Читать книгу "Кот, который пел для птиц - Лилиан Джексон Браун"

— Когда я впервые сюда приехала, то как-то раз написала сонет о копре шахты, — призналась Полли. — Я помню только первые строчки, вот и всё:

О храм серебряный былых веков!

Как ты убог, и мрачен, и уныл!

Монстр ненасытный прежде здесь царил,

Питаясь кровью загнанных рабов!

— Неплохо, неплохо! — воскликнул Квиллер. — Это достойно Мильтона!

— Ну, не совсем, — рассмеялась она, — но ты должен признать, что есть что-то поэтическое в старых руинах. Неудивительно, что один из наших местных художников пишет исключительно копры заброшенных шахт. Людям нравятся работы Даффа Кэмпбелла.

— Сегодня, — сказал он, — я познакомился с молодой женщиной, которая рисует исключительно бабочек. У неё студия в Центре искусств.

— Я её знаю, — ответила Полли. — У её родителей аптека. Она милая, и у неё хорошие манеры. Жаль, что она не хорошенькая. Слишком острый подбородок для такого широкого лба.

— Но у неё чудесные глаза, и она двигается как балерина.

— Да, она училась в пансионе в Локмастере, а там делают упор на балет и верховую езду. Когда ты видишь прямую спину и гладкую головку в Мускаунти, значит, это выпускница Локмастерской академии… Как там сегодня дела в Центре искусств? Наверное, они как безумные готовятся к его великому пышному открытию.

— В одной из студий писали портрет твоего любимого члена окружной комиссии.

— О нет! Только не Честер Рэмсботтом! — простонала Полли. — Можешь себе представить, он противостоит всем мерам, направленным на поддержку библиотек, образования и искусств! Твоя газета хорошо его приложила. Ты можешь мне объяснить, отчего его постоянно переизбирают?

— Говорят, у него самое лучшее барбекю в округе, а путь к сердцу избирателя в Мускаунти лежит через желудок.

— Полагаю, он повесит этот портрет в своём ресторане и придумает какой-нибудь хитрый ход, чтобы слупить за него деньги с налогоплательщиков.

— Я слышал, — проговорил Квиллер, — что каждому клиенту, который отмечает свой день рождения в баре «У Чета», бросают в лицо кремовый торт, причём бесплатно!

— Отвратительно, — пробормотала она.

Заведение Онуш в Стейблз-Роу было первым рестораном национальной кухни, открытым в Пикаксе. Атмосферу создавали аромат редких пряностей, этническая музыка на заднем плане, приглушённый свет фонариков под абажурами из бусин и мерцание масляных ламп, отражаемое чеканной медью столиков. Прибавьте средиземноморское меню — и это уж слишком, на вкус жителей Пикакса. Тем не менее ресторанчик привлекал всё больше посетителей.

Официанты, наряженные в шаровары и вышитые жилеты, были студентами колледжа Мускаунти, а за стойкой бара стоял рыжеволосый и веснушчатый сын центральной части Америки. Однако Онуш была подлинной дочерью Средиземноморья. Темноволосая, с оливковой кожей и жгучими глазами, она возникла посреди прохода, ведущего на кухню, в белоснежном поварском колпаке.

Макая кусочки питы в острый соус, Полли спросила:

— Ты сегодня делал за Роджера репортаж о дарах музею? Как там было?

— Скучно, — ответил он. — Добровольцы потратили три года на то, чтобы составить каталог коллекции, и честь им и хвала, но всё, что мы увидели, — это железный амбар, заваленный коробками, корзинами и мебелью, покрытой полиэтиленом. За пять долларов можно было купить отпечатанный каталог. Ещё за пять — получить из хранилища ржавый венчик для взбивания яичных белков — таким пользовалась твоя бабушка — и сфотографировать его. Приглашённые сразу же оценили ситуацию и потянулись к накрытым столам.

Полли сказала:

— По-видимому, этот новый менеджер — хороший организатор, но ему не хватает воображения.

— В музее слишком много компьютера и слишком мало Айрис Кобб. Даже домашнее печенье вышло бездарным. Уж не знаю, Полли, как я буду писать об этом действе, не покривив своей журналистской душой.

— Что-нибудь придумаешь, — произнесла она бодрым тоном. — Ну, поиронизируй немного.

Подали салат.

— Я не говорил тебе, какое удовольствие доставляет мне «Марк Твен от А до Я»? — осведомился Квиллер. Полли подарила ему эту книгу на день рождения.

— Я знала, что тебе понравится, дорогой. Я всегда считала, что у вас много общего — взять хотя бы усы.

— Я уже поручил Эддингтону Смиту отыскать старые издания любых произведений Марка Твена. При его жизни и посмертно их было издано около восьмидесяти.

— Он питал слабость к кошкам, — напомнила Полли.

— Я знаю. Ведь это он сказал: «Если бы можно было скрестить человека с кошкой, человек бы от этого стал лучше, а кошка — хуже».

— Кстати о кошках, Квилл. Понравился ли Коко и Юм-Юм птичий сад?

— Ещё бы он им не понравился! Ведь не они наполняют кормушки и птичьи купальни. Эти черти едят больше меня, а вода из купален исчезает быстрее, нежели кофе из моей чашки!

— О, Квилл! Ты преувеличиваешь!

— Они устраивают в купальнях целые оргии и с шумом плещутся. А одна ненасытная птица сидит на дереве и непрерывно ноет: «Дай есть! Дай есть!»

— Это самец чибиса — он так себя представляет. Мне надо бы составить для тебя список птиц. Около твоего амбара водится по крайней мере две дюжины разных видов. Ты знаешь, что у тебя там есть дриокопус пилеатус?

— Звучит устрашающе. Что это такое?

— Хохлатый дятел. Большая птица с красным хохолком, похожим на пилеус — круглую шапочку, которую носили древние римляне. Он очень отчётливо кричит, а затем быстро постукивает по стволу дерева.

— Я слышал этого шумного клоуна, — заметил Квиллер. — Его крик наводит на мысль об автоматической винтовке, а когда он, как ты выразилась, «постукивает», создаётся впечатление, что поблизости рубят лес.

— О каких высоких материях ты рассуждаешь в своей вторничной колонке? — спросила она.

— О карандашах! Я только что обнаружил неиссякаемый источник толстых жёлтых карандашей с мягким грифелем, которыми писали, когда я только начинал свою работу в газете. Я заказал большую партию. В последнее время пристрастился набрасывать свою колонку от руки, положив ноги на оттоманку.

— Совсем как в старых фильмах, в которых репортеры бездельничали в редакции и сидели в шляпах, задрав ноги на стол.

— Они вовсе не бездельничали, Полли! Они думали. Слова и мысли легче приходят в таком положении. Должно быть, это как-то связано с кровообращением.

Их беседа была прервана: принесли горячее. Квиллер заказал баранью ногу с нутом, а Полли — что-то вегетарианское, завернутое в виноградные листья.

— Полли, — сказал он, — я хочу попросить тебя о большом одолжении. Для меня бы оно много значило.

— В чём заключается это одолжение? — спросила она с опаской.