Читать книгу "Хрущевка. Советское и несоветское в пространстве повседневности - Наталия Лебина"

однотипной неволеМне не дан магический нюх!Стихи Вознесенского, что ли,Начать декламировать вслух?Сбегутся окрестные жители,Услышав внезапный мой бред.Отправят меня в вытрезвитель —Там есть и ночлег, и обед!..

Крокодил. 1965. № 36. Рисунок Г. Андрианова

В 1969 году Эмиль Брагинский и Эльдар Рязанов написали пьесу «С легким паром! или Однажды в новогоднюю ночь». Это был уже настоящий приговор домам массового строительства. Основную идею своего произведения авторы вложили в краткие комментарии ведущего – важной «идеологической» фигуры комедии:

Ведущий: Дома уже давно не строят по индивидуальным проектам, а только по типовым. Прежде в одном городе возводили Исаакиевский собор, в другом – Большой театр, а в третьем одесскую лестницу… Теперь во всех городах возводят типовой кинотеатр «Ракета», в котором можно посмотреть типовой художественный фильм…

Одинаковые лестничные клетки окрашены в типовой серый цвет, типовые квартиры обставлены стандартной мебелью, а в безликие двери врезаны типовые замки. Иногда типовое проникает и в наши души. Встречаются типичные радости, типичные настроения, типичные разводы и даже типовые мысли! С индивидуализмом уже покончено, и, слава богу, навсегда!

Крокодил. 1967. № 13. Рисунок Е. Мигунова

И пьеса, и фильм «Ирония судьбы, или С легким паром!», снятый уже в 1975 году, вполне забавны и в общем-то беззлобны. Но свою лепту в формирование отрицательного имиджа малогабаритного жилья Брагинский и Рязанов внесли. С удовольствием присоединился к ним и Виктор Драгунский. Герой его книг Дениска Кораблев сначала жил в довольно приличной коммуналке (см. подробнее главу «Гаванна»), расположенной в центре Москвы. А потом автор решил переместить своего героя в новые районы. В 1968 году – любопытное совпадение с датой написания пьесы Брагинского и Рязанова – появился рассказ «Здоровая мысль». Неизменные и бесконечно симпатичные персонажи Драгунского Дениска и Мишка на этот раз не могут найти дорогу из школы домой:

Когда стали подходить к нашим домам, Мишка сказал:

– Я каждый день свою квартиру не нахожу. Все дома одинаковые, просто путаются в глазах. А ты находишь?

– Нет, я тоже не нахожу, – сказал я, – не узнаю свое парадное. То зеленое, и это зеленое, все одинаковые, новенькие, и балкончики тоже один в один. Прямо беда.

<..> …Я остался один в этих одинаковых переулках без названий, среди одинаковых домов без номеров и совершенно не представлял себе, куда идти…

Крокодил. 1957. № 18. Рисунок В. Григорьева

Для лучшей ориентировки в пространстве нового строительства Дениска предложил повесить на дом портрет своей мамы. Папа начинание одобрил словами: «Вполне здоровая мысль».

Трудно сказать, что именно подстегивало представителей массовой культуры злословить по поводу массового жилья. Действительно ли к концу 1960-х – началу 1970-х годов накопилось раздражение некогда «счастливых новоселов» или апогея достигло недовольство Хрущевым? На фоне хаотических реформ поблекла радость от его антисталинской политики. Новые домики-коробочки стали казаться нелепыми – как и повсеместная посадка кукурузы. Если в 1957 году на страницах «Крокодила» золотистый початок представлен в образе царицы полей, то в 1963 году царствующая особа смиренно просит хозяйственников позаботиться о ней. А еще через год, судя по карикатуре Анатолия Елисеева и Михаила Скобелева, урожай кукурузы в стране выглядел плачевно. Для кинорепортажа о нем требовался реквизит в виде кадок с высокорослой сельскохозяйственной культурой. С надоевшим злаком покончили сравнительно быстро – в отличие от массового строительства. К концу 1960-х годов стандартные многоквартирные дома превратились в неизменную черту городского пейзажа и в СССР, и в большинстве западных стран.

Неудивительно, что в это время в официальной лексике русского языка появляются слова-знаки, связанные с новыми пространствами жилья. Ситуацию зафиксировали в 1984 году авторы книги «Новые слова и значения: Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 70-х годов». Лингвисты взвешенно комментировали статус нового типового жилья в ключе своих изысканий. Они отметили такой принципиально новый способ решения жилищного вопроса, как «поквартирное» заселение. До начала возведения столь раздражающих небольших квартир, в просторечии «клетушек», «конурок» и «мышеловок», действовал принцип покомнатного распределения жилой площади. Семье предоставлялась комната в квартире с соседями, общей кухней, санузлом и т. д. Зафиксировали языковеды распространение (как в языке, так и в реальности) явления «микрорайона» – принципиально новой пространственно-социальной единицы, характерной для организации массового строительства в городах. Одновременно появились подцензурные лексемы, фиксирующие недостатки массового жилья. Такой оттенок носил неологизм «распашонка»: квартира, план которой по форме напоминал рубашку для грудного младенца: «большая проходная комната – и по бокам двери в маленькие». Считалось, что такое расположение жилых помещений крайне неудобно. Еще выразительнее выглядело понятие «малогабаритка» – «небольшая квартира с низкими потолками». В 1970-х годах оно употреблялось чаще всего в разговорной речи и имело пренебрежительно-насмешливый характер. Одновременно использовался и еще один неологизм: малосемейка – в просторечии квартира «для семейной пары или небольшой семьи (на строительстве, в новом поселке, городе)». Малосемейка – это всегда отдельная квартира, что, по мнению журналистов середины 1970-х годов, обеспечивало ей высшую ступень на своеобразной лестнице «жилищного благополучия» в среде молодежи. Из малосемеек формировались дома – по сути дела, общежития квартирного типа. Их тоже называли малосемейками. В общем, количество слов, касающихся новых форм жилья, в конце 1960-х – начале 1970-х годов увеличивалось. Более того, фольклор в это время зафиксировал появление неологизма с корнем «хрущ». Об этом свидетельствует следующий анекдот: «Есть ли в СССР трущобы? – Нет, только хрущобы». Остроумно, ядовито, но малоинформативно и пока еще не имеет места в пространстве подцензурного языка. Одновременно официальный лексикон неологизмов, имеющих отношение к типовому жилью, продолжал расширяться.

Крокодил. 1963. № 20. Рисунок Е. Ведерникова

Крокодил. 1964. № 16. Рисунок А. Елисеева и М. Скобелева. В последний год правления Хрущева над кукурузой уже иронизируют

В начале 1980-х в прессе и подцензурной литературе уже использовалось слово «пятиэтажка» – «жилой дом в пять этажей». При этом в литературных и публицистических текстах это не просто пятиэтажное здание, каких было немало и до хрущевских архитектурных реформаций, а непременно типовое и панельное. Такой вид строений даже иногда называли «пятиэтажниками». И все же само слово «хрущевка» – по-прежнему персона нон грата в официальном лингвистическом поле.

Все меняется в начале 1990-х. Каждый постперестроечный справочник по русскому языку стал включать неологизм, образованный от корня «хрущ». Лингвистическое новообразование вошло в многочисленные переиздания словарей Ожегова, который скончался в 1964 году. Его соавторы определили «хрущевку» как «стандартный пятиэтажный дом с малогабаритными квартирами [по имени Н. С. Хрущева, при котором в городах велась массовая застройка такими домами]». Это слово отнесено к разряду разговорной, бытовой лексики. Как элемент русского арго (жаргона) уже в 1994 году расценил название типовых зданий известный лингвист Владимир Елистратов.

Сравнительно долго сопротивлялись легализации подобных жаргонизмов авторы словарей «Новых слов и значений». Лишь в 1997 году они включили