Читать книгу "Бешеный жив! - Виктор Доценко"

- Я с детства люблю сок граната. Посмотрите, какой у него благородный цвет...

- Цвет крови, - невольно вырвалось у Савелия.

- Или цвет жизни, это как посмотреть, - мягко возразил Широши. - А вы какой сок предпочитаете?

- По сокам я не специалист. Обычно пью томатный или апельсиновый.

- Попробуйте тогда манго или папайи.

Бешеный без особого желания взял подвинутый Широши бокал с соком.

- Соки, конечно, продукт полезный, но вы все время находите предлог, чтобы увильнуть от главной темы! - напомнил Савелий.

- Вы правы.

- А чего вы тянете?

- Мне стыдно, - как нашкодивший подросток, нехотя признался Широши.

Савелия охватил порыв великодушия.

- А чего стыдиться, когда дело сделано, и ничего не поправишь? Рубите всю правду-матку и не тяните кота за хвост!

- Легко вам говорить, - в который уже раз замялся Широши, - вы ведь теперь в уникальном положении. На первый взгляд, как будто жутко, что вы официально уже не существуете. Но все в мире относительно. И с другой стороны, у вас теперь никаких забот, никакой ответственности, а у меня на руках тысячи зависимых от меня людей, сотни проектов, в том числе, коммерчески рискованных...

Бешеный понял, что Широши опять намекает на то, что ему крайне необходима его, Говоркова, помощь, но сделал вид, что намек до него не дошел.

- Не намерен спорить с тем, что мне теперь живется легче и лучше всех, - с вызовом заявил он. - Но вы так и не объяснили толком, что все-таки было первопричиной моего нынешнего столь блаженного состояния. Думаю, став невольной жертвой ваших хитроумных игр, я имею на это право!

- Конечно, имеете, - охотно согласился Широши и, как бы ныряя в холодную воду, выпалил: - Заполучив вас на остров, я хотел познакомиться с вами поближе и в случае неудачи наших переговоров о сотрудничестве создать...

- Мой клон, - ехидно подсказал ему Савелий, - а вам ведь известно о строгом запрете клонировать людей во всем цивилизованном мире?

- Да не клон это был, - досадливо отмахнулся Широши, - а ваша почти точная копия.

- Вы, наверное, забыли, что любая копия всегда много хуже оригинала, - наседал Савелий.

Он вошел во вкус и продолжал с удовольствием дразнить этого властолюбивого и могущественного человека. Но Широши, как ни странно, все терпел.

- Почти как всегда, вы правы... Потому так глупо все и получилось. Вы теперь все сами поняли, - с облегчением подвел итог Широши и уже с несравненно более бодрой интонацией продолжил: - Не буду скрывать от вас, что со мной работает группа блистательных ученых - биологов, генетиков, специалистов по высшей нервной деятельности, в частности, невостребованных в нашей с вами любимой России. В Советском Союзе в конце шестидесятых годов XX века проводились серьезные научные опыты по созданию совершенной человеческой личности...

Савелий молча слушал, пытаясь понять этого человека.

- Мне не удалось привлечь руководителя этих исследований некоего профессора Белоусова, - продолжал Широши, - пережив тяжелый недуг, профессор уехал в деревню, где и доживает свой век. Но у профессора остались талантливые ученики. Они очень далеко продвинулись за последние десятилетия. Никому никогда не признаюсь, каких это денег стоило. - Широши закатил глаза к небу.

- Могу себе представить. - Бешеный произнес приличествующую случаю фразу, хотя даже приблизительную сумму расходов, понесенных Широши, представить себе не мог.

- Но затраты себя оправдали, - Широши вошел в образ преуспевающего бизнесмена. - Я, конечно, слабо разбираюсь в конкретных технологических подробностях, но результат налицо - в моей лаборатории создают двойников, пока, правда, с различной степенью приближения к оригиналу.

- Значит, сомневаясь, что я приму ваше предложение о сотрудничестве, вы подстраховались и наделали моих копий?

- Именно так, - закивал в ответ Широши.

- А сколько всего вы их изготовили? - спросил Савелий. - Только ответьте честно.

- Всего четыре.

- Что было дальше?

- Думаю, вы сами догадываетесь, но раз уж так настаиваете... - Он внимательно посмотрел на Савелия.

- Настаиваю!

Широши на глазах обретал прежнюю уверенность.

- Известные вам события потребовали вашего срочного присутствия в Москве. Утаить их от вас я не мог, все равно вы рано или поздно об этом узнали бы и никогда бы мне этого не простили. - Он вновь уставился в глаза Савелия.

- Разумно, - согласился он.

- Словом, Бешеный ДОЛЖЕН был появиться в Москве, но ваша физическая форма, уважаемый Савелий Кузьмич, оставляла желать лучшего.

- И тогда вы решили...

- И тогда я решил отправить в Москву вашего двойника, самую точную и лучшую копию. - Широши сделал небольшую паузу. - Вы сами видели, ваш двойник погиб в результате нелепой случайности, ничем не посрамив вашего доброго имени. Большой вопрос, остались бы вы живы, окажись вы на месте вашей копии в той жестокой перестрелке? - закончил свой рассказ Широши. - Теперь вы знаете всю правду.

Да, теперь Савелий знал правду, но насколько эти знания могли успокоить его душу, измученную разлукой с любимой женой, с любимым сыном, с близкими ему людьми? Ответа на этот вопрос не мог дать даже сам Бешеный.

Он сосредоточенно молчал, озирая бескрайние просторы мирового океана. Оставим Савелия ненадолго...

IV. Русский Вор

Теперь Роман пришел на зону не юным малоопытным пареньком: у него уже сложился авторитет дерзкого, но "правильного" пацана по прозвищу Роман-Костоправ. Да и статью он принес уважаемую в криминальном мире. Казалось, у него было все, чтобы на зоне его приняли как родного. Но судьба распорядилась так, что Романа отправили в ржавые объятия УсольЛАГа...

Эта колония аж с начала восьмидесятых годов считалась "красной", то есть зоной, в которой власть твердо удерживалась администрацией.

В восьмидесятых, то есть как раз в то время, когда туда привезли и Романа, в специализированном централе Соликамска любыми средствами старались развенчивать репутацию "Воров в законе", то есть, говоря более жестким языком, ломать их, впрочем, как и все "отрицалово".

Именно в лагере Соликамска авторитетов криминального мира заставляли вспомнить не только о лагерной дисциплине, но и о дневной норме выработки. Неспроста администрацию этого централа зеки прозвали "Абвером", а старшего "Кума" - Канарисом: нередкое прозвище для оперативных работников колоний.

Какой-то доморощенный поэт довольно точно охарактеризовал в стихах, что творилось в то время на этой командировке:

Татары триста лет нас гнули,