Читать книгу "Покушение на шедевр - Дэвид Дикинсон"

— На Тициане особенно не разживешься, — печально заметил Пайпер. Он питал слабость к этому художнику. — Слишком уж был плодовит. Глупый старик дотянул чуть ли не до сотни лет, сам знаешь. Нет бы помереть молодым, как Джорджоне, который висит у нас на почетном месте! Тогда и цены на него были бы другие…

— Короче говоря, Уильям, — сказал Декурси, который уже привык к манере Пайпера смотреть на художественное наследие Запада с точки зрения науки о спросе и предложении, — дом Джеймса Хэммонд-Берка рассыпается на глазах. По моей оценке, на ремонт понадобится не меньше двадцати тысяч фунтов.

Умение Декурси определять суммы, необходимые для приведения в порядок старинных особняков, опиралось на его собственный житейский опыт: содержание Декурси-Холла в Норфолке обходилось ему очень недешево. Расчетом связанных с этим ежегодных затрат занимался опытный специалист из строительной фирмы в Норидже. В одном только Норфолке было достаточно аристократических развалин, чтобы обеспечить процветание целого ряда подобных фирм.

— На всякий случай я навел справки и в поселке поблизости. Все считают, что Хэммонд-Берки практически разорены.

— Так-так, Эдмунд. — Пайпер уже планировал предстоящую кампанию. — Мы отправим этому Хэммонд-Берку письмо. Попросим его привезти картину в Лондон, чтобы наши эксперты могли на нее посмотреть? Или сами туда отправимся?

Уильям Аларик Пайпер предпочитал заманивать своих жертв в Лондон. Как правило, это были люди, непривычные к столице. Пайпер демонстрировал им картины, вывешенные в галерее на Олд-Бонд-стрит. Потом говорил, что не может принять окончательного решения, не посоветовавшись с экспертами. Рассуждая о подлинности Рафаэля или Рубенса из провинциальной коллекции, он старался вложить в голос побольше сомнения. Затем гости возвращались к своим заплесневелым пенатам, питая еще меньше надежд, чем перед визитом в метрополис. Однако Пайпер не позволял им с головой погружаться в отчаяние. «Посмотрим, — говорил он, провожая их из своего кабинета. — Такие картины очень часто оказываются всего лишь ничего не стоящими копиями оригинала. Или подделками. Но дайте нам немного времени. Специалисты должны внимательно изучить ваше полотно. Иногда они работают целый месяц и только потом сообщают, к каким выводам пришли. Когда мы получим ответ, я сразу же свяжусь с вами. Желаю вам всего наилучшего, сэр».

— Я уверен, что Хэммонд-Берк приедет в Лондон. Совершенно уверен, — сказал Декурси.

— Когда ты с ним встречался — три дня назад, говоришь?

Декурси кивнул. Он понимал, что его компаньон сделает все, чтобы не упустить плывущую к ним в сети крупную рыбу, — ведь эта рыба могла принести их галерее прибыль в добрых пятьдесят тысяч фунтов.

— Пусть еще чуть-чуть подождет, Эдмунд. Пусть помучается денька три-четыре. А потом этот мистер Хэммонд-Берк, или Берк-Хэммонд, или как его там зовут, получит от нас письмо.

Декурси видел множество таких писем. Это были шедевры в своем роде. Галерея искренне сожалеет, что владелец решился на продажу своего Рафаэля. Галерея твердо убеждена в том, что полотна старых мастеров должны оставаться в родовых поместьях, дабы напоминать их обитателям о славном прошлом и служить маяком для грядущих поколений. Однако галерея всегда помогает тем, кто проявляет желание расстаться со своими картинами: это ее принцип. Галерея делает все возможное для того, чтобы подыскать для них достойных покупателей, которые будут заботиться об этих произведениях искусства и лелеять их не хуже прежних владельцев. Если мистер Хэммонд-Берк доставит картину в Лондон, галерея за свой счет проведет ее экспертизу, пригласив для этого ведущих специалистов страны. При необходимости могут быть вызваны даже специалисты из Парижа или Берлина. Галерея считает, что определение подлинности картины должно быть проведено со всей возможной тщательностью. Напоследок Пайпер назначит дату, которая будет близка ко дню получения письма. Нельзя позволять им терять надежду, утверждал Пайпер. А затраты на предстоящий ремонт пускай подсчитывают в поезде. Если клиент приехал сюда, можно считать, что он уже на крючке. И удочку крепко держит в руках Уильям Аларик Пайпер.

А это значит, что у рыбки очень мало шансов уйти невредимой.

3

Лорд Фрэнсис Пауэрскорт шел по Пикадилли. Движение на одной из самых фешенебельных лондонских улиц было таким плотным, что пешеходы двигались быстрее экипажей. Мысли Пауэрскорта были далеко отсюда. Большую часть последних четырех дней он провел на Бромптон-сквер и в ее окрестностях. Пожалуй, теперь ему была знакома там каждая травинка. Он побеседовал с соседями покойного Кристофера Монтегю. Ни один из них не видел ничего необычного. Инспектор Максуэлл и его подчиненные опросили мусорщиков и выяснили, что никто из жителей не выбрасывал книг. Связки книг вообще не попадались никому на глаза. Пауэрскорт с полицейскими обошли всю площадь в поисках информации, которой там не было. Или соседи о чем-то умалчивали? Складывалось впечатление, что убийца — человек-невидимка. Вчера инспектор Максуэлл сообщил, что полиция отыскала двоих людей, видевших Монтегю в день его смерти. Часов в пять вечера он разговаривал на углу Олд-Бонд-стрит и Гроувенор-стрит с неким Эдмундом Декурси. А мистер Родерик Джонсон из Национальной галереи видел, как он покинул музей, — тогда было уже почти шесть. Но о том, над чем Монтегю работал перед своей кончиной, не было никаких сведений.

Пауэрскорт наведался в редакции всех крупных столичных газет и выяснил, что Кристофер Монтегю не писал статьи ни для одной из них. Газетчики выразили сожаление по поводу его смерти, но ее причина была для них такой же загадкой, как и для следствия. Сначала Пауэрскорт возлагал большие надежды на сестру Монтегю. Уж кому, как не ей, должны быть известны тайны личной жизни покойного, которые могли привести к его гибели! Но она ничего не знала. Братья, грустно сказала она Пауэрскорту, не имеют привычки раскрывать душу перед своими сестрами. Это заявление показалось Пауэрскорту сомнительным, однако потом он вспомнил о своих собственных сестрах и спросил себя: а стал бы он откровенничать хоть с одной из трех? Даже в день обручения с Люси он сделал все возможное для того, чтобы не обмолвиться об этом в присутствии сестер. Впрочем, сестра Монтегю все же сообщила ему два полезных факта: во-первых, ближайшим другом Кристофера был преподаватель истории из Эмманьюэл-колледжа в Оксфорде по имени Томас Дженкинс, и, во-вторых, его исследования поощрял сам председатель Королевской академии, сэр Фредерик Ламберт.

В прошлом году Пауэрскорт побывал на выставке работ Ламберта. Председатель Королевской академии специализировался на огромных полотнах, в основу которых были положены исторические, религиозные и мифологические сюжеты. Рассказывали, что он ездит в те страны, где якобы произошли изображаемые им события, дабы проникнуться местным колоритом. Пауэрскорту его творения показались ужасными, но, отправляясь к председателю с визитом, он был твердо намерен держать свое мнение при себе.

Кабинет Ламберта находился на втором этаже Берлингтон-Хауса.[5]Его стены были скромно декорированы несколькими работами самого председателя. Сэр Фредерик Ламберт оказался настоящим великаном с огромными усами и багровым лицом. Пауэрскорт вспомнил слова Люси о том, что он долго и упорно старался снискать благоволение сильных мира сего и даже преподносил свои работы в дар принцу Уэльскому с супругой. Однако, мелькнуло у Пауэрскорта в голове, вряд ли эти высокие особы знают, кто такие Агамемнон и Архимед, излюбленные персонажи Ламберта. На одном из его полотен Архимед был изображен сидящим в гигантской ванне — он изобретал орудия, с помощью которых можно было бы отбить атаку окруживших Сиракузы военных кораблей. Теперь эта несуразная картина украшала парадную лестницу Мальборо-Хауса, лондонского обиталища царственной четы.