Читать книгу "Мачо в перьях - Фаина Раевская"

Вскоре появился Завалов с широкой улыбкой на лице. Правда, при взгляде на нас с Маней улыбка продюсера несколько увяла. Михаил Феликсович отвел глаза и пригласил всех пройти в какую-то студию «для проведения организационного собрания».

В итоге мы уяснили, что участницы живут на острове совершенно изолированно. Операторы, администратор и еще какие-то телеработники расположатся на соседнем острове в 20 километрах от нашего. Съемочный день длится с девяти утра до десяти вечера. Кроме того, по всей зоне, где мы будем выживать — это, оказывается, не весь остров, а лишь его небольшая часть, — установлены телевизионные ретрансляторы, передающие «картинку» съемочной группе. Где эти трансляторы, нам, конечно, не сообщат. Телевизионщикам и «амазонкам» категорически запрещено общаться друг с другом. Два раза в неделю на остров Обезьяны доставляют конверт, в котором лежит бумажка с именем выбывающей участницы. Таким образом, каждую неделю проект покидают две участницы. Последняя пара «амазонок» (если верить Завалову, это будем мы с Манькой) борется за главный приз.

Теперь о грустном. Еда на острове есть, только в первозданном, диком виде; вода тоже имеется, но ее надо найти; жилья, правда, нет, впрочем, его можно построить из подручных материалов.

В общем, ничего нового Завалов не рассказал, все эти правила были отпечатаны большими буквами на кокетливой розовой бумаге и вложены в ту самую папочку, содержание которой я так внимательно изучала накануне.

После собрания «амазонок» загрузили в автобус. Завалов долго скакал на своих толстых ножках под окнами, потом помахал ручкой и скрылся в здании телецентра, а мы поехали навстречу неизвестности.

Уже в самолете мне в голову пришла неожиданная, дикая, ужасная мысль, от которой захотелось выпрыгнуть из самолета без парашюта и немедленно вернуться домой. Вдоль позвоночника пробежал холодок, и я, наклонившись к задремавшей Маньке, одними губами пролепетала:

— Мария, нас будут по телевизору показывать!

— А то! Конечно, будут. Прославимся на всю Россию, — не открывая глаз, довольно сощурилась подруга.

— Но… Игнат! — честное слово, я с трудом выговорила имя майора.

Маня открыла глаза и напустила на себя задумчивость. Длилось это недолго, минуты три.

Я, ожидая ответа, прислушивалась к гулу турбин, нетерпеливо ерзала в кресле, чем привлекла внимание стюардессы.

— Вам нехорошо? — озаботилась она.

— Очень. Мне очень нехорошо, даже плохо. Можно выйти?

Стюардесса растерялась:

— Куда?

— На улицу. Мне домой надо. Я неожиданно вспомнила, что забыла утюг выключить…

— Я вам сейчас минералки принесу, — пообещала девушка, с трудом справившись с эмоциями. Можно подумать, минералка могла меня спасти!

— Не надо никакой минералки, — вмешалась Маруська. — Нам бутылку шампанского, два бокала и шоколадку. Большую! Только, пожалуйста, откройте бутылку сами.

Стюардесса отправилась выполнять заказ капризной пассажирки, а сама пассажирка поспешила меня успокоить:

— Игнат такие передачи не смотрит. Считает их шелухой от семечек и мусором для мозгов. Ему сериалы нравятся детективные, боевики и криминальные новости…

— Игнат, может, и не смотрит. А его сослуживцы? Да мужикам только в удовольствие после работы на полуголых «амазонок» поглазеть! Маня, мы немедленно возвращаемся домой!

— Не паникуй, Ярослава! Во-первых, мы в воздухе. Ты не архангел, чтобы по облакам запросто шастать. Во-вторых… Допустим, мой муж и узнает о нашем участии в проекте. И что? За нами он не помчится, а когда мы вернемся через месяц, да еще с денежками… Думаю, дня три майор ругаться будет, а потом угомонится. Выпей шампанского, расслабься. — Маня умело разлила шипучий напиток по бокалам. — Почитай, целый месяц в первобытных условиях жить будем. Наслаждайся последними брызгами цивилизации. Славка, а Игната выброси из головы. В конце концов, он мой муж, мне первой и удар держать.

Как-то не вышло у Маруськи меня успокоить. А как же поисковый отряд, телеграммы? Маруськин приятель будет стараться, выгораживать нас… Беспощадная совесть вцепилась в меня, как голодная блоха в бездомного кота. Однако в последних словах подруги почудилась бледная тень истины, поэтому я усилием воли себя успокоила и принялась наслаждаться последними брызгами цивилизации.

Китайцы говорят: «Самая долгая дорога когда-нибудь заканчивается». Наш путь на остров показался мне бесконечно долгим, но и он согласно китайской мудрости подошел к концу. После двух перелетов, тряски в каком-то полуразвалившемся автобусе, чудом доставившем нас до пристани, и двухчасовой морской «прогулки» на убогом катере устойчивая почва острова Зеленой Обезьяны показалась мне самым желанным местом на земле. Да и не только мне. Настя Горина, рухнув на еще не остывший прибрежный песок, процитировала:

— Я скажу: не надо рая, дайте родину мою…

Белокурая, синеглазая, хрупкая девушка — Лена Дмитриева, пошатываясь от усталости, произнесла:

— На ближайшие тридцать дней этот остров и есть наша родина. Добро пожаловать домой, девочки! Располагайтесь!

Располагаться никто не хотел. Все «амазонки» устроились прямо на песке без малейшего намека на комфорт. Съемочная группа выгрузила на берег наш багаж, сбросила прямо на пляж какой-то ящик довольно внушительных размеров и с чувством выполненного долга молча удалилась.

— Надо на ночь устраиваться — в южных широтах быстро темнеет, — озабоченно произнесла не то Карина, не то Кристина. Сестры оказались близняшками, на первый взгляд, совершенно одинаковыми, поэтому определить, ху из кто, я пока не могла.

— Ну, поищи. Может, где-нибудь «Хилтон» отыщешь… — устало промямлила Лена «беленькая».

Это я так ее окрестила. В группе у нас две Лены: беленькая, студентка, и черненькая, домохозяйка.

— При чем здесь «Хилтон»? Просто отдохнуть хочется по-человечески. Или никто не устал?

Устали, конечно, все, тут и говорить нечего. Этим обстоятельством, наверное, можно объяснить внезапно вспыхнувшее раздражение среди «амазонок». Как и следовало ожидать, в перевалку вступили все девчонки, включая Маньку. Если бы у меня еще оставались силы, я бы тоже подключилась к словесной баталии. Но сил хватило только для того, чтобы доползти до воды и упасть на песок, вытянув ноги к океану. Со стороны казалось, будто наши московские вороны чудесным образом очутились на тропическом острове и теперь делятся впечатлениями.

Вдруг одна ворона, видать, привыкшая командовать и с голосом, здорово напоминавшим Манькин, завопила, перекрывая все голоса:

— А ну, заткнуться!

Гомон смолк так же неожиданно, как и начался.

— Вы что, пургена объелись? — продолжала Маруська. — Если так пойдет и дальше, то уже послезавтра мы перегрызем друг другу горло. И 25 миллионов наших рубликов спокойно лягут в карман Завалова. Вы этого хотите? Нет? Тогда вот что я вам скажу, бабоньки…