Читать книгу "Непойманный дождь - Надежда и Николай Зорины"

— Все хорошо. Спасибо. Просто минутная слабость, эта дорога сводит с ума.

— Дорога сводит с ума? — Парень удивленно поднял брови, но тут же улыбнулся: вот я и отвечаю, говорю — значит, ситуация начала выправляться.

Я приподнимаюсь на локте. Он помогает. Общими усилиями мы ставим меня на ноги. Я стою, довольно уверенно, только голова немного трясется — это, конечно, скоро пройдет.

— Дойти-то сам сможешь? — вдруг неожиданно по-дружески грубовато спрашивает он — мне нравится, безумно нравится такой переход. Не задумываясь киваю, радостно киваю: я согласен идти с ним, таким грубовато-дружеским, хоть и не знаю, куда, собственно, меня приглашают.

Бережно обняв за плечи, парень тихонько ведет меня по дороге вперед. Неподалеку стоит его машина — к ней, наверное, мы и идем. Это лучшая цель — в моем положении, в моем представлении самая лучшая цель.

Как старика в инвалидную коляску, он осторожно усаживает меня на сиденье. Шарит в бардачке — можно ли мне так безгранично ему доверять? — чертыхнувшись, словно обжегся, достает что-то.

— Держи.

Холодная, плоская серебристая фляжка скользнула мне в руку.

— Да держи крепче, уронишь. Всего пара глотков, и почувствуешь себя лучше.

Я послушно сжимаю фляжку, но не могу сообразить, что с ней делать. Парень смотрит на меня с такой жалостью, словно я идиот — неуклюжий, слюнявый дегенерат. Забирает фляжку, отвинчивает крышку, снова протягивает мне.

— Глотни, полегчает.

Коньяк — как все просто! Отличный коньяк, и вряд ли отравленный. Мне действительно очень быстро полегчало, и так захотелось поверить этому парню, так захотелось переложить всю ответственность за безумства этой ночи, этого мира на его плечи. Довериться… Он улыбается, подбадривая, хлопает меня по плечу:

— Ну, Ефим Долинин, Почта России, рассказывай, что с тобой приключилось.

Вот и доверился! Плечо мое задрожало от ужаса и несправедливости — я весь задрожал и от страха пошел в наступление:

— Какого черта! Если вы знаете, кто я такой, какого черта спрашиваете? — Как же мне стало обидно на судьбу, не передать.

— Да ты что? — Он изобразил удивление. — Откуда мне тебя знать? — Засмеялся, притворяясь все тем же простым парнем, сверхчеловеком, который смог догнать, спасти, привести в чувство. — Просто моя мама в детстве научила меня читать. — Он ткнул мне в грудь пальцем, словно дулом пистолета, — грудь закаменела, я весь закаменел. И, закаменев, не сразу смог совладать с шеей, повернуть голову, посмотреть, куда он указывал.

Беджик! На груди моей беджик. Я ведь все это время оставался в форменной куртке с беджиком на груди. Потому что работа моя не закончилась в пять часов, потому что к восьми я пошел в дом, где музыка, относить эти проклятые письма. Потому что потом… Ну да, я и забыл, что все еще в форме. Только вот значит ли это, что я могу ему доверять?

— Вы ничего интересного не увидели на дороге? — в виде проверки, в виде испытания спросил я.

— Как же не увидел, еще как увидел! Знаешь, Ефим, не каждую ночь встречаешь на дороге человека в форме курьера и в черных очках. Честно говоря, сначала я принял тебя… Ну не важно.

— А до этого?

— Что до этого? До этого я боролся со сном — собственно, я третьи сутки в дороге, не спал в прошлую ночь.

— Вот именно! Я тоже не спал! И потому, когда ее увидел, подумал, что мне все снится. Это действительно походило на сон.

Я замолчал, покосился на парня — он ничего: довольно естественно изображал интерес и удивление. Продолжать? Рассказать? Нет, сначала нужно окончательно убедиться в том, что он просто случайный проезжий.

— Гроза в октябре — не правда ли, странное явление? Вы себе можете такое представить?

Боковым зрением я внимательно наблюдал, как он отреагирует.

— Ты хочешь сказать, что была гроза? — Он высунулся в окно, задрал голову, рассматривая небо. — Нет, не похоже. Да и я ничего такого не заметил, хоть и был сонный. А вообще, мне один знакомый рассказывал, что наблюдал грозу — да что там наблюдал, еле пережил! — в середине января. И представь, в Средиземном море! Они с женой по путевке отправились в круиз по Средиземке и попали в страшный шторм. Жуткое зрелище: молнии сверкают, гром — и снег валит мокрыми, крупными хлопьями, да еще качает так, что на ногах устоять невозможно. И главное — от берега рукой падать, вроде и спасение близко, и ничего сделать нельзя.

— Да, это ужасно, — вежливо поддержал я, покивал и вдруг неожиданно, качнувшись к нему, выпалил: — На моих глазах только что убили женщину! — И отпрянул, испугавшись своей безрассудности. Он тоже от меня отпрянул, видно испугавшись моего безумства.

— Убили женщину? На твоих глазах? Только что?

— Ну, не только что. Не знаю. Полчаса назад, час. Я не смотрел на часы.

— А при чем здесь гроза?

— Гроза — это потом, сейчас не важно. — Я нетерпеливо махнул рукой. — Так что вы на это скажете?

Парень смотрел на меня в жалостливой задумчивости. Да что он меня за сумасшедшего принимает?!

— Ты мне не веришь? — Я тоже перешел на «ты», но не дружески, а наступательно.

— Верю, отчего же? — тоном закоренелого психиатра стал успокаивать меня он. — Расскажи, как это было.

Расскажу. Потому что мне просто необходимо это кому-нибудь рассказать, и лучше всего постороннему, человеку, с которым я больше никогда не встречусь. Потому что ему рассказать не опасно: этот парень — просто проезжий, и это он вполне доказал. А психиатрический тон его — ну и черт с ним, с тоном: в конце концов, нет ничего плохого в психиатрах, они призваны приходить на помощь в таких вот сомнительных ситуациях, с которыми простому человеку справиться не под силу.

* * *

— Видишь ли, — начал я, и теперь мое свойское «ты» было именно свойским и дружеским: все, что я собирался рассказать, можно рассказать только другу, постороннему, и все-таки другу, — с самого начала меня поразило то, что шла она в летнем платье. Ночью, одна, на пустынной дороге, в летнем платье, совершенно не по сезону. Я думал сбежать… но об этом потом. В общем, я вынужден был бежать из города, и мне это почти удалось, а тут эта женщина. Она шла, целенаправленно шла по дороге. Я остановил машину, подумал, что ей нужна помощь, окликнул, но она меня даже не услышала. Тогда я вышел и направился за ней… Тут-то и прозвучал выстрел. Ты мне не веришь?

— Где все это произошло?

— Ну, точное место я указать не смогу. Где-то там. — Я махнул в сторону так и не достигнутой гостиницы. — Видишь ли, на какой-то момент я утратил… мне представилось… Я просто ехал. Сел в машину и уехал…

— Сразу после выстрела?

— Не… сразу. Я… Я к ней подошел… Убедился, что она мертва. А потом… я не очень помню. Я даже не сразу понял, куда еду: вперед или назад.