Читать книгу "Девятый чин - Олег Егоров"

«Ангельское терпение» — на текущий момент честный средний уровень важнейшего из искусств.

Кроме прочего, Никита вспомнил, что Шуйгин тоже подписался отыграть в эпизоде. Утереть нос Шуйгину было делом чести. Да и аванс предлагался убедительный.

— О’кей! — дал Никита согласие.

— Да ты у нас и английский знаешь? — Капкан покосился на ассистента-носорога, до сих пор не принимавшего участия в переговорах. — А твой агент… Как его?

— Туманов, — подсказал огорчившийся вдруг помощник продюсера.

— Туманов нам парил, что ты французский в школе изучал.

Тут, к великому облегчению собеседников, Брусникин вынужден был сознаться, что этим «о’кей» все его знание английского и исчерпывается. Впрочем, смысл выражений «шит», «фак» и «ай вонт ю» тоже ему известен, добавил Никита честно.

— Плохо, — вздохнул Капкан. — А я уж губы раскатал. На дубляже, значит, не сэкономим.

Он пододвинул к Никите уже заполненный контракт, предупредив об ответственности за взятые обязательства.

— Какова предполагается ответственность в случае отказа по уважительной причине? — поинтересовался для проформы Брусникин, прежде чем поставить свою подпись.

— Малюта тебе яйца оторвет, — охотно пояснил ассистент продюсера. — И омлет из них сделает на ужин.

Шариковая ручка в пальцах Брусникина дрогнула и зависла над галочкой под его паспортными данными, заранее отпечатанными в контракте.

Капкан только посмотрел на своего помощника, и тот поспешно убрался из комнаты.

— Мудак, — успокоил продюсер Брусникина. — Это у него такое чувство юмора. Глеб Анатольевич Малютин, добрейшая душа и генеральный директор нашего творческого объединения, вообще яйца не любит. Уж вы мне поверьте. Вам только придется аванс вернуть. Но лично я надеюсь на ваше благоразумие.

Безмятежный вид Капкана заставил Никиту отбросить последние сомнения, и его размашистая подпись украсила последние страницы двух экземпляров договора.

«В конце концов, они Дрозденко этого снимут, — решил Никита, — если Лохнович заартачится».

Брусникину, съевшему не одну собаку в своей профессии, трудно было даже вообразить, что этот ложный кастинг представлял собой лишь первый акт спектакля, задуманного хитроумным «продюсером». Погрузить Никиту в привычную среду обитания, заставить его расслабиться и поверить в идиотскую легенду — такова была цель, оправдывающая вложенные в данное мероприятие средства. Капкан всегда бил наверняка.

И вот теперь Никита Брусникин сидел напротив Капкана в пабе «Лорд Кипанидзе», внимательно изучая проездные документы.

Хорошо, что Дрозденко все свое носил с собой, не доверяя персоналу «Метрополя», умиротворенно размышлял Капкан, отрывая головы тигровым креветкам, лохань которых, принесенная расторопным официантом Гришей, источала чудный аромат. Хорошо, что Дрозденко рожу не успели порезать до его, Капкана, возвращения в штаб-квартиру. Хорошо, что Капкану удалось обнадежить судовладельца липовыми посулами свободы и подначить его на компромисс. Хорошо, что Дрозденко дозвонился в Монровию до своего адвоката и вытащил его на встречу с русскими партнерами в гостинице. Хорошо, что он, Капкан, такой умный и ловкий. Но особенно хорошо, что Малюта пьет, нюхает и ширяется одновременно. Скоро, очень скоро он ляжет в землю, или закроют его в психушке. А Капкан поганой метлой выметет из группировки всех уродов и займется легальным бизнесом. Давно уже пора завязывать с мокрыми делами, без которых Малюта — как без кокаина.

— Уму непостижимо! — сознался Брусникин, убирая паспорт с билетом во внутренний карман. — Сходство фантастическое! На конкурсе двойников такого не встретишь!

— Теперь не встретишь, — рассеянно обмолвился Капкан.

— Что? — не понял Никита.

— Вышли из моды эти конкурсы, — исправил Капкан допущенную ошибку и указал на циферблат уменьшенной копии башни Святого Стефана со знаменитым Биг Беном, занимавшей дальний угол помпезной ресторации. — Самолет через два часа с четвертью.

Никита выглянул в окно. Небо над Ленинградским проспектом серело, затягиваясь тучами. Брусникин ощутил смутную тревогу. По спине пробежал холодок, словно капли дождя уже проникли ему за шиворот. Ездить в грозу по мокрому и скользкому шоссе Никита остерегался. А гроза надвигалась нешуточная. Оглушительный раскат грома подстегнул Никиту, подобно тому как пастуший кнут подстегивает отбившегося от стада теленка.

— Тронусь, пожалуй, — заторопился Брусникин. — У меня резина лысая.

— Валяй, — Капкан вытер губы салфеткой. — Тачку в платном отстойнике поставишь. Спишем на транспортные расходы. А у меня тут еще дела по мелочи. Встретимся в «свободной зоне».

Транспортные расходы в контракте Брусникина не значились, и уже на бегу он отметил щедрость «продюсера». А отметив, еще больше укрепился во мнении, что на людей ему исключительно везет.

«Свободная зона… Звучит как ИТК без вохры», — подумал Капкан, глядя вслед Брусникину, и велел официанту Грише позвать к столу грузинского лорда Галактиона Давидовича.

Задержись Никита хотя бы на две минуты, он успел бы познакомиться с директором паба и тем самым избежал бы одного из многих бедствий, что понеслись на него, будто снежная лавина, уже через неполные сутки.

Попутчик

Ливень настиг автомобиль Никиты внезапно. Так внезапно врывался на поле боя, опережая свою конницу, актер Академического театра драмы Борис Бабочкин в эпохальной киноленте братьев Васильевых. Фильм «Чапаев» Никита впервые увидел еще в дошкольном возрасте по телевизору, сидя на коленях у прадеда, Федора Афанасьевича Брусникина. Едва заметный шрам на его подбородке навсегда остался памятью об этом знаменательном событии. Дед Никиты был потомственным «станишником» и потому болел за «своих». За белогвардейцев, иначе говоря. Когда отборная каппелевская дивизия пошла в психическую атаку, дед стал шарить рукой по тумбочке в поисках валидола. Взор его был прикован к экрану.

— Да не переживайте вы так, Федор Афанасьевич, — вздохнула мать Никиты. — Все равно их в капусту порубят.

— А вдруг, — осипшим от волнения голосом прошептал старый казак. — На этот раз…

Когда на выручку скошенным из Анкиного пулемета офицерам из-за холма вымахнула казачья лава, «станишник» вскочил, и Никита, как следствие, упал подбородком на утюг, стоймя остывавший после глажения постельных принадлежностей. Потом было много слез и причитаний.

С утюгами Никите вообще не везло. Брусникин вырос на берегу Дона и, как все его сверстники, весной рыбалил чаще, нежели посещал начальную школу. Однажды он использовал материнский утюг в качестве якоря для удержания надувного баллона, чтобы его не сносило течением от прикормленных загодя мест. С воды ловить было выгоднее, потому как большая рыба жила где глубже. Морским узлом, изученным по библиотечной книжке, Никита овладел. Узел на ручке утюга был исполнен по всем правилам такелажа. Но другой конец якорной «цепи» Никита не привязал к баллону и даже не намотал на руку, он просто зажал его в кулаке, и, когда на крючок села крупная добыча, Никите пришлось делать выбор. Выбор был сделан неверно, как объяснил ему, стаскивая брючный ремень, водитель трактора «Беларусь» Павел Федорович Брусникин.