Читать книгу "Похититель школьных завтраков - Андреа Камиллери"

– А не случалось вам… где-нибудь пересекаться? – осторожно спросил Монтальбано.

– Вы имеете в виду, комиссар, не видала ли я, как эта потаскуха входит или выходит из конторы моего мужа?

– К примеру.

– Я до такого не опускаюсь, – гордо ответила синьора, – но кое-что было. Грязная тряпка.

– Испачканная помадой?

– Нет, – еле выдавила из себя вдова и слегка покраснела. – В общем, это были трусики, – добавила она после паузы, краснея еще гуще.

Монтальбано и Галлуццо приехали на Гранет, когда все три магазина на этой короткой улочке уже закрылись. Дом № 28 оказался совсем небольшим: первый этаж, на три ступеньки выше уровня тротуара, и еще два. У двери прибиты три таблички. Одна из них гласила: «Аурелио Лапекора – Экспорт-Импорт. Первый этаж», вторая – «Каннателло Орацио, нотариальная контора», и третья – «Анджело Беллино, адвокат по торговым делам. Последний этаж». Они открыли дверь ключами, которые комиссар взял из стола в кабинете. Первая комната была собственно конторой: массивный красного дерева письменный стол XIX века, столик с печатной машинкой «Оливетти» сороковых годов, четыре металлических стеллажа, забитых старыми папками. На письменном столе стоял телефон. Стульев в комнате было пять, но один, сломанный, убрали в угол. А в соседней комнате… Соседняя комната, с уже известными темно-зелеными стенами, казалась частью совсем другой квартиры: вымыта до блеска, с широким диваном-кроватью, телевизором, музыкальным центром, тележкой, полной разных ликеров, мини-холодильником и ужасной фотографией обнаженной женщины, выставившей на всеобщее обозрение свой зад. Рядом с диваном стояла тумбочка с ночником, подделкой под «либерти», ящик ломился от презервативов всех видов.

– Сколько лет было убитому? – спросил Галлуццо.

– Шестьдесят три.

– Мир его праху! – сказал полицейский, восхищенно присвистнув.

Ванная была под стать темно-зеленой комнате: сверкающая, оснащенная биде, ванной с душем и огромным зеркалом, в котором можно было увидеть себя с головы до пят.

Они вернулись в первую комнату, порылись в ящиках письменного стола, открыли несколько папок. Самые свежие письма оказались трехлетней давности.

Этажом выше, в офисе нотариуса Каннателло, послышались шаги. Нотариуса нет на месте, сообщил им тощий и печальный секретарь лет тридцати. Он сказал, что бедный синьор Лапекора приходил в контору просто чтобы скоротать время. В эти дни там убиралась красивая туниска. А, вот еще он вспомнил: в последние месяцы довольно часто его навещал племянник – так по крайней мере представил его бедный синьор Лапекора, когда однажды они столкнулись в дверях. Лет тридцати, брюнет, высокий, хорошо одет, ездит на БМВ цвета серый металлик. Он, должно быть, много жил за границей, этот племянник, потому что говорит с чудным акцентом. Нет, о номере машины он ничего не может сказать, не обратил внимания. Вдруг он переменился в лице, словно смотрел на собственный дом, разрушенный землетрясением. Насчет этого преступления у него есть свое мнение, сказал секретарь.

– То есть? – поинтересовался Монтальбано.

Наверняка это сделал обычный молодой отморозок, которому не хватило денег на наркотики.

Снова спустившись на первый этаж, Монтальбано позвонил из конторы синьоре Антоньетте.

– Извините, почему вы мне не сказали, что у вас есть племянник?

– Потому что у нас нет племянников.

– Возвращаемся в контору, – сказал Монтальбано, когда они были уже в двух шагах от комиссариата.

Галлуццо не решился даже спросить, что они там потеряли. В ванной рядом с темно-зеленой комнатой комиссар уткнулся носом в полотенце, глубоко вдохнул и принялся что-то искать в тумбочке возле раковины. Извлек оттуда пузырек с духами «Volupte»[3]и протянул его Галлуццо:

– Подушись.

– Что надушить?

– Задницу, – последовал неминуемый ответ.

Галлуццо плеснул немного духов себе на щеку. Монтальбано придвинулся поближе и понюхал. Все сходилось, это был тот же аромат жженого сена, который он почуял в кабинете в квартире Лапекоры. Для верности он принюхался еще раз.

Галлуццо улыбнулся:

– Доктор, если нас тут увидят, так ведь… черт-те что подумают.

Не ответив, комиссар подошел к телефону.

– Алло, синьора? Извините, что я вас снова беспокою. Ваш муж пользовался духами? Нет? Спасибо.

В кабинет Монтальбано вошел Галлуццо.

– Пистолет Лапекоры был зарегистрирован восьмого декабря прошлого года. Так как у него не было разрешения на ношение оружия, он мог только хранить его дома.

«Что-то, – подумал комиссар, – его не на шутку беспокоило в последнее время, если он решил купить оружие».

– Что будем делать со стволом?

– Пусть здесь лежит. Галлу, вот тебе ключи от конторы, ступай туда завтра рано утром, зайди внутрь и жди. Постарайся, чтобы тебя никто не видел. Если туниска не знает, что произошло, завтра, в пятницу, придет, как обычно.

Галлуццо поморщился.

– Вряд ли она не знает.

– Почему? Кто ей скажет?

Комиссару почудилось, что Галлуццо отчаянно пытается уклониться от темы.

– Ну знаете, как это бывает, ходят слухи…

– Уж не ты ли, случаем, проболтался своему шурину-журналисту? Смотри мне, если это так…

– Комиссар, клянусь вам, ничего я ему не говорил.

Монтальбано ему поверил: Галлуццо врать не станет.

– Как бы там ни было, в контору все равно ступай.

– Монтальбано? Это Якомуцци. Я хотел поставить тебя в известность о результатах экспертизы.

– Ради всех святых, Якомуцци, дай дух переведу, а то сердце у меня от нетерпения выскочит. Господи, как же я волнуюсь! Ну вот, чуть-чуть поуспокоился. Поставь меня в известность, как ты выражаешься на своем несравненном канцелярите.

– Во-первых, ты неисправимый говнюк, во-вторых, окурок сигареты от обычной «Национале» без фильтра, в собранной на полу лифта пыли не обнаружено ничего необычного, а что касается кусочка дерева…

– …это простая спичка.

– Именно.

– У меня дыхание сперло, я на грани инфаркта. Вы открыли мне глаза на убийцу.

– Монтальба, иди к черту.

– Куда приятней компания, чем ты. Что было у него в кармане?

– Платок и связка ключей.

– А о ноже что скажешь?

– Кухонный, им много пользовались. Между ручкой и лезвием застряла рыбья чешуя.

– И все? А тебе не пришло в голову выяснить, была это чешуя трески или рыбки султанки? Попытайся узнать, не заставляй меня терзаться в сомнениях.