Читать книгу "Экслибрис - Росс Кинг"

— Скажите, господин Инчболд, — начала она после паузы. — Подъезжая к Понтифик-Холлу, не обратили ли вы случайно внимания на те раскопки, что ведутся на лужайке и подъездной дороге?

Я кивнул, вспоминая хаотично прорытые канавы и кучи земли на их склонах.

— Я принял их за какие-то земляные укрепления. — (Она покачала головой, окруженной подобием черного нимба.) — Артиллерийский огонь?..

— Нет, ничего столь… драматичного. Понтифик-Холл никто не осаждал. Обе воюющие стороны сочли наш парк недостойным внимания. К счастью для нас, господин Инчболд, иначе вряд ли бы мы с вами сегодня здесь беседовали.

Меня так и подмывало спросить, чего ради мы тут беседуем. Я понятия не имел, зачем она пригласила меня и почему описывает мне историю ее своеобычного и, откровенно говоря, мрачного дома. Может, это очередная аристократическая причуда? Если она не хочет, чтобы я оценил или распродал на аукционе ее книги, какую же еще услугу могу я ей оказать? Определенно, у нее не было желания — и необходимости — приобретать новые книги. Кто же возит дрова в лес? Неожиданно я почувствовал себя как никогда выдохшимся и измученным.

Но похоже, мне еще не скоро откроют суть предстоящей работы, поскольку леди Марчмонт уже приступила к пространному рассказу о недавней истории Понтифик-Холла. Пока я неловко расчленял запеченную утку, она поведала мне, что после того, как военные удалились, порубив на дрова фруктовый сад и мебель и разобрав кованую железную ограду, чтобы перелить на мушкеты и пушки, дом пустовал много месяцев. Имение передали в руки некоего опекунского совета, узаконенного парламентом в 1651-м, и в конечном итоге его продали местному члену парламента, человеку по имени Стэндфаст Осборн.

— Мы с лордом Марчмонтом жили в то время изгнанниками во Франции. Я вернулась обратно в Англию месяца два назад, когда этот дом возвратили мне согласно Акту об амнистии и компенсации. Осборн уже почти год как уехал. Сбежал в Голландию. Очень благоразумно с его стороны, поскольку он был одним из судей, приговоривших к смерти Карла Первого. Возвращаясь из Франции, я не ждала, что меня радушно встретят в Понтифик-Холле, ведь народ в наших краях поддерживал сторонников парламента. И мои ожидания оправдались. Добропорядочные обыватели Крэмптон-Магна, думаю, уже считают меня ведьмой. — На лице ее вновь мелькнула полуулыбка, и она с равнодушным видом пожала плечами. — Пожалуй, вам, как лондонцу и образованному человеку, это может показаться странным, но тем не менее такова правда. Любую женщину, умеющую читать, здесь считают ведьмой. Так что уж говорить о той, которая живет одна в полуразрушенном доме, окруженная книгами и странными инструментами, живет без мужа, без отца, без детей, которые могли бы вразумлять ее и руководить ею… В общем, хуже не бывает, правда?

Она помолчала, внимательно наблюдая за мной своими глубокими, близко посаженными глазами, которые, как я заметил благодаря более сносному освещению столовой, были серо-голубыми. Медленно и вяло я пережевывал мясо, как корова жвачку. Ногу я спрятал под стул, с глаз долой. Леди Марчмонт повернулась и жестом приказала Бриджет наполнить мой бокал.

— Теперь можешь идти, — сказала она служанке, когда та справилась со своей задачей. И едва звук шагов девушки, проглоченный огромным, гулким домом, наконец затих, она продолжила: — Я столкнулась с ужасными сложностями, попытавшись нанять слуг в здешних краях, — сказала она доверительным тоном. — Вот почему мне пришлось забрать сюда прислугу из имения лорда Марчмонта.

— Но из-за чего возникли сложности? Из-за лорда Марчмонта? Или из-за ваших… политических взглядов?

Она покачала головой.

— Нет, из-за моего отца. Возможно, вы слышали о нем, он был достаточно известной фигурой в свое время. Его звали сэр Амброз Плессингтон, — после короткой паузы добавила она.

Это имя, как ни странно мне теперь это кажется, тогда не вызвало у меня никаких ассоциаций, абсолютно никаких. Но когда я сейчас вспоминаю то мгновение, мне чудится, что наступила звенящая тишина, что весь мир остановился и повис — и в тишине выросла длинная тень, затопившая комнату и опустившая надо мной тяжелый покров темноты. На деле же я просто отрицательно покачал головой, удивляясь про себя, как я мог не знать человека, умудрившегося собрать такую замечательную библиотеку.

— Нет. Я не слышал о нем, — ответил я. — Кем он был?

Она молчала, словно не слышала моего вопроса, и сидела совершенно неподвижно, сложив руки на коленях. Масляная лампа отбрасывала тень леди Марчмонт на изогнутую стену у нее за спиной. От нечего делать я вспомнил о встретившейся мне в библиотеке книге по скиомантии и подумал, какие загадки мог бы разгадать ее автор по этой искаженной тени.

— Допивайте вино, господин Инчболд, — сказала она наконец и, подавшись вперед к желтому ламповому кругу, вновь изучающе взглянула на меня, словно пыталась прочесть по выражению лица, стоит ли мне доверять. Возможно, в этот момент я был для нее почти так же непостижим, как она для меня. — Я хочу кое-что показать вам. Нечто такое, что вы можете счесть весьма интересным.

В каком отношении? Теперь мое любопытство сменилось нетерпением. Но что же мне оставалось делать? Залпом допив вино, я поспешно вытер руки о бриджи. Затем, подавив полдюжины раздраженных вопросов, я проследовал за ней к дверям столовой.

Глава 4

Так уж случилось, что впервые столкнуться с сэром Амброзом Плессинггоном мне пришлось в подземелье, или крипте, Понтифик-Холла.

Покинув столовую, мы вновь спустились по широкой лестнице и, не раз и не два повернув налево, миновали нескончаемый ряд коридоров, вестибюлей и пустынных комнат — пока не вышли к другому, гораздо более узкому лестничному пролету. Леди Марчмонт шла впереди, высоко подняв масляную лампу, точно комендант крепости, обходящий ее дозором, а я ковылял за ней, оглашая подземелье глухим стуком шагов. Скудный свет озарял покрытую выбоинами стену, на которой вырисовывались причудливые и устрашающие очертания наших теней. Мы прошаркали вниз по ступеням и оказались в помещении, походившем на нечто вроде крипты. Свисающая с потолка паутина коснулась моих губ и головы. Я отмахнулся от нее и поспешно закрыл нос и рот носовым платком. С каждым шагом гнилостное зловоние, казалось, становилось вдвое сильнее. Леди Марчмонт, однако, явно не обращала внимания ни на эту вонь, ни на холод и мрак.

— Здесь находились кладовые и погреба, — на ходу поясняла она, — и также комнаты лакеев. Насколько я помню, у нас было три ливрейных лакея. А сейчас остался один Финеас. Он начал служить у моего отца больше сорока лет назад. Это милость Божья, что я смогла найти его вновь. Хотя, вернее, это он нашел меня после моего возвращения. Понимаете, он очень предан мне…

Когда мы спускались, я ожидал обнаружить внизу некий лабиринт коридоров и комнат, примерно воспроизводящий в плане первый этаж особняка. Но, достигнув наконец дна, мы оказались в коридоре с низким потолком, убегавшим прямо вперед, насколько позволял видеть тусклый свет лампы. Мы медленно продвигались по нему, перешагивая через какие-то фрагменты мебели, сломанных бочек и прочие менее определимые препятствия. Пол еще не совсем выровнялся; мы по-прежнему спускались, продолжая идти по пологому склону. Здесь, внизу, стены сочились влагой, и до нас доносилось тихое журчание бегущей воды, сопровождаемое каким-то едким запахом. На полу, видимо, лежал слой песка. Коридор все не кончался. Может, мы все-таки идем по лабиринту, подумал я: своеобразный mundus cereris[7]наподобие катакомб, что римляне строили под своими городами, — совсем темные склепы и пересекающиеся извилистые тоннели — для общения с обитателями нижнего мира.