциальный французский судья схватил перо и написал на полях книги уравнение и фразу, которую сотни лет будут повторять многие тысячи математиков, кто с восхищением, а кто и с сарказмом:

"Я нашел поистине удивительное доказательство этого предложения,

но поля слишком узки для того, чтобы вместить его".

Ферма закрыл глаза и распахнул душу снизошедшей на него подлинной Красоте. Ощущение было столь прекрасным, а незримый образ столь безукоризненным и выверенным, что Ферма подумал: "Вот она – точная Красота нашего Мира. Теперь я знаю ее Великую тайну".

В это утро удивленная жена опять заметила неподдельное счастье на лице мужа. Он не спал всю ночь, а чувствовал себя так, будто обрел невиданное богатство. Она тайком заглянула в его комнату. Тот же стол с истлевшими свечками, тот же толстый фолиант на латинском языке с непонятными греческими знаками, только открыт он уже на новой странице с чистыми неисписанными полями.

И никаких сокровищ!

"Странный у меня муж, – печально подумала женщина. – Как ребенок радуется легкомысленным задачкам. Хорошо хоть об этих странностях никто из городских вельмож не догадывается. Все его чудачества начинаются и заканчиваются в этой комнате, в окружении пыльных книг на греческом и латыни".

6

– Пьер де Ферма так и не опубликовал свое доказательство, – вздохнула Валентина Ипполитовна. – Тогда это не было принято даже среди математиков. Чего уж говорить про королевского судью, которому это могло стоить карьеры. Он был гениальным математиком-любителем. Ферма лишь коротко сообщал в письмах другим математикам о своих достижениях, как бы бросая им вызов: повторите мой результат, если сможете! Только в 1670 году его сын, отдавая должное памяти неординарного отца, опубликовал в Тулузе "Арифметику Диофанта с примечаниями Ферма". Ученым повезло, что поля в первой "Арифметике" были достаточно широкими. В новую книгу вошли сорок восемь примечаний Ферма, содержащих целую серию оригинальных теорем с обрывками доказательств, а порой и без них.

– А дальше? – спросил заинтересованный Стрельников.

– А потом началось необъявленное состязание. Математики, получив новую информацию, наперегонки стремились восстановить доказательства Ферма. Теоремы падали одна за другой. За долгие годы были проверены и доказаны все его утверждения. Но только одна теорема никак не поддавалась. Та самая про натуральные числа, к которой подступался еще Пифагор. За неуступчивость ее стали называть Великой теоремой Ферма.

– Вы увлекательно рассказываете, Валентина Ипполитовна.

– Я это делала и в школьные годы, Виктор. Только вы, видимо, пропускали мои слова мимо ушей.

– В отличие от Константина Данина?

– Уж он то всё схватывал на лету.

– И загадку о продолжительности жизни Диофанта он наверняка решил быстро.

– Сходу. А для вас она представляет трудность?

– В уме я плохо считаю.

– Голову надо развивать в любом возрасте, Виктор. Я запишу формулировку головоломки, а вы подумайте в свободное время.

Учительница стоя написала в блокноте текст эпитафии и вырвала страницу.

– А подсказка будет? – удрученно спросил оперативник, принимая листок.

– Для решения достаточно составить уравнение с одной неизвестной.

– Да-а, – старший лейтенант почесал подбородок и убрал листок. – Наверное, мы с Даниным сильно отличаемся.

– Вы один, он другой. Он был лучшим по математике. Его арест – непростительная ошибка.

– Валентина Ипполитовна, не переживайте. Это не арест, а временное задержание. Я должен был отреагировать на факты. Убийство все-таки. Кстати, меня удивила ваша реакция на смерть близкой подруги.

– Что конкретно вас удивило?

– Невозмутимость.

– Это подозрительно?

– Я бы сказал – нетипично.

– Вы считаете, что я бессердечная?

Оперативник промолчал. Вишневская прихрамывая подошла к окну и осталась стоять спиной к Стрельникову.

– Когда-то я долго не могла смириться с неизбежным – своей хромотой. И только спустя годы выработала правило: не терзать себя понапрасну. Если случилось непоправимое, нельзя зацикливаться на переживаниях, надо двигаться вперед.

– Для оперов – это норма. И все нас считают черствыми.

Учительница обернулась. Ее глаза вновь стали строгими.

– Когда отпустят Данина?

Стрельников хотел что-то сказать, но в квартире появились трое бесцеремонных сотрудников прокуратуры и громко поздоровались с ним:

– Привет, Стрелец. Говорят, ты уже раскрыл дело?

– Стараюсь, – развязно ответил старший лейтенант и шепнул пенсионерке: – Теперь всё будет решать следователь.

Он поспешил к вошедшим.

Домой, после нового обстоятельного допроса, Валентина Ипполитовна вернулась совершенно расстроенной. Она издавна приучала себя и своих учеников не переживать из-за того, что уже не исправишь, а думать о будущем. Поэтому и держалась Вишневская рядом с телом Софьи Евсеевны по обывательским меркам неприлично. Как бы не велика была утрата, но убитую подругу уже не воскресишь, а вот Константин может стать новой безвинной жертвой. Уж слишком нахраписто вел себя следователь и задавал на редкость однобокие вопросы.

Сейчас Валентина Ипполитовна тревожно размышляла лишь об одном: как защитить Константина Данина? Ему нельзя сидеть в камере. Константин – гениальный математик, он физически слаб и не приспособлен для тюрьмы. Стрельников не хочет брать на себя ответственность, ссылаясь на букву закона. К кому бы тогда обратиться? Кто сможет помочь? Татьяна Архангельская? Ну конечно, она! Таня знает Костю с детства. Ее нынешний муж, Феликс Базилевич, человек со связями, он сам многим обязан Данину и если захочет, то обязательно выручит его.