Читать книгу "Удобрения делай сам или круговорот высоких урожаев - Юрий Иванович Слащинин"

биогумус — ещё не значит гарантировать хороший урожай. Считайте, что выполнена лишь треть работы, хотя, конечно, и очень важной. Давайте приступим ко второй части дела.

Поскольку речь пойдёт о самом главном, что обеспечивает получение высоких урожаев, о том, что вам предстоит хорошо запомнить, а прежде — понять, я вынужден воспользоваться своим писательским ремеслом и провести вас путями поиска истины от одного слагаемого к другому.

А начну я с детских воспоминаний, которые имеют прямое отношение к нашему предмету.

Это были тяжёлые годы Великой Отечественной войны. В деревнях народ жил, в основном, за счёт того, что получали с огородов.

И всякий раз, когда закладывали в погреб картошку, моя бабушка Марфа и её старшая дочь Васёна находили в нём местечко для того, чтобы пристроить корзину с «Богородской землёй».

Земля была, как земля, обычная, огородная. И накапывали её где–нибудь рядом с калдой — загородью, где летом держали корову. За калду навоз перекидывали, чтобы потом по огороду разносить. И вот эту–то пронавоженную землицу и клали в корзину, называя ее «Богородской».

Однажды, когда мне впервые поручили накопать за калдой «Богородской» земли, я спросил: «А зачем брать червивую землю? Лучше набрать её с морковных грядок».

Помню, как тётя Васёна удивилась такому моему выступлению и, усевшись на ведро, позвала бабушку.

— Мам, ты слышишь, что Юрка–то говорит? Бабка слышала. Она перестала копать картошку, воткнула в землю лопату и, повесив на черенок свою косынку, принялась расчёсывать гребёнкой седые волосы, глядя, при этом, в какую–то только ей видимую даль.

— Освящённая земля. Когда мы с твоим дедушкой Василием построились тут, из Петровского батюшка приезжал. Обошёл он все избы, хутора, осветил их.

— И колодец?

— И колодец, и все постройки, и огороды. Вышел вот сюда и сказал: «Хорошая земля вам досталась, береги её, молодка.

Я её освятил, а ты с этого места каждую осень набирай землицы, сколько можешь отнести, корзину или поболе, и храни её вместе с картошкой в погребе.

А весной, перед тем как начнёшь копать грядки, разбросай сбережённую землицу, да молитву во славу Богородицы прочитай. Вот и будет у вас господняя благодать всегда.

У других может ничего не вырасти, а вы всегда с урожаем будете».

Глянув на меня, бабка, улыбаясь лукаво, добавила;

— Сколько морковки перетаскал с нашей грядки, когда её ни у кого ещё не было?

— И у Сморчковых тоже было всегда много морковки. И у Гариных, и у… — начал я, было, перечислять всю нашу родню…

— Потому и было, что у них тоже освящённая земля.

— А у Суриных почему не святая земля?

— Приезжие они, встряла в разговор тётя Васёна. — И церкви в Петровском теперь нет, некому святить. Их агроном учит.

— У Суриных вот такая морковка, — я показал мизинец. Давайте я им тоже накопаю священной земли и отнесу.

Бабка молчала, уставившись на меня, не зная, что сказать. Выручила её тётя Васёна.

Она порывисто поднялась, обняла меня за плечи и стала объяснять, что наша земля всё равно не поможет Суриным, потому что они не веруют в Бога и не станут ни хранить эту землю, ни вносить её на грядки, и вообще обсмеют меня, а то ещё и в школу донесут, что пионер верит в бабушкины сказки.

Последний довод оказался для меня самым убедительным и надолго пресёк мой порыв по раздаче «Богородской земли».

До зрелых лет я не понимал, в чём секрет «Богородской земли», почему она прибавляет урожай. Может быть, вообще без удобрений обходиться, а святить землю, как тот батюшка, и сохранять её до весны в корзинах?

Со временем, сообразил, что батюшка тот был человеком большого ума. Землю–то он освятил около калды, принавоженную, значит, наполненную живым веществом.

И вряд ли он чего–нибудь добился бы, если бы стал объяснять моей безграмотной бабаке о бактериях и их роли в формировании урожая. А он, по–своему, верой, спасал наш хутор от голода. Так, наверное, и было.

Но зачем хранить в погребе эту землю? Разве мало бактерий в самой земле, в каждом напёрстке которой, как пишут, их больше, чем жителей в Москве?

Встреча с Пономарёвым, участие в его экспериментах невольно воскресили былое, и я рассказал ему эту мою историю. Он посмеялся и сказал, что у них в роду женщины тоже так делали, а мужикам–пшеничникам баловаться было не с руки.

В заботах о большом хлебе страны Пономарёв искал нечто такое, что сразу решило бы все проблемы. И, как ему казалось, нашёл — бурый уголь. Мы завозили ангренский бурый уголь, молотками дробили его в порошок и этим порошком пересыпали соломенно–лиственную массу, затем всё это вносили в почву под урожай будущего года.

— Уголь для бактерий, как сахар для людей, — повторял Пётр Матвеевич. — И даже полезнее. В нём не только углерод, но и водород, кислород, азот, сера и все остальные элементы, необходимые для жизни растений. Юрочка, это клад. Бурый уголь спасёт Россию от голода.

Я верил ему. Не верить было нельзя, когда я видел результаты: из одного зёрнышка вырастало по 40-50 стеблей пшеницы. Листья — почти в два пальца шириной, стебли толстые, крепкие. Колосья туго набиты крупным зерном.

Вот он — фантастический урожай, в выращивании которого и я принимал участие.

К сожаления, все наши усилия заинтересовать опытом Пономарёва тогдашнее правительство были тщетными. Да, создавались комиссии, приезжали, восхищались, цокали языками, обещали всяческую поддержку, но всё этим и заканчивалось.

Никто Пономарёву не помог. А мне в Госплане УзССР и в ЦК КП Узбекистана устроили выволочку, чтоб и впредь не пропагандировал идеи Пономарёва.

Попутно объяснили, что Узбекистан уже является основным поставщиком хлопка для СССР и не может становиться ещё и его житницей.

Вот когда сибирские реки потекут в Аральское море, тогда, быть может, разработки Пономарева понадобятся.

Словом, ни Рашидов, ни Брежнев, ни Горбачёв опытом Пономарёва не заинтересовались. Как, впрочем, и нынешнее правительство России.

Поэтому, люди российские всех наций и народностей, рассчитывать нам надо только на себя. Вам передаю всё, что узнал у Пономарёва Петра Матвеевича, от других народных опытников, прогрессивных учёных, к чему пришёл сам путём обобщения полученных знаний и собственных догадок.

Когда не стало моего учителя П. М. Пономарёва, к которому всегда можно было обратиться за готовым ответом, я осознал себя морально ответственным перед учителем и перед теми знаниями, которые от