Читать книгу "Полет бабочек - Рейчел Кинг"

Томасу вспомнилось, как запотевали маленькие круглые очки Питера, пока они разговаривали, как заплетался его неповоротливый язык, как позади него стояла девочка с голубой ленточкой в волосах и эта малышка чуть было не сорвала нежный цветок с острого стебля одного из экспонатов. А потом Питер сказал нечто такое, что Томас сразу же понял: жизнь его изменилась — раз и навсегда.

«Тот парень, с которым я тебя познакомил, — Райдвел — спрашивал о тебе. Похоже, планируется экспедиция в Бразилию — для сбора образцов. Один местный тип — он там у них вроде каучукового магната — спит и видит, чтобы привлечь интерес к своей компании со стороны Британии. Вот он и решил профинансировать через Музей естествознания поездку нескольких человек в джунгли Амазонки. Райдвелу запомнилось твое высказывание о том, какое значение имеет хотя бы небольшое признание в области собирания жуков и охоты на бабочек в Англии. Он поинтересовался, не захочешь ли ты попытать счастья».

Миф о черно-желтой бабочке прочно засел в мозгу Томаса. И Питер, и друзья из Энтомологического общества поддерживали его, и он решил не только воспользоваться возможностью и осуществить свою мечту стать профессиональным ученым-натуралистом, но и отметиться в истории науки: поймать неуловимую бабочку, изучить ее, дать ей название и привезти домой.

«Вот увидишь, любовь моя, — сказал он тогда Софи. — В этом мое истинное призвание. Отныне жизнь наша станет такой яркой!»

Она засмеялась в ответ, гладя его по лбу.

«Ну, если ты это так себе представляешь, как же я могу удерживать тебя? Ты просто обязан ехать. А обо мне не беспокойся».

И вот теперь, в своем воображении, Томас, затаив дыхание, крадется к ней. Остальные бабочки взлетели к верхушкам деревьев, в то время как его бабочка — его Papilio sophia, так он решил ее назвать — осталась парить низко над землей. Он нацелил свой сачок. Бабочка застыла на мгновение, а затем ринулась прямо в сеть.

Должно быть, он спал: чересчур идеально все выглядело, чересчур по-настоящему. Он проснулся, чувствуя отвердевшую плоть между ног; сквозь ставни доносился пронзительный птичий хор.

Из другого конца комнаты раздалось громкое ворчание Эрни. Очевидно, хоть доктор и интересовался птицами, но только не ранним утром.

— Может, заткнешь их как-нибудь? — простонал он, после чего натянул покрывало и зарылся в него головой.

У Томаса ныла спина. Привыкший к жесткой койке на корабле, позвоночник бунтовал после ночи, проведенной в скрюченном положении, но Томас не мог позволить этой тупой боли помешать ему в первый день охоты за бабочками.

Джон и Джордж уже сидели молча за столом и завтракали — ели булочки и пили кофе, запах которого заполнил всю комнату. Джордж протянул ему кофейник — скорее из вежливости, чем по доброте, невольно подумалось Томасу, — а затем вернулся к книге; держа ее на расстоянии, он читал через очки и переворачивал страницы чистыми белыми руками. На нем, как обычно, был строгий черный жилет, а запонки на рубашке блестели в квадрате солнечного света, падающего из окна. «Интересно, долго ли ему удастся оставаться таким сдержанным и опрятным и не растает ли от жары помада на его голове?» — подумал Томас.

Томас взял обеими руками чашку с теплой жидкостью и сделал глоток. Густой и терпкий, кофе совсем не походил на тот жидкий и мутный напиток, который подавали в «Звезде и подвязке» в Ричмонде или варила его служанка дома; попробовав его, он непроизвольно поперхнулся и, подняв глаза, увидел, что все присутствующие смотрят на него. Джон улыбнулся и пододвинул к нему сахар. Преисполненный признательности, Томас бросил три куска в чашку и размешал. Теперь это была крепкая, сладкая смесь, и он выпил все без остатка, а потом еще одну чашку.

Эрни Харрис пришел к столу и уселся, почесывая лицо и зевая. Волосы его торчали во все стороны, и он попытался пригладить их руками. До этой минуты никто не проронил ни слова, но Эрни не из тех, кто будет молчать, когда можно поговорить.

— Кто-нибудь спал во время этого ночного гама?

Теперь он принялся за усы — покрутил их кончики, прежде чем налить себе кофе.

Все остальные переглянулись.

— Какого гама? — спросил Джордж.

— Проклятые насекомые! И черт знает что еще. И эти птицы сегодня утром. Орут как на рынках в Ист-Энде!

Джордж ухмыльнулся при этих словах. Тут раздался пронзительный крик, пробравший Томаса до глубины души.

— Боже! — воскликнул Эрни, чуть не выронив кофейник. — Теперь понимаете, о чем я? Что это было?

— Это ревун, — произнес Джон со своим мягким северным акцентом; его тихий голос никак не вязался с могучей фигурой.

Томас вспомнил, как удивился, впервые услышав этого человека. Он ожидал, что великан будет говорить грохочущим басом, огрубевшим от табака и виски. Напротив, голос Джона выдавал в нем нежную душу — словно всю свою жизнь он только и думал о том, чтобы не напугать детишек.

Доктор взглянул на Джона с удивлением, как будто забыл о его существовании, хотя, по мысли Томаса, это было невозможно: бородатый великан возвышался на стуле, который казался игрушечным под ним, и тяжело опирался локтями о стол.

— Советую поскорее привыкнуть к этим звукам, Эрни, иначе никогда не выспишься.

— Полагаю, ты со своим опытом давно привык к шумной жизни, — сказал Эрни.

Томас не вполне понял, что имелось в виду, но, пока Эрни подмигивал Джорджу, а Джордж продолжал ухмыляться, Джон молча сидел, уставившись в стол и вращая в своих ручищах кофейную чашку, потом встал и широкими шагами покинул комнату.

После завтрака мужчины собрали свое снаряжение и, позвякивая пустыми баночками и коробочками, в приподнятом расположении духа отправились в путь. Их юный проводник, Пауло, еще утром появился на пороге. Превосходно знающий свое дело Джордж Сибел договорился с Антонио, доверенным человеком Сантоса, о том, чтобы им дали постоянного проводника, который будет помогать ловить образцы, а также таскать снаряжение, и, похоже, этот мальчик его устроил. На вид ему было лет шестнадцать — загорелая кожа, пушок на лице, ноги длинные и тонкие, как у оленя. Огромные глаза робко глядели на них сквозь пушистые ресницы.

Даже Джон, казалось, позабыл о своем плохом настроении и, размахивая мачете, вышагивал впереди всех, мурлыча себе что-то под нос. Войдя в лес, они наделали шуму — вполне вероятно, распугав всю живность на милю вокруг, — но Томас знал: как только они углубятся в лес, в самую его чащу, все угомонятся. Он и сам, как ни удивительно, болтал вместе со всеми — никак не мог остановиться. Должно быть, они представляли собой странное зрелище — четверо белых мужчин и один смуглый юноша-проводник. У двоих — у Джорджа Сибела и Эрни Харриса — было по дробовику, и Джордж, в жилете, со свисающими на грудь очками на цепочке, в безукоризненно чистой рубашке, выглядел чопорно и неуместно. Учитывая жару, Томас надел легкую хлопчатобумажную рубашку и поверх нее безрукавку рыбака, очень удобную для хранения булавок и коробочек, а на голову — мягкую фетровую шляпу. Остальные несли с собой сумки со снаряжением — кроме баночек и коробочек у них было некоторое количество ваты, разнокалиберная бумага и дробь, а еще подушечки для булавок. По собственному опыту Томас знал, что булавки могут выскочить из подушечки и уколоть пальцы в самый неподходящий момент, вот почему он носил свои булавки завернутыми в кусок хлопчатобумажной ткани в одном из многочисленных карманов.