Читать книгу "Икона для Бешеного - Виктор Доценко"

Испытывающий смутное чувство досады, Савелий обратился к Широши:

— Вы бы лучше не темнили, как обычно, по поводу каких‑то неясных, но страшных угроз, исходящих от всесильных противников, а объяснили бы толком, что к чему и почем. А то в результате своими недомолвками девушку до слез довели!

От мимолетной сконфуженности Широши не осталось и следа:

— Я давно вам обещал, Савелий Кузьмич, рассказал подробно, кто нам с вами противостоит.

— Обещать‑то обещали, но так ничего и не рассказали! — с очевидной иронией подхватил Савелий.

Раньше у нас были другие неотложные дела, и я не хотел отвлекать ваше внимание, Савелий Кузьмич. Теперь настало время. Я все расскажу вам сегодня вечером после ужина, — строго объявил Широши и внятно добавил. — Разговор у нас будет чисто мужской.

Понятно, — выдохнул все еще немного смущенный поведением Алевтины Иннокентий.

Не произнеся более ни слова, Широши легко поднялся из низкого плетеного кресла и отправился на причал.

Чтобы убить время до ужина, Савелий предложил провести небольшую экскурсию по обжитым частям острова. Водоплясов кликнул Алевтину, которая с радостью присоединилась к ним.

Не миновали они, естественно, и вольер с морскими свинками. Водоплясова на кресле закатили внутрь, и Савелий с какой‑то глуповатой и необъяснимой ревностью наблюдал, какой восторг у зверюшек вызвало появление Иннокентия. Они буквально впали в радостную истерику — пища и урча, прыгали вокруг кресла, пытались забраться на колеса, но скатывались вниз и лезли снова. Успокоились они только тогда, когда Савелий посадил их на колени к Иннокентию, где они уютно устроились, преданно глядя на него блестящими глазками–бусинками. На Алевтину, которая спросила Савелия, кусаются ли они, свинки не обратили ни малейшего внимания.

Савелий крикнул по–английски проходившему мимо Раму, и скоро темнокожий малый в шортах принес бананы, плоды манго и папайи и преданно любимые свинками простые свежие огурцы. Иннокентий с удовольствием покормил зверюшек, которые после еды доверчиво задремали у него на коленях.

В тени на листьях спали два маленьких пушистых комочка. Показывая на них Иннокентию и Алевтине, Савелий сказал:

— Вон, видите, там детишки их дрыхнут.

— Ой, какие маленькие, какие пушистые, — заверещала Алевтина, хотя вряд ли могла толком их рассмотреть, и вдруг потупившись, тихо сказала:

— Нам бы с тобой, Кешенька, тоже маленького завести.

Иннокентий строго взглянул на нее:

— Сам черт вас, баб, не поймет! То ты меня хоронишь, то через пять минут детей хочешь. Если со мной что случится, кто вас с дитем кормить‑то будет?

Я много детей хочу, штук пять, — словно не слыша ответа Иннокентия, сообщила Алевтина.

Ты вот что Аля, пойди‑ка погуляй, у меня с Савелием мужской разговор будет.

Алевтина безропотно покинула вольер и направилась к океану. Савелий недоумевал, что за секрет Водоплясов собрался с ним обсуждать. Повертев головой и убедившись, что кроме свинок рядом никого нет и никто их не может услышать, тот вполголоса спросил:

— Ты что‑нибудь знаешь про этого Феликса Андреевича?

Савелий немного опешил, но потом решил придерживаться правды:

— Хотя мы и общаемся довольно давно, но знаю я о нем не так много. Вроде как он крупный бизнесмен мирового уровня, но с такими закидонами, каких у бизнесменов быть не должно. Человек порядочный, в чем я лично несколько раз убеждался. Случалось, попадали мы с ним в разные лихие переделки, где он себя проявил самым лучшим образом. Несмотря на то что он любит выпендриваться и мы часто спорим, в разведку я бы с ним, не раздумывая, пошел.

Ты сказал именно то, что я хотел узнать! А тебе я, Савка, сам не знаю почему, верю. — Водоплясов широко улыбнулся.

Глава 2
СМЕРТЬ АНТИКВАРА

— Вам еще мартини?

Грегор Ангулес вздрогнул, услышав воркующий девичий голосок. Он настолько глубоко задумался, что не был готов к такому внезапному вторжению в свои мысли.

Блондиночка–стюардесса, юное создание в сине–белой форме компании «Британские авиалинии», весело улыбалась. Грегор непонимающе посмотрел на девушку и нахмурился. Стюардесса мгновенно стерла с лица задорную улыбку и вернула на ее место дежурное вежливое выражение. Ангулес мысленно выругал себя за грубость.

Извините, милая, — Грегор мягко улыбнулся. Разумеется, еще мартини. Белого, со льдом и кусочком лайма.

Если подсчитать, сколько он налетал часов в качестве пассажира всевозможных авиалиний, то получится внушительная цифра со многими нулями. Пожалуй, эта цифра будет близка к той, которую он получит в качестве премиальных от российского правительства за удачно проведенную операцию в Лондоне.

Грегор Ангулес, самый известный и самый недоступный московский антиквар, родился в бедной семье понтийского грека, в пропахшем ставридой и мидиями рыбацком поселке неподалеку от Нового Афона, на побережье Черного моря. Его отец целыми днями чинил сети и конопатил длинную лодку, бросая неодобрительные взгляды на сына. Грегор рос не таким, как другие дети. Он любил ходить в школу, мучил учителей вопросами, выходившими далеко за рамки школьного курса, и клянчил у отца деньги на покупку книг. Книги занимали все время Грегора, свободное от помощи отцу. Отец вздыхал, теряясь в догадках: в кого уродился этот парень? В море от него было мало толку.

Как только Грегор окончил школу, он тут же уехал в Москву, забыв даже попрощаться с родителями. На экзаменах в МГУ Грегор произвел форменный фурор, поразив экзаменаторов глубиной познаний, удивительных для юноши его возраста. С блеском закончив факультет истории искусств, Грегор нашел себе тихую работу консультанта в Третьяковской галерее.

Работы было мало, зарплаты хватало разве что на сигареты. Но музейная жизнь не очень интересовала молодого человека. Его привлекали старинные вещи, которые имели особую историю.

Однако антиквариат интересовал его не просто так. Грегор Ангулес желал обладать всеми этими вещами. Он мечтал создать собственную коллекцию, равной которой не было еще в России, а может быть, и в мире. Он мечтал об этом с детства, когда прятался от палящего солнца под дырявой отцовской лодкой, лежа на прохладном песке и листая потрепанный том «Истории искусств», украденный из пункта приема макулатуры.

Судьба коллекционера–антиквара в Москве тяжела и опасна. Грегор научился обманывать, хитрить, выпрашивать, уговаривать и выслеживать. Начав с пары медных самоваров, выигранных в карты в студенческом общежитии и перепроданным богатым японским туристам за бешеные деньги, к шестидесяти пяти годам Ангулес стал владельцем великолепного собрания редкостей, обладать которыми жаждали многие музеи мира.

Но в последнее время что‑то странное происходило с Ангулесом. Он очень изменился. Перестал пополнять коллекцию и даже расстался с некоторыми предметами, безвозмездно передав их в российские музеи. Его близкие лишь пожимали плечами, гадая о причинах такого поведения. А никакого особого секрета и не было.