Читать книгу "Незаконная планета - Исай Лукодьянов"

— Не буду я гоняться, — сказал Костя. — У меня самоэкзамен.

— Ну во-от! Ничего, перенесешь самоэкзамен на другой день.

— Ах да, завтра спортивный праздник! — вспомнил Морозов. — Гонки! Не переноси экзамен, Костя. Я выйду с Ильей на дистанцию.

— Вот и хорошо! — обрадовался Веригин.

А Буров проворчал:

— Чего хорошего? Не люблю я ходить с Алешкой. Он варвар, так и лезет куда не надо.

— Кого надо обогнать? — деловито спросил Морозов. — Соперники сильные?

— Из сильных — Дюбуа, — сказал Буров. — У него напарник таитянин, да ты знаешь, имя у него — не выговоришь. Тори-тери-что-то-такое-мауи-уау.

— Знаю, упрощенно — Терри. А еще кто?

— А еще мы с Инной, — раздался голос Марты. Она незаметно подошла, ее зелено-серые глаза сияли, лицо все еще хранило выражение какого-то детского изумления. — Мы перегоним вас, так и знайте. «Лилия» придет первой.

— После «Фотона», — уточнил Буров. — Ну, поехали. Времени сколько потеряли из-за этого Морозова.

Ранним летним утром шли по садовой аллее к яхт-клубу Буров и Морозов.

— Ну вот, я все тебе рассказал. Теперь можешь начинать отговаривать.

— Не стану я отговаривать, Илья, — сказал Морозов, помолчав. — Наверное, ты прав.

— Мне полагается издать вздох облегчения, — усмехнулся Буров. — По правде, я опасался, что ты начнешь глушить меня историческими примерами. Расскажешь, как Ломоносов пришел в лаптях учиться в Москву и сколько учебных заведений он окончил.

— Неудачное сравнение, Илья. Во-первых, ты не Ломоносов. Во-вторых, не те времена…

— В том-то и дело! Хотя… — Буров остановился и, прикусив нижнюю губу, посмотрел на Морозова. — Знаешь, что мне пришло в голову? Все-таки аналогия есть. Ломоносов похоронил флогистонную теорию…

— А ты собираешься похоронить теорию Шандора Саллаи? — засмеялся Морозов.

— Не смейся! — запальчиво сказал Буров. — Мир в те времена казался большинству вполне гармоничным, и потребовались исследования Ломоносова и Лавуазье, чтобы вывести науку из тупика заблуждений. Ныне научно обоснован гомеостатический путь развития. Равновесие системы человек — природа! Но и эта гармония ошибочна… Вообще гармония — результат работы на заниженном пределе. Гармония, если хочешь знать, — состояние застоя мысли…

— Ты слишком категоричен, Илья. Критическое мышление в науке необходимо, кто ж спорит. Но… Чего ты, собственно, добиваешься? Гармоничные отношения человека с природой тебе не нравятся? Но они, во-первых, еще не достигнуты…

— А во-вторых, — прервал его Буров, — они принципиально недопустимы. Жизнь возникла в хаосогенных областях Вселенной, она и существует как ежечасное, ежеминутное отрицание закона растворения организованных систем в хаотической среде. Жизнь не стремится к равновесию, она препятствует ему.

— Мы проходили второй закон термодинамики, — поморщился Морозов.

— Вот в том-то и дело, Алешенька: мы проходили, но не задумывались! Мы знаем теоретически энергетику открытых систем, но — что мы делаем, чтобы преодолеть нерегулярность притока свободной энергии? А когда кто-то рассчитывает вариант, при котором возможно преобразование тау-излучения…

— Не кто-то, а сам великий Буров.

— Да, сам великий Буров! — крикнул Илья раздраженно. — Великий Буров рассчитал вариант нового взаимодействия, а великий Шандор Саллаи отверг его на корню, потому что давно известно, что тау-поток не поглощается и не может быть трансформирован в другие виды энергии. А безмозглые кретины со значками лунных альпинистов тут как тут со своей пошлой иронией.

— Не ругайся. Я тоже умею.

— А что делать, если только ругань способна тебя расшевелить?

— Слушай, Илья… Выдержка входит в программу нашей подготовки, но ведь я могу и не выдержать…

— И что? Поколотить меня? Да, это ты можешь, потому что сильнее физически.

— Почему ты взъелся на меня?

— Да нет, не взъелся. — Буров с безнадежным видом махнул длинной рукой. — Проходи свою прекрасную подготовку. Проявляй выдержку. Выполняй параграфы. И когда-нибудь дослужишься до начальника службы полетов где-нибудь на Марсе.

— Я буду летать. Понятно? Летать, пока хватит сил залезать в пилотское кресло.

— Летай, летай. Сил у тебя хватит, инструкции выполнять умеешь. В запретные зоны не полезешь.

— Что ты имеешь в виду?

— Да хотя бы Плутон.

— А почему я должен лезть на сумасшедшую планету? — посмотрел Алексей на Бурова. — Чтобы напороться на «дерево», «смерч» или как еще назвать эту штуку которая сожгла «Севастополь»?

— Лезть, конечно, не надо. Но хотя бы проявить интерес к запретной планете, попытаться понять…

— Я не планетолог, — отрубил Морозов, нахмурясь. — И о Плутоне уже понаписано столько, что… Почему ты собственно, думаешь, что мне не интересен Плутон?

— Тебя интересуют только дурацкие старые песни.

— Ладно, пусть так. — Морозов сунул руки в карманы и зашагал, насвистывая что-то бравурное. — Тоже мне великий психолог, — проворчал он.

Свернули на узкую тропинку, почти заросшую травой, это был кратчайший путь к яхт-клубу. Здесь, у старинной ограды, стояли невысокие вишневые деревья.

— Смотри-ка, вишня созрела, сказал Морозов остановившись. — А что, если мы ее отведаем?

— Кислятина, — поморщился Буров. — Да и есть вишню с дерева…

— Проглоти таблетку биодеза, никакая инфекция тебя не возьмет. Ну, чего ты, Илья? До гонок больше часа, успеем.

Они принялись обрывать вишню.

— И вовсе она не кислая, — сказал Морозов, слизывая с пальцев темно-красный сок. — Она почти сладкая. Не залезть ли на дерево? Слушай, когда мы летели на рейсовом с Луны, я задремал в кресле и во сне сорвался с дерева. Проснулся в страхе. Отчего снится такое?

— В структуре наследственности полно старого хлама, проворчал Буров. — Ну, может, хватит?

— Посмотри-ка, Илья, на этого верхолаза!

Мальчишка лет десяти залезал на ограду, цепляясь за чугунные завитушки. Его круглое краснощекое лицо было сосредоточенно-серьезное, будто он решал шахматную задачу. Он подтянул ветку, сплошь обсыпанную ягодами, и начал быстро отправлять вишни себе в рот.

— Слезь сейчас же! — крикнул ему Буров. — Свалишься!

— Нет, — вдумчиво ответил мальчишка. — Не свалюсь. Опора достаточная.

Он передвинулся, подтянул другую ветку.

— Смотри, схватишь расстройство желудка, — сказал Буров. — Есть у тебя таблетка биодеза?

— Таблетки мама от меня прячет.

— Почему? Ты ими разрисовываешь стены?