Читать книгу "Они ведь едят щенков, правда? - Кристофер Бакли"

Он зажарил бифштекс, откупорил вино и включил телевизор. Там шла передача «Кто кого». Это было еженедельное вашингтонское вдумчивое ток-шоу про политику и про политиков, отлично подходившее для того, чтобы смотреть вполглаза. Каждую пятницу в телестудию приходили гости — какой-нибудь бывший член Президентского экономического совета и какой-нибудь ныне действующий помощник второго заместителя министра Чего-то-Там-Такого, и эти двое с осведомленным видом бубнили друг другу что-нибудь о квотах на импорт аргентинской пшеницы. С таким же успехом это шоу могло бы называться «Что угодно». И все-таки Жук питал к нему слабость. Однажды и его самого туда приглашали, что значительно способствовало росту его популярности. Вторым гостем в тот вечер был малоизвестный киноактер, сделавшийся ярым антимилитаристом после того, как сыграл роль морально ущербного капитана подводной лодки, который при учебных запусках торпед использовал в качестве мишеней ни в чем не повинных китов.

Актер — говорун из тех, кто называет видных американских политиков устроителями «массовой резни» и «серийными убийцами», — так разъярился, слушая взвешенные доводы Жука в защиту оборонной промышленности, что обозвал его «злобным боровом» и выразил надежду, что Жук умрет от такой формы рака, которая не поддается лечению морфием. Жук лишь улыбнулся на это и ответил: «Пожалуй, мы сбросим вас со счетов с пометкой ‘Колеблющийся, ищущий опоры’». Это вызвало у актера приступ бешенства — с брызгами слюны и грязной бранью. Вполне живенько получилось, по меркам «Кто кого». В тот же год журнал «Вашингтониан» включил Жука в свой ежегодный список «Десять самых жалких вашингтонских лоббистов».

Жук взял вилку и отправил в рот очередной аппетитный кусок бифштекса.

Кто же сегодня в передаче «Кто кого»? Энджел Темплтон. Что ж. На нее стоило смотреть в оба.

Глава 3

Энджел

Высокая, мускулистая, длинноногая блондинка в мини-юбке, Энджел Темплтон отнюдь не была типичным экспертом-аналитиком из вашингтонского политического «мозгового центра».

Для фото на обложке своей последней книги — «Аргументы за упреждающую войну: не контрудар, а просто удар» — она позировала в красно-бело-синем садо-мазо-костюме «госпожи» из латекса. С кнутом в руке. Но если бы вы купили эту книгу исключительно по этой причине, то оказались бы в дураках: сама книга представляла собой вдумчивое, хорошо обоснованное и снабженное обильными примечаниями исследование, оправдывающее, по сути, необходимость постоянного военного вмешательства США в дела всех стран мира.

Мисс Темплтон защитила диссертацию в Университете передовых международных исследований имени Джона Хопкинса, раньше она работала в Совете государственной безопасности, занимала должность заместителя директора по политическому планированию в Пентагоне. Блестящая деловая характеристика, ничего не скажешь. В настоящее время Энджел была председателем престижного, пускай и сомнительного, Института постоянных конфликтов. Ее тяга к публичности хотя и вызывала надменное удивление в Комитете по внешним сношениям или среди нобелевских лауреатов, потягивавших бульон в клубе «Космос», зато приносила ей регулярные приглашения выступить на телевидении, изрядную прибыль от продажи книг и пятизначные гонорары.

Сегодня в передаче «Кто кого» оппонентом Энджел выступал принстонский профессор, известный тем, что написал книгу, где сравнивал Америку с Древним Римом. (Намекая на «Упадок и разрушение»[14].) Ему приходилось нелегко, потому что Энджел игриво топтала своими туфельками от Джимми Чу все его изящные ссылки на Ливия и Тацита.

— Знаете, — произнесла она со смущенной, застенчивой улыбкой, как бы намекая, что лишь из вежливости умалчивает о том, как профессора застукали за противоестественными половыми сношениями с ламантинами, — это, конечно, очень мило, что вы так уютно устроились в роскошном пентхаусе там, в Башне слоновой кости, где на досуге вымучиваете книжки, доказывающие, какая захудалая и второсортная страна наша родина.

Профессор уставился на Энджел, словно филин, сердито и презрительно.

— В моей книге говорится вовсе не об этом. Совсем не об этом…

— Кстати, — прервала она его, — а ваш бюджет не предусматривал проверку подлинности фактов?

— Прошу прощения, на что вы намекаете?

— Я ни на что не намекаю, — улыбнулась в ответ Энджел. — Я просто констатирую сам факт, — уф, опять это упрямое слово! — что единственное во всей книге, что вам удалось написать без ошибок, — это точка с запятой на странице четыреста пятьдесят третьей.

— Ну, это…

— Это не важно, правда? Все равно же никто не будет читать эту книжку. На самом деле это просто псевдоинтеллектуальное украшение для кофейного столика. Просто способ дать понять гостям: «Я тоже ненавижу Америку».

— Я пришел сюда не для того, чтобы выслушивать оскорбления.

— Да ладно вам, профессор, — с кошачьими интонациями проговорила Энджел. — Я вас не оскорбляю. Я лишь указываю вам на то, что основная идея вашей книги сводится к тому, что Америка больше не в состоянии защищаться от врагов. И что пора уже бросать ей полотенце и уводить с ринга.

— Это бесстыдное извращение моих аргументов.

— Ну, а кое-кто возразил бы, что настоящее извращение — это как раз ваша идея, что Америке как великой державе пришел конец. Ладно, я еще готова признать, что она, может, и годится для наивных и доверчивых первокурсников в ваших уютных рощах Академа, но в реальном мире — уж извините, я открою вам эту истину — могучие государства не сдаются просто так и не прикидываются мертвыми. Они борются.

— Вы явно не читали мою книгу, — ответил профессор и, закатив глаза, повернулся в сторону ведущего.

— А вот и читала, — рассмеялась Энджел. — Правда, мне пришлось держать ноги в ведре с ледяной водой, чтобы не уснуть. Я понимаю, академической прозе и положено быть скучной, но честь вам и хвала: вы подняли это качество на новый, недосягаемо высокий уровень.

Институт постоянных конфликтов находился на Массачусетс-авеню, неподалеку от Дюпон-Серкл, в доме, который некогда — уместное совпадение! — служил резиденцией министра военно-морских сил во времена Теодора Рузвельта — президента, который и положил начало «имперскому периоду» в истории Америки. Среди тех, кто работал в этом здании, закрепилось его шутливое наименование — «Casa belli»[15].

В мраморном вестибюле в ожидании ассистента Энджел, который должен был выйти к нему, Жук рассматривал выгравированную на мраморе позолоченную надпись над изящно изогнутой величественной лестницей.

Экстремизм в защите свободы — не порок.

Барри Голдуотер