Читать книгу "Дом одиноких сердец - Елена Михалкова"

– Петр Васильевич, а чем вы так очаровалиуправляющую? – подумав, спросила Даша.

– А с чего вы взяли, дорогая моя, что я ееочаровал? – усмехнулся Боровицкий.

– Хотя бы вот с того, – и Даша широким жестомобвела комнатку. – Вы же сами говорите, что пансионат частный. Значит, ондолжен быть закрыт для посторонних. А вы здесь работаете, вам комнату выделили…И меня с вами так легко пропустили, не спросив ни о чем. А, поняла! –высказала она неожиданную догадку. – Вы, наверное, что-то вроде заказногоматериала пишете, правильно? И хозяева пансионата в вас заинтересованы?

– Ну что вы, любезная моя Дарья Андреевна, –возразил Боровицкий с наигранной обидой в голосе. – Как вы могли так плохообо мне подумать! Нет, дело вовсе не в заказном материале, который я, конечноже, не пишу. Дело в другом.

– В чем же?

– Понимаете, меньше всего хозяева пансионатазаинтересованы в том, чтобы их заведение было разрекламировано. Потому что гдереклама – там и известность, а где известность – там и слухи. Клиентов упансионата и так предостаточно, без пациентов они не останутся. А вот лишниеразговоры и интерес прессы, к примеру, могут только помешать. Начнут говорить,что люди деньги на стариках делают или еще что-нибудь похуже. Сами понимаете,что поле для таких разговоров самое что ни на есть благодатное.

– А разве вы сами – не та же пресса? – недоуменноспросила Даша.

– Ни в коем случае! Я здесь в качестве писателя, а нежурналиста. В газетах отрывки из моей книги никогда не появятся, а если бы ипоявились – что с того? Я о людях пишу, а не о каком-то пансионате, пусть дажеи тысячу раз частном. В то же время учтите, Дарья Андреевна, при желании я могбы такую шумиху поднять вокруг «Прибрежного»! Связей моих, наработанных задолгую жизнь, с лихвой бы хватило. О чем я честно и предупредил нашу милейшуюЛидию Михайловну.

– По-моему, это называется шантажом, – рассмеяласьДаша.

– А по-моему, это называется «показать противнику всекарты». Для Раевой было проще пустить меня сюда и обеспечить все условия, чтобыя поскорее избавил ее от своего общества, – подмигнул Боровицкий, –чем не пустить, а потом объясняться с учредителями по поводу неожиданногоинтереса журналистов к сему богоугодному заведению. Вот потому я здесь. Да ивообще она старается мне потакать в моих старческих писательских капризах. Вотвас разрешила привести… Может быть, надеется, что с вашей помощью я допишунаконец свою рукопись. И в чем-то она права. Хотя, откровенно говоря, я оченьбыстро устаю, – с обезоруживающей улыбкой признался Боровицкий. – Чтоподелаешь – старость, старость… И вообще… все чаще ощущаю себя мангустом.

– Почему мангустом? – изумилась Даша. Меньше всегоБоровицкий был похож на подвижного маленького хищника.

– Ну не павианом же, – усмехнулся тот. –Шучу, шучу. Просто знаете, Дарья Андреевна, много лет назад довелось мне жить вКении. И мой приятель – Мишка Рогожин – завел себе там мангуста. Уж не помню,где он его взял, – должно быть, попросту купил на рынке, но зверюшка былапрезабавная. Диком ее прозвали. Так вот Мишка, выдумщик большой и изобретательв домашних масштабах, соорудил маленькую карусель. Маленькую – но полностьюдействующую: то есть переключаешь рычажок, и она начинает довольно быстровертеться минуты две или три. Поначалу Рогожин забавлялся своей игрушкой простотак, но скоро ему приелось, и он придумал вот что: посадил на карусельмангуста, Дика. Привязал и включил. Конечно, издевательство чистейшей воды, номы тогда были молодые и злые. Хм, а сейчас стали старые и злые… но это так,лирическое отступление… Несчастный мангуст через две минуты вышел с каруселисуществом с нарушенной психикой и координацией. Но, представьте себе,развлечение ему понравилось! И более того – зверек к нему пристрастился, как кнаркотику. Но вот к ощущениям после карусели – когда у него, видимо, головакружилась и он прямо идти не мог, – к тем ощущениям так и не привык. Истрадал, я полагаю. Но перед тем, как карусель останавливалась, испытывал богего знает какие чувства. Может, думал, что летает? Я не знаю.

– А где он сейчас? – спросила Даша.

– Мангуст-то? Да умер, разумеется. Причем смерть егобыла, можно сказать, поучительна: разорвался ремешок, которым Рогожин своегомангуста привязывал, и тот вылетел из крутящейся карусели, врезался в стену ирасшибся насмерть. Мишка в тот же день карусель сломал и выкинул. Вот так-то.

Петр Васильевич посидел немного молча, вспоминая о чем-то,потом качнул головой и поднялся.

– Ну что ж, Дарья Андреевна, давайте собираться. Васуже Проша заждался, а у меня сегодня, чувствую, работа не пойдет.

Боровицкий проводил ее до выхода, они попрощались, и Дашапобежала к Проше. Пес спокойно спал под кустом, время от времени дергая во снелапами. Даша разбудила его, и они двинулись к выходу с территории пансионата,но тут ей пришло в голову, что нужно узнать у Боровицкого день следующейвстречи, чтобы не заставлять того лишний раз ходить к дуплу. Она быстровернулась обратно, но старика в комнате уже не было. В растерянности Даша,выйдя на крыльцо, завертела головой, не понимая, куда он ушел, и увиделазнакомую фигуру слева от корпуса. Даша побежала туда и завернула за угол какраз вовремя, чтобы увидеть Боровицкого – тот садился в новый темно-синий «БМВ».Встав от удивления столбом, Даша смотрела, как он небрежно достает ключи, какоткрывает дверцу и садится на водительское место, как машина мягко трогается сместа и быстро набирает скорость, исчезая за соснами.

Боровицкий давно уехал, а она все стояла на месте, ощущая,как тычется ей в ладонь мокрый нос ничего не понимающего Проши.

* * *

«Ну что ж, первая часть плана выполнена: я нашел человека,который был мне необходим. И если бы я верил в судьбу, то сказал бы, что он –подарок судьбы, настолько своевременным было его появление. Меня уже подгоняетвремя – то самое, про которое банально говорят „неумолимое“. Оно действительнотакое, пусть определение и звучит так банально.

Осталось выполнить вторую часть, а она не менее важна, чемпервая. От того, удастся ли мне по своему вкусу выбрать облик милой, нонесговорчивой дамы с косой, зависит слишком многое – для меня, пожалуй, больше,чем жизнь. Потому что смерть куда важнее. Смерть, которая ходит за мной попятам так непринужденно, что временами мне становится смешно. И то, что этосмех обреченного, ничего не меняет».

Ирина Уденич, много лет назад

Муж ушел от Ирины после того, как она удочерила Танюшу.Конечно, на самом деле они давно не были мужем и женой, но такого решительногошага Ирина от него не ожидала.

– Все, Ирина, ты как хочешь, а я ухожу, – заявил,пряча глаза, Генка в тот вечер, когда Танька устроила первый большой скандалпосле приезда из детского дома.

– А меня с собой не прихватишь? – просительнопротянула Ирина и, когда Генка поднял на нее изумленные глаза, от душирасхохоталась. «Вот дурак, а? Нет, таких дураков – еще поискать!» – Да ладнотебе, чего вылупился? – с нескрываемым презрением сказала она. – Идикуда хочешь, никто тебя здесь не держит.