Читать книгу "Московский парад Гитлера. Фюрер-победитель - Игорь Градов"

– Минут через пятнадцать мы будем на месте, – сказал Ян. – Я открою дверь кузова, и ты сможешь увидеть Настю. Но помни: никакого личного контакта, ни слова, ни жеста! Просто сиди и смотри. Хорошо?

– Я же согласилась…

Через пятнадцать минут машина остановилась. Ян крепко взял жену за локоть и подвел к двери. При дневном свете Нина увидела, как он постарел и поседел. "Ему же почти пятьдесят", – вспомнила она.

– Смотри, – сказал Ян, – но помни, о чем мы договорились.

В конце маленького, заснеженного дворика неспешно гуляли старушка и девочка. Нина сразу же узнала Настю и рванулась наружу, но Ян крепко сжал ее руку. "Настенька, доченька…" – шептала Нина, глотая слезы. Девочка, разумеется, ее не слышала…

Нина смотрела и не могла насмотреться на свою Настю. Как она изменилась, как выросла… Она помнила дочь еще маленькой, шестилетней, а теперь ей было двенадцать. Бледное личико с острым подбородком достались девочке от матери, серые глаза – от отца. Прически под меховой шапкой не было видно, но Нине почему-то казалось, что у Насти длинные русые волосы, как у нее самой в детстве.

Как часто в холодном, чужом Берлине Нине снилось, что она купает в ванной свою дочурку, расчесывает ее мягкие пряди. Утром Нина просыпалась в слезах и целый день была особенно молчалива. И вот теперь, через шесть лет, она наконец смогла увидеть свою девочку…

– Закрывай дверь, – велел Ян, и Леонид, стоявший снаружи, захлопнул створки. Нина разрыдалась и упала на пол, у нее началась истерика. "Ты жестокий, бессердечный человек, Ян, – кричала она сквозь слезы, – умоляю, дай мне возможность поговорить с Настей…"

Ян постучал по стенке кабины, автомобиль поехал.

– Ты еще увидишь Настю, обещаю, – тихо сказал он жене, – если, конечно, выполнишь все мои условия.

– Я сделаю все, что ты захочешь, только не лишай меня возможности видеть дочь…

– Вот и отлично, все зависит от тебя.

Через полчаса машина остановилась. Нина уже перестала плакать, лишь изредка всхлипывала и утирала глаза платком. Дверь кузова открылась, и Ян помог супруге спуститься на тротуар. Они стояли в переулке недалеко от Арбатской площади, Нина сразу узнала это место.

– Прощай, – сказал Ян, – до встречи через день.

Машина тронулась, и Нина осталась одна. Она быстро убрала платок в сумку и решительно направилась вверх по бульвару. Ее действительно ждал с докладом полковник Остерман.

Между тем в кузове автомобиля шел такой разговор:

– Как ты думаешь, Ян, твоей жене можно верить?

– Конечно, нет, но дело не в доверии. У нас нет иного пути, чтобы добыть эти данные. Дело в хитрости – кто кого переиграет: мы Остермана или он нас. Вот над этим и нужно думать.

Леонид кивнул. До Самотека, где была конспиративная квартира, доехали без приключений.

3 марта 1942 года

Старая площадь.

– Вы не правы, Вилли, – убеждал полковник Остерман штурмбанфюрера СС Вильгельма Крауха, – никакая идеология не в силах противостоять материнскому инстинкту. Как бы женщина ни была привержена политическим идеалам, неважно, каким – коммунистическим или национал-социалистическим, она немедленно предаст их, как только речь пойдет о ее ребенке. Поэтому я ни на грош не верю нашим коллегам в юбках. Поставьте их в ситуацию выбора, и вы убедитесь в моей правоте.

Карл Остерман был в прекрасном настроении. Первая часть операции "Двуликий Янус" прошла успешно. Нина встретилась с подпольщиками и принесла весьма важную информацию. Теперь им точно известно, что интересует московское сопротивление, а значит, можно поторговаться. И даже визит заклятого друга Вилли не смог испортить радужного настроения полковника.

– А как же ваши собственные сотрудницы, Карл? Нина Рихтер, например? – не сдавался штурмбанфюрер. – Ей тоже нельзя доверять?

– Ей можно. Она не женщина, она – капитан абвера, это совсем иное, – полковник улыбнулся. – Но, как говорят русские, доверяй, но проверяй. Поэтому я постоянно проверяю всех, и ее тоже. Кстати, с чего это вы вдруг упомянули о Нине?

– Просто к слову пришлось. У нее, насколько нам известно, в Москве остались муж и дочь.

– И что из того?

– Только то, что вчера наши сотрудники видели, как она около полудня вылезла из грузового автомобиля "Хлеб" неподалеку от Арбатской площади. Машина показалась нам весьма подозрительной, и наши агенты на всякий случай запомнили номер. А сегодня выяснилось, что фургон с таким номером не занимается развозкой хлеба, следовательно, не должен свободно передвигаться по Москве. Что вы на это скажите?

– То, что у Нины было особое задание, и я пока не могу вдаваться в его подробности. Должны же, в конце концов, быть у нас свои профессиональные тайны!

– Что вы, Карл, я ничуть не покушаюсь на ваши секреты, – усмехнулся Краух. – Я все прекрасно понимаю – у вас своя служба, у нас – своя. Просто я беспокоюсь: не стала ли ваша доверенная сотрудница двойным агентом? Вдруг подпольщики подцепили ее на крючок и перевербовали?

– Не волнуйтесь, Вилли, все находится под контролем. Я благодарен вам за заботу, но, поверьте, волноваться не о чем. Когда придет время я (с разрешения начальства, конечно) все вам расскажу. А пока – извините, ничем помочь не могу.

– Ну, хорошо, Карл, тогда я подожду, – Краух был явно разочарован. – Но кто знает, вдруг в скором времени вам понадобится моя помощь? Обращайтесь, всегда буду рады оказать вам содействие. Хайль Гитлер!

Краух отсалютовал и вышел из кабинета.

"Хитрая бестия, этот Остерман, – думал он, спускаясь по лестнице, – наверняка затеял какую-то свою игру и нас в нее приглашать не собирается. Что же, это его право. Мы, кстати, в подобном случае потупили бы так же".

Штурмбанфюрер вышел на улицу. До задания на Лубянке, где располагалась контора московское гестапо, было семь минут ходу, и он решил прогуляться, благо, погода стояла хорошая. Знаком он приказал шоферу следовать за собой и медленно пошел по улице.

Надо все обдумать и не спешить, решил Краух. Главный вопрос – что затевает полковник? Если попытаться идти сверху, через начальства, то ничего не получится – официально у гестапо нет причин вмешиваться в его работу. А вот если действовать через Нину… Что, если попробовать самому ее расколоть и заставить работать не себя? Нужно только найти ее слабое место и нажать посильнее.

Таким слабым местом, по мнению Крауха, была дочь Нины. Значит, нужно ее найти и использовать в качестве инструмента давления. В результате может получиться отличная "вилка" (Вильгельм был шахматистом-любителем) – под удар попадет и Нина, и полковник Остерман. Заманчиво, очень заманчиво… Если выйдет, можно будет утереть нос коллегам и получить повышение. Что ж, рискнем.

С этими мыслями Вильгельм Краух вошел в резиденцию гестапо и направился в свой кабинет на третьем этаже.