Читать книгу "Злые чары Синей Луны - Саймон Грин"

Хок и Фишер обо всем этом прекрасно знали. Конечно, Дьявольская западня с портом не входила в их участок, но непосредственно соседствовала с ним. Так что они взяли за правило отслеживать ситуацию и там. Никогда не знаешь, когда соседи зайдут в гости. Если волнения портовых рабочих готовы выплеснуться на Северную окраину, капитаны считали нужным знать об этом заранее.

В свое время в городской совет вносили законопроект, обязывающий владельцев порта обеспечить безопасные условия работы, но его автор, советник Вильям Блекстоун, погиб, и проект умер вместе с ним. С тех пор не находилось никого достаточно храброго или честолюбивого, чтобы бросить вызов братьям де Витт, очень богатым и обладающим сильными связями. Хок и Фишер тогда служили телохранителями советника, но им не удалось спасти его.

Капитаны все дальше углублялись в Дьявольскую западню. Несмотря на ранний час, на сумеречных улицах толпился народ. Деловая активность наихудших трущоб Хейвена не затихала никогда. Здесь, как и везде, покупали и продавали что угодно, включая удовольствия, не имевшие пристойного названия, но определенно имевшие цену. Слегка окультуренный внешний вид придавали местности повсеместно натыканные кондитерские лавки. Целые семьи набивались в одну комнатенку и работали ежедневно по двенадцать-четырнадцать часов, за несколько пенсов создавая товар, продававшийся потом за несколько дукатов в более приличных частях города. Трудились все, от бабок и дедов до малолетних детей. Некоторые люди рождались, проживали короткую жизнь и умирали в этих мрачных комнатках. Они никогда не бывали за пределами этого мира – единственного, им известного. Представители компаний заботились об их немногочисленных потребностях, продавая продукты и товары первой необходимости по фиксированным ценам, и пресекали все, что могло прервать работу семьи.

Здесь имелись гостиницы, где можно было снять комнату на полчаса, и простые ночлежки с брошенными прямо на пол матрасами, которые кишели клопами. А еще были темные, тесные лачужки, где за пенни предоставлялось право поспать стоя в толпе с веревками под мышками, чтобы не упасть. Народ набивался, словно сельди в бочку, и никто не жаловался – тепло стиснутых тел в любом случае лучше уличного холода. И всюду, словно старая мебель или сломанные и выброшенные на свалку игрушки, валялись по обочинам многочисленные нищие. Они протягивали прохожим чашки, если владели такой роскошью, как чашка, или просто тянули к ним руки. Они выставляли напоказ всевозможные увечья, дабы получить хоть какое-нибудь преимущество перед конкурентами. Некоторые дефекты являлись врожденными, другие были приобретенными в результате войны или болезни. Иные попрошайки умышленно уродовали себя или своих детей с помощью дешевой подвальной хирургии. Как и повсюду в Дьявольской западне, сфера попрошайничества отличалась жестокой конкуренцией.

Каждому нищему вменялось в обязанность иметь лицензию. Город в любом случае получал свою долю.

Животные здесь не водились. Если какое случайно и забредало, уступая, себе на беду, в размерах местным обитателям, его немедленно съедали. Иногда едоки даже утруждали себя предварительным приготовлением пищи, прежде чем сомкнуть челюсти на добыче. При наступлении совсем тяжелых времен, в самые суровые зимы, когда жестокий холод прогонял с улиц денежных покупателей, здешние обитатели, по слухам, ели и друг друга. Все мало-мальски здравомыслящие люди зимой обходили Дьявольскую западню стороной, а порой на ведущих внутрь района улицах возникали баррикады, призванные удерживать его обитателей в пределах собственной территории.

Поговаривали, будто чумные крысы приходят умирать в Дьявольскую западню, потому что там они чувствуют себя дома.

Вонь кругом стояла кошмарная, но Хок и Фишер даже не морщились. Привыкли. Еще они привыкли после каждой смены проветривать и выколачивать одежду, дабы избавиться от запаха, а также всевозможной живности, подцепленной по дороге. Капитаны держались середины улицы и не забывали смотреть себе под ноги. Сегодня Хок поглядывал по сторонам пристальней обычного.

– В этом городе полно отвратительных пейзажей, но этот наверняка самый мерзкий. Каждый раз, приходя сюда, я думаю, что хуже стать не может. И каждый раз обнаруживаю, что ошибался – стало еще паршивей. Наверное, когда местные жители умирают и попадают в ад, они чувствуют себя как на курорте. Неужели мы сражаемся ради того, чтобы защитить это, Фишер? Ради этого рискуем жизнью?

– Мы защищаем закон.

– А как насчет справедливости?

Внезапно трущобы остались позади. Словно вампир, которому погрозили связкой чеснока, узкие улочки уступили место докам, а ужасную вонь от гигантского скопления людей разогнали острые, чистые запахи открытого моря. Над головой сновали утренние чайки. Портовые строения широкой дугой обнимали залив, где скопились корабли из дюжины стран и прибрежных городов-государств. Флаги всех цветов гордо хлопали на ветру, а на фоне медленно светлеющего неба раскачивался лес высоких мачт. Хока посетил краткий приступ тоски по дому, хотя уже много лет прошло с тех пор, как он ступал по землям Лесного королевства. Он решительно отогнал от себя это чувство и принялся рассматривать ситуацию глазами солдата.

На одном конце порта скопилась изрядная толпа протестующих докеров, сдерживаемая только жидкой шеренгой роскошно одетых частных охранников да горсткой городских стражей, обычно патрулировавших район.

Количество бастующих исчислялось сотнями. Их поддерживали жены и семьи. Настроения в толпе преобладали далеко не мирные. Страсти накалились до предела из-за массового найма зомби, и забастовщики рвались в бой. Кое-где трясли плакатами, предназначенными для тех немногих, кто умел прочесть начертанные на них незамысловатые призывы. Но в основном докеры с семьями выражали свои эмоции, громко выкрикивая незамысловатые лозунги и грубые ругательства в адрес де Виттов. В голосах звучали ярость, обида и растущее отчаяние. Сбережения рабочих таяли, в животах было пусто, и бастующие твердо решили: если уж им придется отступить и вернуться к работе, то сначала кое-кто им заплатит. Не последнюю роль играл и потаенный страх перед тем, что зомби могут заменить их окончательно. В громоподобном реве массовых речевок тонули все прочие портовые шумы. И еще, как неохотно подметил Хок, каждый человек в толпе оказался чем-нибудь да вооружен, начиная от стальных багров, кошек и молотов – рабочих инструментов докера – до дубинок, обрывков цепей и битых бутылок. Судя по настроению бастующих, они вполне созрели для того, чтобы пустить оружие в ход.

Хок насчитал человек двадцать частной охраны. Все держали мечи наголо, но поручиться за то, что у них хватит духу применить клинки, если демонстранты превратятся в агрессивную толпу и бросятся вперед, капитан бы не взялся. Охранники больше привыкли бить отдельных рабочих или всем скопом набрасываться на случайно застигнутые компании «несунов». Хок сразу решил: если приключится свалка, уж он постарается помочь охранникам оказаться между ним и докерами. В этом случае они не смогут повернуться и удрать.

Вдоль всей гавани усердно трудились зомби. Медленно и безмолвно двигались они вверх-вниз по сходням, разгружая корабли и перенося товары на транспорт. Ожившие мертвецы с очевидной легкостью таскали огромные тяжести и никогда не останавливались передохнуть. Их были сотни. Хок признался себе, что картина его впечатлила. Ему еще не доводилось видеть столько двигающихся трупов в одном месте.