Читать книгу "Э(П)РОН-12 Виват, Водный мир! - Александр Павлович Быченин"

отогнал — не до литературных изысканий сейчас. Есть дела поважнее. И, что особенно отрадно, похоже, что диалог наладился. Хотя сомнения были, да.

… насчёт горячей дискуссии я, что называется, как в воду глядел. И ладно бы, если проблема заключалась только в ней. Но я совершенно не ожидал, что мне никто не поверит на слово, включая горячо любимого батюшку. Да-да, даже Илья Фаддеевич, выслушав сногсшибательную новость, подозрительно прищурился и с непривычной заботливостью уточнил:

— Вань, а с тобой всё в порядке? Температуры нет? А жа́ра? Ну-ка, лоб потрогай!

— Да ты чего, блин⁈ — возмутился я, благо стесняться было некого — разговаривали мы на закрытом канале, а с открытого места, то бишь посадочного пятака, я предусмотрительно переместился в мансарду. — Говорю же: Открыватели! Реально! И со мной всё в порядке!

— Точно? — стал ещё подозрительней батюшка.

— Похоже, Илья Фаддеевич, словами вас не пронять, — смирился я с неизбежным. — Ли, перешли Периклу запись, пусть удостоверятся. Оба.

— Процесс активирован, сяньшэн… процесс завершён.

— Ну, убедился⁈ — требовательно уставился я на родителя через пару минут. Файл он уже однозначно запустил, так что Открывателя увидел. — Похоже на правду?

— Обожди, Иван! — не отрывая взгляда от вспомогательного экрана, не отражавшегося в окошке связи, угомонил меня отец. — Перикл, проанализируй запись на признаки фальсификации… а ты не хмурься, сын! И вообще, перезвони минут через… да, двадцать где-то.

И отключился, оставив меня в гордом одиночестве переживать незаслуженную обиду. И ведь, что характерно, вернуться и заслужить нет никакой возможности! Да и смысла тоже, потому что работа у отца такая — не доверять никому, даже собственному наследнику. Особенно в таких важных вещах.

Впрочем, надо отдать Илье Фаддеевичу должное — за те двадцать вытребованных минут он не только убедился в подлинности записи, но и успел её основательно изучить. Это я понял из доброго десятка уточняющих вопросов, которые он вывалил на меня, когда снова вышел на связь. Ну а потом вообще чехарда началась, поскольку мне пришлось последовательно подвергнуться самым натуральным допросам. Сначала со стороны «ближнего круга», то бишь общего собрания глав вассальных родов, потом совета старейшин — того же «ближнего круга», но в несколько расширенном составе, и, наконец, штаба флотилии Протектората Росс во главе с капитаном первого ранга Кесселем. Не представляю, как именно отец всё это устроил, скорее всего, загодя начал, ещё до того, как запись проверил, что свидетельствовало о некоем запасе доверия с его стороны. Но в срок, к моему немалому облегчению, уложились. Даже немного подождать пришлось, поскольку, как известно, точность — вежливость королей. Сказано было через три часа, значит, через три часа. П — пунктуальность. И да, конечно же мы согласились. Даже Кессель особо не артачился, хоть и попытался было запросить консультацию с вышестоящим начальством.

Ну а ещё час потребовался на то, чтобы утрясти детали. Например, выйти на связь с Хранителями, естественно, через Алекса, и далее с Блюстителями — уже через Цзяна Банда, поскольку Тэнфэй в качестве посредника актуальность утратил.

А разговор с Заварзиным, кстати, получился даже проще, чем я ожидал. И начать нужно с того, что Алекс ничуть не обиделся на мою хитрозадость. Наоборот, даже похвалил за сообразительность и патриотизм:

— Всё ты правильно сделал, бро. Я бы на твоём месте поступил аналогично. Да и любой нормальный человек тоже. Знаешь, какой самый главный принцип грамотного руководителя я для себя открыл за эти годы?

— Ну давай, порази меня! — хмыкнул я, всё ещё не поверив окончательно в такое счастье — чтобы Алекс, да нудеть не начал! — Из меня пока вождь, сам видишь, не очень. Откровенно говоря, как из дерьма пуля.

— Не переживай, бро, это дело наживное! — заверил корп. — Тебя просто ещё не прижали как следует, вот ты и халтуришь. На отца всё надеешься. Так вот, о чём, бишь, я?

— Главный принцип грамотного руководителя, — напомнил я.

— Ага, он самый. Короче, в любой ситуации думай сначала о себе — ведь на тебе главная ответственность, и ты тупо не имеешь права двинуть кони до того, как передал полномочия…

— Хм… разумно.

— Потом думай о своих близких, — не дал сбить себя с толку Алекс. — И не важно, как именно твой ближний круг называется: род, клан, или Корпорация, как у меня. Или даже Улей. И только в третью очередь оглядывайся на социум в целом — начиная с уровня Протектората Росс и далее по нарастающей. Потому что даже в таких масштабах закон коллектива очень даже неплохо работает.

— Это какой? — невольно заинтересовался я.

— Если ты плюнешь на коллектив, коллектив утрётся, — с ироничной усмешкой процитировал Заварзин, — а если коллектив плюнет на тебя, то ты утонешь.

— То есть блюди свой интерес, но и не забывай об окружающих? — резюмировал я.

— Именно, — кивнул Алекс. — И вот тогда всё у тебя получится. И, самое главное, и ты сам, и твои люди будете процветать. А если особо повезёт, то и совесть не замучает. Ну или хотя бы не сильно.

— Прописная истина, — поморщился я. — Ничего нового.

— Эт точно, — поддакнул мне корп. — Но вот почему-то далеко не до всех она доходит. Спорим, что ты вот прямо сейчас навскидку назовёшь не меньше десятка глав родов и кланов, которые этого принципа не придерживаются?

— Даже больше, — и не подумал я отрицать очевидное. — Некоторые… да что там некоторые, многие! — не то что на чужих, а и на своих ошибках не учатся.

— Ну вот, ты меня понимаешь, бро!

— То есть если бы я первым делом к тебе ринулся, типа, дружба, партнёрство, все дела… то ты бы соответствующий вывод сделал? И зарубку на память?

— Ну а как иначе? — развёл руками Алекс. — Нам с тобой ещё очень долго работать… ну, я надеюсь. А как работать с человеком, для которого на первом месте абстракции типа личных симпатий и дружбы? Вань, осознай уже, наконец, в бизнесе этим понятиям места нет вообще. Дружить и испытывать симпатию можно к тому, от кого тебе ничего не нужно. А ему, соответственно, от тебя. Не наш случай, согласись?

— Слушай, а когда ты таким циником стать успел⁈ — неприятно поразился я.

— А я всегда таким был,