Читать книгу "Лорд-грешник - Мэдлин Хантер"

Довольная, что увела неприятный разговор от дальнейшего расследования ее лояльности, Брайд направилась к двери.

– Хватит скучной политики, лорд Линдейл. Я обещала показать вам наследство моего отца. Если не возражаете, я сделаю это прямо сейчас, и вы сможете быстро закончить свою миссию.

– Поразительно!

Не в силах скрыть своего изумления, лорд Линдейл медленно обошел гостиную.

Брайд сияла от гордости. Эта комната олицетворяла ее жизнь. Здесь она продолжала дело своего отца, и здесь же она и ее сестры зарабатывали средства к существованию. Они были очень искусны в том, что делали, и Брайд знала это.

Она подвела графа к столу, где устроила небольшую выставку.

– Здесь рисунок, который я буду воспроизводить. Я кладу его перед этим зеркалом, потому что изображение гравируется в обратном порядке, чтобы отпечатанная гравюра точно соответствовала оригиналу и не выглядела перевернутой. Затем мы используем этот инструмент, он называется «резец гравера»: им мы вырезаем весь рисунок на медной пластине, которую потом покрываем черной краской. Краска заполняет сделанную нами гравировку, потом пресс давит на влажную бумагу, и бумага впитывает краску. Так создается изображение.

– Значит, вы делаете и меццо-тинто?

– Иногда. Медные пластины стоят кучу денег, и с ними, как вы поняли, больше работы. Издатель не может получить с одной пластины много оттисков, поэтому цена таких гравюр выше.

– О ценах мне все известно, мисс Камерон, – я сам покупаю гравюры, отпечатанные с ваших пластин. Этот интерес я унаследовал от дяди, и теперь у меня собственная довольно большая коллекция.

Сердце Брайд упало. Плохо дело. Она собиралась утопить его в разговоре о медных пластинах и резцах гравера, собиралась быстро наскучить ему своими объяснениями, но, как теперь выяснилось, Линдейл сам был увлечен всем этим делом. Похоже, он из тех, кто будет часами соваться во все, хотя она вообще не могла позволить ему никуда соваться.

– Этому ремеслу научил вас отец?

– Да, меня и мою сестру Анну. А потом мы с ней помогали учить Джоан и Мэри.

– Значит, мистер Камерон был гравером и делал пластины для гравюр с великих произведений искусства. Но как он приобретал рисунки?

– Юношей отец побывал в Европе…

Линдейл направился к печатному станку.

– Здесь, я полагаю, вы оцениваете свою работу: кладете пластину, делаете оттиск и смотрите, что получилось.

О, да он, кажется, много знает. Слишком много. Подойдя к столу и обнаружив на нем папку, граф открыл ее и начал просматривать гравюры пластин.

– Что это? – спросил он, указав на одну из них. Брайд подошла, чтобы посмотреть, что его заинтересовало.

– Чистые края? Место, где издатель проставляет свое имя, дату и адрес пластины вместе с похвалой нам. Вы с этим наверняка знакомы. Обычная практика.

– Разумеется.

Линдейл перевернул следующий лист, и его рука на миг оказалась слишком близко от ее руки. Хотя он не прикоснулся к ней, у Брайд возникло ощущение, будто он сделал это. И тут же будто луч утреннего солнца вдруг пробудил ее тело.

– «Мадонна Альба» Рафаэля. – Эван покачал головой. – Лучшая копия из всех, что я видел. Намного лучше, чем в коллекции дяди.

– Благодарю вас. – Голос у нее слегка дрожал.

Переворачивая другую гравюру, Линдейл вполне мог задеть ее грудь. Брайд сразу же почувствовала это и напряглась, сосредоточившись на его руке, но граф, казалось, не замечал ее невыгодного положения. И все-таки… Что-то промелькнуло в его глазах – самодовольная, опасная искорка.

– Какому издателю вы продаете свои пластины?

– Макдональду в Эдинбурге.

– А я заходил к нему. Правда, я ни разу не видел там гравюр с именем Камерон.

Его замечание, как внезапная пощечина, быстро привело Брайд в чувство, и она тут же отошла, тем временем Линдейл, не глядя на нее, перевернул еще один лист. И все же Брайд не могла избавиться от ощущения, что он знал, как его близость подействовала на нее, и притворился несведущим по поводу чистого края лишь для того, чтобы подозвать ее и испробовать свою власть над ней.

– Покупатели не верят мастерству женщин, особенно в искусстве, поэтому мы используем различные имена, – ответила Брайд.

– Ага, вымышленное имя. Очень разумно. – Линдейл так пристально рассматривал лежащую перед ним гравюру, что Брайд не осмелилась прервать его. – Вы, случайно, не пользовались именем Уотерфилд? Одна из работ этого мастера есть в моей коллекции. Я купил ее у Макдональда, и техника похожа. Ну так как? – Он пронзительно посмотрел на нее.

– У вас глаз специалиста, лорд Линдейл. Как правило, только художники-граверы, создавшие произведения, знают их. Редкий случай, чтобы кто-то другой определил автора лишь по его технике.

– Я только высказал предположение, но у меня действительно большая практика.

Черт возьми, слишком большая. Линдейл не просто коллекционер. Он знаток. Нужно поскорее найти подходящую отговорку и покончить с этим.

– Мисс Камерон, раз ваш отец делал рисунки, когда был еще молодым человеком, и все годы создавал с них пластины, сколько же осталось гравюр?

– Много.

– Сомневаюсь.

– Пластины можно использовать больше одного раза.

– Неправда. Ваш издатель обладает исключительным правом на тираж и платит за использование пластины. Если мистер Уотерфилд сделает новую копию, это станет известно. – На лице графа мелькнула чуть заметная самодовольная улыбка. – Конечно, вы можете взять другое имя, когда делаете вторую пластину, но это противозаконно, и я уверен, вы так не поступаете.

Он загнал ее в угол, и Брайд вдруг захотелось ударить его.

– При данных обстоятельствах меня бы не тревожило ваше будущее, если бы я знал, что осталось достаточно рисунков, и вы можете, продолжая свою работу, обеспечивать себя. Почему бы не показать рисунки мне?

– Конечно, лорд Линдейл. Подождите здесь, я сейчас их принесу.

Обогнув стол, Брайд прошла в дальний конец к двум ящикам и, увидев Мэри, которая выглядывала из-за полуоткрытой двери, сделала ей знак войти.

– Оставайся тут, – прошептала она сестре, – и притворись, что готовишься к работе. Когда я отвлеку Линдейла, возьми другой ящик и отнеси наверх. Он везде сует нос, а я не могу рисковать.

Мэри кивнула, и Брайд, забрав ящик, вернулась к графу. При этом она обнаружила, что он изучает ее столь же пристально, как те гравюры. «Достаточно ли ценен этот заслуживающий внимания экземпляр? Хочу ли я приобрести его для своей коллекции?» Правда, здесь чувствовалась разница: это был взгляд мужчины, оценивающего женщину. Разумеется, Брайд ответила ему самым презрительным взглядом, давая понять, что его поведение выходит за рамки приличий, но Линдейла это ничуть не смутило; он неторопливо закончил свой осмотр, как человек, привыкший в таких делах полагаться только на собственное мнение, и жестом указал на ящик.