Читать книгу "Спаситель Океана - Георгий Михайлович Садовников"

озабоченно: «Господа, к Парижу приближается русский слесарь-водопроводчик! Он, конечно, неподкупен, поэтому вы во что бы то ни стало должны остановить его». Теперь вы догадываетесь, что ваша дуэль была подстроена. — И на губах миледи появилась тонкая улыбка.

— Неужели симпатичный парень-дворянин оказался заодно с вами? — вскричал я с горечью.

— О нет. Просто мы использовали в своих гнусных целях его невероятную гордость. Едва вы появились из-за угла, как Рошфор задел гордого юношу шуткой и тем самым заварил уже известную вам кашу. А вы — человек справедливый, ввязались в нее. На что мы, собственно, и надеялись. Вот видите, как я откровенна с вами, о, мой любимый! — И она рухнула в мои объятия.

Но я оказался проворней ее, и знаменитый кинжальчик миледи, с которым впоследствии едва не пришлось познакомиться нашему славному д’Артаньяну, с дьявольской силой вонзился в сиденье.

Чутье подсказало мне, что плечо этой женщины храпит страшную тайну. Я рванул рукав ее платья и увидел лилию. Представляю изумление писателя Дюма, узнай он, что, кроме него самого и еще трех героев книги, жуткая тайна миледи была известна пятому человеку — парню из далекой России.

Но миледи, в отличие от писателя Дюма, не любила рассуждать, она сжалась в углу кареты, точно тигрица, готовая броситься на свою жертву.

— Вы слишком много узнали, мой милый слесарь-водопроводчик! Вы и ваш кот! — процедила она сквозь зубы. — Берегитесь! Я вас уничтожу!

— Ах, мы уже падаем, — ответил я своей излюбленной фразой и распахнул дверцу кареты. — Привет прокладке на вашем кране! И вашим мышам! — Я отсалютовал своей бывалой кепкой и выпрыгнул из кареты. Следом за мной выскочил дядя Вася.

До нас донеслось самое страшное проклятие, какое слышал свет.

Встреча с миледи объясняет то, чего не знал писатель Дюма, а именно истинные причины ненависти этой красивой фурии к трем мушкетерам. Все дело в том, что они были моими друзьями. А однажды, проезжая по улице, она увидела госпожу Бонасье, которая мирно вела со мной беседу, и это решило судьбу славной женщины. А я ведь только и всего, что спросил у бедняжки, войдя в незнакомый Париж, как пройти ко дворцу кардинала Ришелье.

Я хотел поговорить с монсеньером начистоту, в связи с историей в городе Менге. Но ни в тот день, ни на другой парижане так и не дали мне добраться до кардинала. Узнав, что в их городе появился слесарь-водопроводчик, они беспрерывно звали меня в свои квартиры. А я, конечно, в первую очередь шел в дома, где жил трудовой народ. Крупным феодалам это очень не понравилось, и в канцелярию Ришелье посыпались анонимки.

Кардинал хоть и боролся с феодалами, но все же был очень недоволен моим поведением. Как мне передали, он говорил в кругу своих единомышленников: «Что же это получается? Может, скоро сорвет кран в моей резиденции и мне тоже придется ждать своей очереди? Пусть он только ко мне придет!»

Однако ему пришлось подождать, пока у меня хоть немного убавится работы. И наша встреча произошла как раз на второй день после сражения у монастыря кармелиток.

Кстати, рассказ об этом сражении в книге тоже изложен неточно.

На самом дело, все выглядело так. Первым на пустыре очутился я со своим чемоданчиком. Вторыми пришли д’Артаньян и его противники — три мушкетера. И уж потом на пустырь шумно вывалила ватага гвардейцев кардинала во главе с его любимцем Каюзаком.

У читателей, конечно, не раз возникал законный вопрос: «Что же это гвардейцы кардинала пришли на пустырь так — ни с того ни с сего? В общем, случайно. Неужели автор не мог придумать интересную причину, которая бы их сюда привела в самый неподходящий момент?» Но автор Дюма писал только правду и ничего не сочинял, как это думают многие. А правда насчет появления гвардейцев ему была неизвестна, и прежде всего потому, что он ничего не знал об участии в этой истории самого главного лица. О моем участии. Вот Дюма и написал, будто гвардейцы появились совершенно случайно, тогда как в жизни они пришли сюда по специальному уговору. А теперь держитесь крепче за стул: вся эта орава гвардейцев хотела драться на дуэли.

Как видите, получилось полное совпадение; д’Артаньян должен был биться только с тремя мушкетерами. А я ждал Каюзака и еще четверых.

Когда же, спросите вы, успел Базиль Аксенушкин поругаться с такой массой гвардейцев? У слесаря-водопроводчика это происходит моментально, не успеешь бровью повести. Сказал я тому же любимцу кардинала Каюзаку: «Зачем же бутылки из-под бургундского в унитаз бросать?» А любимец на дыбы: «Ах, вы меня учить, да?!» — и бросил вызов. Конечно, он спохватился потом: мол, дернул его черт поругаться со слесарем-водопроводчиком. Другого кого не нашел? Да отступить помешали ему суровые законы феодализма. «Дуэль есть дуэль», — сказали они.

— Ладно уж, — сжалился я. — Пообещайте не засорять канализацию, и разойдемся с миром.

— Нет, буду бросать. И притом целыми ящиками! — возразил несчастный упрямец.

Я вздохнул и сказал:

— Что ж, возьмусь за ваше воспитание. Только прошу: не пейте для храбрости. Вредно очень.

Он, конечно, не сдержался, пришел на дуэль пьяный в дым. И его сослуживцы были не лучше. А амбиции, а амбиции-то было сколько. Фу-ты ну-ты! Стоило им появиться, как они сразу затеяли скандал в общественном месте.

Я им, конечно, сказал прямо в глаза:

— Господа, нельзя ли потише? Здесь все-таки женщины, — и указал на Монастырь кармелиток.

Д’Артаньян и три мушкетера поддержали меня. Особенно поддерживал Арамис, человек, как известно, самый галантный в книге. Мы сообща убеждали пьяниц отправиться по домам и лечь в постели.

Но куда там! Гвардейцы кардинала вытащили шпаги и давай махать перед нашим носом. Больше всех размахивал шпагой любимец кардинала Каюзак. Теперь нам, трезвым людям, ничего не оставалось другого, как объединиться и наводить тишину возле монастыря кармелиток общими силами.

Первым делом мы разобрали партнеров. Мне достался рыжий детина. Пока он крутился вокруг меня, отскакивал и наскакивал, я обмотал его шпагу изоляционной лентой, а потом уложил самого́ пьянчугу на травку поспать. И, освободившись, посмотрел, что же делают мои новые товарищи.

Здесь мне следует остановиться и сделать еще одно заявление. Не располагая всеми фактами, писатель Дюма так и не узнал до конца самого главного. А самое главное заключалось в том, что наши мушкетеры добились своих побед, не пролив ни капли чужой крови.