Читать книгу "Ветрогон - Сергей Александрович Плотников"

по маминой просьбе — и эти его долбанные примерки и подгонки немало послужили обострению отношений между нами! Но получилось действительно стильно: с лацканами, с огромным капюшоном… Немного напоминает старинную орденскую военную форму. А на ногах у меня все еще были ботинки, не домашние тапочки: задумался и прошел в комнату, не разувшись. Это хорошо, меньше телодвижений.

Накинув пальто и шарф на шею, я поднял руку. Глефа послушно скакнула туда из своего угла, блеснув лезвием. Мир мой покачнулся, наполняясь новым, доселе неведомым. Откуда-то — от глефы, конечно, откуда же еще! — я теперь знал, что зовут мой предмет-компаньон «Ветрогон», что он может наносить удары чудовищной силы, подобно циркулярной пиле невероятной мощности — а еще обладает рядом других способностей и возможностей, в том числе и кое-какими дальнобойными атаками. Кроме того, я без тени сомнений понимал, как и для чего «использовать» алебарду… И я не зря взял это слово в кавычки — с тем же успехом можно было сказать, что это она пользовалась мною! Предмет-компаньон стал частью меня: то ли третья рука, то ли сердечный имплант, без которого жизнь не в жизнь.

А еще я понял: под родительской крышей мне нельзя оставаться более ни минуты.

Тут же, почти без моего сознательного повеления, порыв ветра пронесся по комнате, распахивая окна. Стукнула оконная рама, зазвенело, отзываясь, мамино трюмо в прихожей. Отец обернулся от шкафа на звук, держа в руке комок моих носков — и выронил их. Глаза у него сделались как два донца кумулятивных снарядов большого калибра.

Ну да, глефа ведь теперь стала видимой.

— Ты жалел, что никто из детей-волшебников не носит твои модели, — сказал я ровным тоном. — Надеюсь, теперь ты доволен. А я ухожу, как ты и хотел.

Не сводя с него глаз, я запрыгнул на низкий подоконник спиной вперед. Затем порыв ветра схватил меня — и унес.

Глава 4

Порыв ветра вынес меня из открытого окна и сразу поднял высоко над вечерним городом, я даже выдохнуть не успел. Глефа пела в руке, пьянящая радость захлестнула с головой, и в первые несколько минут я только что не орал от счастья, глядя, как вниз и назад уносятся незнакомые сверху улицы — а нет, я узнаю этот овраг с порослью сосенок, сюда я летом ретировался, чтобы побыть одному.

Никогда прежде я не испытывал такого чувства полета! На крупных авиалайнерах, конечно, совсем не то, а на малой авиации полетать не довелось. Хотел в той, прошлой жизни, прыгнуть с парашютом, но накануне схватил грипп, а потом как-то не срослось. Это же… Не знаю даже, как лучше описать. Если вы когда-нибудь летали во сне или ныряли в очень глубоком месте, где вода прозрачна и позволяет видеть дно, представьте себе это, только добавьте свистящий в ушах вечерний воздух, пахнущий дымком и сухими листьями, сверкающие огнями улицы внизу, а главное — мощное и легкое оружие в руке, чувство свободы и вседозволенности!

Да, если такое счастье дается всем детям-волшебникам, то неудивительно, что многие покупаются.

Но я-то все-таки не ребенок, несмотря на наполняющую тело гормональную химию. Точнее, не совсем ребенок. Я очухался довольно быстро, минут через десять-пятнадцать, когда правильная офанаренная сетка улиц сменились складками предгорий, где в узких долинках уже плескалась ночная чернота. И сообразил, что сотворил фигню.

Да, поцапался с отцом. Да, наши отношения никогда не были особенно тесными и теплыми, а последние несколько месяцев только ухудшались. Но мама-то на моей стороне! А именно она главный добытчик в семье. Кто платит, тот и «заказывает музыку». Мне нужно было всего лишь потерпеть…

Наверное, дело в том, что меня задрало терпеть.

В голове сами собой помчались, обгоняя друг друга, воспоминания о прежних обидах и обидках.

Так ли уж я виноват в том, что вспылил? Да, лучше было бы поступить иначе — с точки зрения моего первоначального плана: прожить в этом мире спокойную и достойную жизнь. Но планы на то и планы, чтобы их менять. Был ли я не прав по самому большому счету?

Мы с отцом не поладили почти сразу. В смысле, с начала лета, когда в «атомной» школе окончились занятия, меня торжественно (с двумя тройками, ага) выпустили из пятого класса и проводили с территории АЭС. Для детей постарше там уже школы не было, и понятно, почему. Расписание младшеклассников подгоняли под расписание родителей, чтобы те, освободившись со смены, могли забрать младшее поколение и пробыть с ним подольше. Когда один учитель на класс из пяти-шести человек, это сделать не так уж трудно, было бы желание и соответствующие зарплаты у работников образования. Орден на обучение подрастающего поколения не скупится, особенно если это дети ценных специалистов, в перспективе — тоже ценные кадры.

А вот старшеклассникам нужны специализированные предметники (причем здесь считается, что лучшие учителя — это те, у кого обучение является дополнительной нагрузкой к работе на производстве или в науке), там уже так расписание не погоняешь. Кроме того, по мысли здешнего образовательного начальства, ребенок в одиннадцать-двенадцать лет вполне способен осознать, что его родители заняты важным делом на благо всего человечества и не получить душевную травму от того, что их выходные не всегда совпадают с его выходными.

Звучит разумно, спору нет. Но…

Семья Урагановых немного необычная. В том смысле, что женщин-атомщиков намного меньше, чем мужчин, и обычно они замужем за другими инженерами, физиками или — редко, но тоже бывает — военными специалистами. А мой отец, как я уже говорил, — модельер руками, блин. Или пятой точкой. Чем угодно, но не головой. Нет, правда, лицензию портного высшей категории он получил и ателье открыл… А толку-то?

До сих пор не понимаю, что мама в нем нашла. Может, он ей серенады пел в юности? Но в юности-то ладно, каждый может совершить ошибку. Почему она за последующие пятнадцать лет не развелась с этим ничтожеством, а наоборот, сына ему родила и даже спонсирует его провальный бизнес — вот загадка.

И я не от Эдипова комплекса отца очерняю. Нет у меня этой гадости в глубинах подсознания, уж настолько-то я в состоянии себя проанализировать. Мама для меня именно мама. Но — родная и любимая. Мать из своей первой жизни я уже почти не помню, видимо, из-за отсутствия в наших с ней отношениях особой нежности. Когда я вырос, мы с ней созванивались на ее и мои дни рождения,