Читать книгу "Огонь, пепел и ветер - Северина Мар"

третий, самый крупный, обладал рыжевато-бурой шерстью и похоже самым грозным нравом. По крайней мере, пищал он громче всех.

Закрыв корзину, брат Сильвий передал ее Агате. Та уже испытывала легкий трепет, от возложенной на ее плечи ноши. Он распахнул двери и они вошли в покои.

Дракон-император сидел на разложенных по полу подушках, перед ним ровными рядами лежали серебряные игрушки-головоломки. Все до единой уже были решены и собраны, и он лениво возился с последней.

Брат Сильвий растворился в тени, встав возле стен, молчаливым стражем, присоединившись к остальными служителями. Подойдя к Андронику Великому, Агата опустился на подушку, устроив корзину у себя на коленях.

— Как же все просто и скучно, — капризно протянул дракон-император складывая последнюю головоломку и укладывая ее в ряд к другим.

— Ваше величество, я принесла вам кое-что, что вас развеселит, — заговорщицки улыбаясь, сообщила Агата.

— Что там у тебя?

Потянувшись к ней, он сам скинул с корзины крышку и заглянул внутрь.

— Это еще, что за твари? — разочарованно протянул он.

— Это хомячки, ваше величество. Разве они вам не нравятся?

— Нет, с чего бы?

— Они милые, разве нет?

— И, что с того? Что мы с ними должны делать?

— Вы могли бы с ними поиграть…

— Думаешь, они умеют играть в стихийномахию, карментин, дурланг или эфтос?

— Нет, но…, — Агата растерялась.

Притихшие было хомяки, начали еще пронзительнее пищать и метаться в корзине. Дракон-император, вдруг взял Агату за подбородок и поднял ее лицо, вынуждая смотреть в свои змеиные глаза. Его когти легли ей под челюсть, а один ткнулся прямо в горло.

Она еле сдерживалась, чтобы не сглотнуть, изо всех сил, стараясь смотреть ему на лоб, на летящие брови, прямую переносицу, лишь бы только не в глаза. Она знала, что бояться ни в коем случае нельзя. Это первое правило из всех правил, когда имеешь дело с подобным ему существом.

— Агата, это дикие звери, — сказал дракон-император. — Они не должны жить в неволе, верни их туда же откуда взяла.

— Простите меня, ваше величество, — взяв себя в руки, сказала Агата. — Похоже, что я ошиблась.

Он убрал руку, и она, поднявшись, попятилась назад. Она так и не осмелилась повернуться к нему спиной до самой двери. Выйдя в коридор, она прижалась спиной к холодной стене. Ее лицо горело, кровь, пульсируя текла по венам.

Вскоре, к ней вышел брат Сильвий.

— Госпожа Агата, как вы? — прошептал он, подходя к ней.

— Со мной все в порядке.

— Простите, это моя вина…

— Нет, это же была моя идея. Что же ничего не вышло, но попытаться стоило.

— Раньше его величеству нравились хомяки. Как-то раз он целый день носился за ними по лесу…

— Что же, выходит, не теперь.

— Похоже на то, — протянув руки, он забрал у нее корзину. — Позвольте, я отнесу их обратно на поляну, где поймал.

— Спасибо. Пожалуй, его величество прав, им будет лучше жить на свободе, там где они родились.

— Как и всем нам, — грустно согласился брат Сильвий.

Он ушел, а Агата еще какое-то время стояла в полумраке галереи, пытаясь взять себя в руки.

Фрол Зерион считал, что пробудить Ника можно с помощью вещей, которые ему нравились, но пока у них ничего не получалось. Дракон-император не желал слушать те книги, которые любил раньше, отказывался есть сладости, которые в прошлой своей личине обожал.

Верховный служитель думал о том, чтобы привести из Ониксового дворца нескольких малолетних воспитанников культа, с которыми тот раньше часто играл, но это было слишком опасно. Ан был более несдержан и агрессивен, чем Ник. На Испытании железного кольца, он ранил Кира Аверина, прорвав когтями его нагрудник, только потому, что ему не понравилось то, что тот сказал. Хотя в последнее время он вел себя с невестами и служителями довольно сдержанно, не стоило забывать о том, на что он был способен. Помнила об этом и Агата.

Она вернулась в покои, и вскоре пришло время отходить ко сну. Служителей, дракон-император, как и прежде прогнал, а Агате приказал остаться.

Они легли в постель и он долго ворочался, пытаясь заснуть. К Агате, как к женщине, он не прикасался, но почему-то именно ее хотел видеть рядом с собой.

— Что вас тревожит? — спросила Агата, обращаясь к нему на змеином языке.

В последние дни она так приноровилась использовать свой дар, что теперь могла больше не петь. Ей удавалось, сразу обличить мысли в нужную форму и отправить их к нему.

— Тьма и пустота, — отозвался он.

За окном ярко сияла луна и звезды, в опочивальне горел очаг, тлели свечи и лампы с маслами. Вокруг не было темно, и она поняла, что он не эту тьму имеет в виду.

— Не беспокойтесь. Я рядом, вы не останетесь одни.

Агата протянула к нему руку и он сжал ее, обхватив горячими пальцами. Вскоре он уснул, а она еще долго лежала в полумраке танцующего пламени свечей.

Глава 4. Сомнения и птицы

Днем Агата отгоняла от себя дурные мысли, но ночью они одолевали ее, как стая хищных птиц.

Ночью же, слушая тихое дыхание дракона-импертора, спавшего рядом, и сжимавшего во сне ее руку, она думала о том, что же случилось с князем Дуаре — отцом Лидии и предыдущем гласом. Имел ли отношение к его безумию тот светящийся шар, способный проникать в людские тела, о котором ей рассказала Мира?

Агата была почти уверена, что рассудок брата Иннокентиуса повредил именно он. Похоже, что пожилой служитель и человек, управляющий таинственным шаром, находились по разные стороны поля брани. Брат Иннокентиус каким-то образом обо всем догадался и заставил Миру все ему выдать, а еще дал ей кинжал князя Дуаре и приказал ранить им дракона-императора. Чего он хотел этим добиться?

Агата вдруг вспомнила, как когда-то давно, когда она возвращалась после ферховой прогулки с Фролом Зерионом, Мира выследила ее в саду и сказала держаться от него подальше. Почему она так поступила?

Может быть просто из зависти? Или действительно, хотела предостеречь ее? И почему она только не спросила ее об этом, когда была такая возможность? Наверно, потому что была измучена, истощена и думала, что неминуемо умрет, так и не выбравшись из подземелий. Тогда ей было не до расспросов, она едва могла связно мыслить.

Агате стало нестерпимо жарко. В очаге тлел огонь, таяли испуская жар свечи, горело масло в лампах. Как будто этого было мало, тепло шло и от тела дракона-императора. Он был горяч, как камни мостовой в солнечный