Читать книгу "В присутствии врага - Элизабет Джордж"

Что оказалось иллюзией, как он обнаружил, позвонив ей. Существование Шарлотты не позволило бы.

— Что тебе надо? — спросила она, когда он наконец добрался до нее в офисе главного организатора фракции в палате общин. — Зачем ты мне звонишь? — Говорила она негромко и отрывисто. На заднем плане слышались чьи-то голоса.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказал он.

— Честно говоря, у меня такого желания нет.

— Это насчет Шарлотты.

Он услышал, как она со свистом втянула в себя воздух. Голос ее не изменился.

— Она не имеет к тебе никакого отношения, и ты это знаешь.

— Ивлин, — торопливо произнес он. — Я знаю, что позвонил неожиданно.

— Прекрасно выбрав момент.

— Извини. Я слышу, что ты не одна. Ты можешь найти отдельный телефон?

— Я не намерена…

— Я получил обличающее письмо.

— Вряд ли это тебя удивило. По-моему, ты должен регулярно получать письма, обличающие тебя в чем-то.

— Кто-то знает.

— О чем?

— О нас. О Шарлотте.

Похоже, это ее потрясло, пусть и на мгновение. Ответа долго не было. Лаксфорду показалось, что он слышит, как барабанят пальцы по мембране телефонной трубки. Затем она резко произнесла:

— Чушь.

— Послушай. Только послушай. — Он зачитал короткое послание. Прослушав его, Ив ничего не сказала. Где-то в офисе раздался мужской смех. — В нем говорится: первенца, — нарушил молчание Лаксфорд. — Кто-то в курсе. Ты никому не говорила?

— Освобождена? — переспросила она. — Шарлотта будет освобождена? — Снова последовало молчание, в продолжение которого Лаксфорд, казалось, слышал: вот работает мозг Ив, прикидывая, как это ударит по ее престижу и насколько глубок будет общеполитический ущерб. — Дай мне свой номер, — наконец произнесла она. — Я тебе перезвоню.

Она перезвонила, но теперь это была уже совсем другая Ив. Она сказала:

— Деннис. Черт бы тебя побрал. Что ты наделал?

Ни слез, ни ужаса, ни материнской истерики, ни битья в грудь, ни гнева. Только эти восемь слов. И конец его надеждам, что кто-то блефует. Похоже, никто не блефовал. Шарлотта исчезла. Кто-то — или человек, нанятый этим кем-то, — ее увез, кто-то, знающий правду.

Надо скрыть эту правду от Фионы. На протяжении их десятилетнего брака она соблюдала священное правило — ничего не утаивать от мужа. Страшно подумать, что случится с существующим между ними доверием, если она узнает, что у него был от нее секрет. Гнусно уже то, что он сотворил ребенка и ни разу его не видел. Хотя это Фиона могла бы ему и простить. Но зачать этого ребенка в разгар ухаживаний за самой Фионой, когда зарождались их отношения! Во всем, что было между ними с тех пор, ей будет мерещиться фальшь. А фальши она никогда не простит.

Лаксфорд свернул на Хайгейт-роуд. Повторил изгиб Миллфилд-лейн по кромке лесопарка Хэмпстед-Хит, где по дорожкам вдоль прудов двигались подпрыгивающие огоньки, сказавшие ему, что велосипедисты до сих пор наслаждаются майской погодой, несмотря на кромешную темноту. Он притормозил, когда из-за изгороди из бирючины и остролиста показалась кирпичная стена, которой были обнесены его владения. Миновал столбы, отмечавшие въезд, и спустился под уклон к вилле, которая последние восемь лет была их домом.

Фиона находилась в саду. Лаксфорд издалека заметил ее белый муслиновый домашний халат на фоне изумрудных папоротников и пошел к ней. Если его жена и слышала шум подъехавшего автомобиля, вида она не подала. Она направлялась к самому большому дереву в саду, зонтичному грабу, под которым — у самого пруда — стояла деревянная скамейка.

Когда Лаксфорд подошел к скамье, Фиона сидела на ней, прикрыв свои длинные ноги манекенщицы и красивые ступни складками халата. С помощью заколок она убрала назад волосы, и, подойдя к скамейке, первое, что сделал Деннис после горячего поцелуя, распустил их, чтобы они упали ей на грудь. Он почувствовал обычное волнение, которое всегда испытывал рядом со своей женой, — смесь благоговения, желания и удивления тому факту, что это роскошное существо действительно принадлежит ему.

Он был благодарен темноте, облегчившей ему первую встречу с Фионой. Он был благодарен и жене за то, что она решила выйти на улицу, потому что сад — высшее достижение домашней жизни Фионы, как она его называла, — позволял ему отвлечь ее внимание.

— Тебе не холодно? — спросил он. — Дать тебе пиджак?

— Вечер чудесный, — ответила она. — Сидеть дома просто невозможно. Думаешь, после такого прекрасного мая нас ждет жуткое лето?

— Обычная закономерность.

Прямо перед ними выскочила из воды рыбка, шлепнула хвостом по листу кувшинки.

— Несправедливая закономерность, — сказала Фиона. — Весна должна обещать, что будет лето. — Она указала на группу молодых березок в низинке, ярдах в двадцати от того места, где они сидели. — В этом году снова прилетели соловьи. Еще там есть семейство певчих птичек, за которыми мы с Лео наблюдали сегодня днем. Мы кормили белок. Дорогой, надо запретить Лео кормить белок с руки. Я без конца твержу ему об этом. Он упрямится, что в Англии нет никакого бешенства, и не хочет подумать, что, приучая животное к слишком тесному контакту с человеком, подвергает его опасности. Ты не поговоришь с ним еще разок?

Если он и соберется о чем-нибудь поговорить с Лео, то уж не о белках. Слава богу, интерес к животным типичен для подрастающего мальчика.

Фиона продолжала. Лаксфорд видел, что она осторожно подбирает слова, отчего ему сделалось немного не по себе, пока не прояснилась тема разговора.

— Он снова вспоминал о Беверстоке дорогой. Мне кажется, он совсем не хочет туда ехать. Я снова и снова объясняла, что это твоя школа и что он будет таким же старым беверстокцем, как его отец. Он ответил — его это мало волнует, да и никого не волнует, потому что дедушка и дядя Джек не старые беверстокцы, а они все равно очень многого достигли.

— Мы уже много раз это обсуждали, Фиона.

— Разумеется, так, милый. Много раз. Я только хотела, чтобы ты знал о позиции Лео и был готов к встрече с ним утром. Он заявил, что собирается поговорить с тобой об этом за завтраком — как мужчина с мужчиной, так он выразился, — при условии, что ты встанешь до того, как он пойдет в школу. Я сказала, что сегодня вечером ты приедешь поздно. Послушай, дорогой. Соловей запел. Как чудесно. Да, кстати, ты получил свой материал?

Лаксфорд чуть не попался. Ее голос звучал так тихо. Он наслаждался мягкостью ее волос под своей ладонью. Пытался определить, какие у нее духи. Думал о том, когда они в последний раз занимались любовью на улице. Поэтому с трудом среагировал на тактичную смену темы — это дающееся только женщинам мягкое переключение коробки передач беседы.

— Нет, — ответил он и продолжал, радуясь, что есть правда, которую он может ей сказать. — Тот съемный мальчишка пока продолжает прятаться. Мы отправили номер в печать без него.