Читать книгу "Лиссабон слезам не верит - Юлия Алейникова"

Глава 7

Лунная гора, или переполох в курятнике

Каштелу-душ-Мауруш, – оказывается, в португальском языке буква «S» читается как «ш» – мавританская крепость, в которую так стремилась попасть Юля, возвышалась над городом, увенчав одну из окрестных гор. Ее возвели еще в восьмом-девятом веках, в двенадцатом веке ее захватили португальцы, потом она долгое время была заброшена, а в девятнадцатом веке были предприняты первые попытки ее реставрации.

Юля поднялась на Лунную гору, так еще в древности, во времена римского владычества, называли место, на котором стоит крепость, и, оставив машину на стоянке, отправилась в путешествие по времени.

Крепостная стена текла по горному склону, повторяя его изгибы, словно гигантская змея. Вид со стены открывался такой, что Юля почти полчаса простояла на одном месте, не имея сил двинуться дальше, настолько ее заворожила панорама города с его разноцветными домами, узкими старыми улочками, причудливо извивающимися на склоне холма, далеким, покрытым легкой дымкой океаном. Казалось, его безбрежная синь занимала собой весь мир, кроме крошечного зеленого островка, на вершине которого она сейчас стояла. Сторожевые башни, обзорные площадки, гроты, огромный пышный парк, окутанный бледной влажной дымкой, – дикий, но рукотворный, собравший в себе растения со всех концов света, – уносили в далекие времена мавританского владычества. Несмотря на то что лес вырос на этих холмах лишь в девятнадцатом веке по приказу короля Фернандо Второго, он выглядел почти первобытным. До этого окрестные горы были голы и бесприютны. К вечеру в парке-лесу почти не осталось туристов, и, бредя по нему, Юля слышала, как падают капли с листьев папоротника. Она покидала это место в каком-то особом, романтическом настроении, и ей совершенно не хотелось возвращаться домой.

Спустившись с горы, Юля оставила машину неподалеку от вокзала и не спеша побрела по улочкам. Вместе с сумерками на город опускалась вечерняя прохлада, и в одном из магазинчиков женщина купила яркую шелковую шаль. Зажигались фонари, и город обретал новый таинственный ночной облик.

Кафе «Saudade» попалось ей на пути случайно, здесь было немного народа, хозяйка сама встречала гостей, и Юля, устроившись во внутреннем дворике, могла любоваться панорамой вечерней улицы. Есть не хотелось, и она ограничилась десертом. Местный сырный пирог, который готовят из нескольких сортов сыра и поливают миндальным ликером, оказался восхитительным, красное вино, которое ей подала хозяйка, – в меру терпким, а выставленные в кафе изделия местных мастеров – очаровательными. Юля тут же наметила для себя пару безделушек, которые ей особенно захотелось приобрести.

Домой она вернулась около десяти и Аськи, конечно, уже не застала. Та даже не соизволила ей позвонить, а просто оставила записку: вернусь поздно, и все такое.

– Ну и славненько. Тихий вечер с книгой в руках на террасе – это то, что нужно.

Юля действительно захватила с собой сборник Камоэнса, сочтя, что глубокое знакомство с творчеством поэта в местах, где он жил и творил, окрасит его стихи новыми яркими красками, но, прочтя несколько стихотворений, закрыла томик и просто сидела, любуясь красотой ночи, размышляя о поэзии, любви и полете души и слушая долетающую откуда-то с окрестных вилл музыку.

Аська вернулась, вероятно, за полночь, потому что Юля к тому времени уже крепко спала. День, проведенный в одиночестве, тихий вечер и прогулка по крепости заметно улучшили ее душевное состояние, и она спала сладким, безмятежным сном, когда ее вырвали из волшебных грез самым грубым образом.

– Юля! Вставай! Ну, пожалуйста! – трясла ее за плечо любимая подруга.

– Отстань, я сплю, – пробормотала Юля, поворачиваясь на другой бок.

– Юля! В погребе что-то происходит! – не унималась подруга. – Вставай, пожалуйста!

– Мне наплевать. Пусть забирают все зубные щетки и расческу в придачу. Я сплю. – Юля накрылась одеялом и твердо решила никуда не ходить.

– Он больше не стучит. Он скребется! – полным ужаса шепотом произнесла Аська, плюхаясь на кровать подруги.

Юля сбросила одеяло и села. Поспать опять не удастся, с горечью констатировала она, видя полные ужаса глаза подруги.

– А Анри ты не привела? – с надеждой спросила Юля.

– Ты что? Я порядочная женщина! У меня муж, – гордо расправила плечи принципиальная Васильева.

– Ладно, где пистолеты?

– Вот.

Они тихонько выбрались в коридор и прислушались. Действительно, снизу раздавался неприятный скрежет, а иногда тихие удары.

– Господи, да что тут творится? Давно это продолжается?

– Не знаю. Я вернулась около часа. Пока переоделась, душ приняла, легла, мысли успокоила, прошло, наверное, еще около часа, я уже стала засыпать, когда вдруг услышала эти странные звуки. Я немного полежала, а потом пошла тебя будить. По-моему, это еще хуже, чем стук.

– По-моему, тоже.

Они стали осторожно спускаться по лестнице, взявшись за руки и держа пистолеты наготове. Внизу было темно, и лишь из приоткрытой двери комнаты лился слабый лунный свет, там было пусто, и звук действительно шел откуда-то со стороны злополучного погреба.

Подруги, не расцепляя рук, с дрожащими поджилками ступили в коридорчик, ведущий к погребу, дверь скрипнула, они вскрикнули, в окне явственно мелькнула чья-то тень. Обе как по команде бросились к окну.

Раздался ужасный грохот, Аська, падая, успела сделать громкую, оглушающую очередь из пистолета, Юля кинулась к ней, поскользнулась на чем-то липком, посмотрела на подругу и завизжала таким пронзительным, переходящим в ультразвук голосом, что у самой заложило уши.

Ей показалось, что у Аськи больше нет лица, лишь жуткое кровавое месиво. Юля продолжала визжать, пытаясь выбраться из липкой красной лужи, и орала, орала, орала. Но что всего ужаснее, Васильева приподнялась на руках, взглянула на нее жуткими белыми глазницами и тоже заголосила.

Такого ужаса Юля не испытывала никогда в жизни. Больше всего ей хотелось убраться из проклятого подвала, но она никак не могла встать на ноги, а продолжала скользить на одном месте, разбрызгивая в разные стороны черные в лунном свете капли крови. Кровь была густой и липкой и почему-то пахла…

– Вишневый сироп! – радостно завизжала Юля. – Ты жива! Васильева! Ты жива! – Она бросилась в объятия подруги, но та отчего-то начала пятиться, отползая все дальше, пока не уперлась в стену спиной.

– Сироп!

– Истеричка! – визгливо одернула ее Аська. – Ты меня до смерти напугала. Чего так орать? Я думала, тебя ранили!

– Я думала, тебя тоже.

Кое-как разобравшись в случившемся, они немного успокоились.

– А преступники? Ты их видела? – очнулась вдруг Юля и попыталась вскочить на ноги.

– Точно! Бежим!

Они переглянулись и, не сговариваясь, бросились прочь из подвала. В дверях неизбежно столкнулись, споткнулись о порог и снова упали, но на этот раз, к счастью, носами в подушку. Аська с перепугу вцепилась в нее намертво и, видно, решила никогда уже с ней не расставаться. Они долго барахтались в вишневой луже, отплевываясь от разлетевшихся по подвалу перьев, и, наконец, кое-как смогли подняться на ноги и все же помчались вверх по лестнице. Поднявшись в холл, они включили свет и заорали, потому что стоящая у входной двери Мезе с неестественным окаменевшим лицом нажала какую-то кнопку, и дом огласила пожарная сирена. Снаружи что-то мигало, подруги орали, сирена выла. Через секунду на пороге стояли оба садовника – один с секатором, второй с пилочкой для ногтей в руках. Жуан, огромный и грозный, в семейных трусах с медвежатами, а Кака – в коротком шелковом халатике и с сеточкой для сохранения прически на голове.