Читать книгу "Соратники Иегу - Александр Дюма"

Золото находилось в руках евреев и в церквах.

Чтобы извлечь его из этих рудников, мало было одного короля: требовался папа.

Вот почему Филипп Красивый, великий мастер добывать золото, решил обзавестись собственным папой.

После кончины Бенедикта XI состоялся конклав в Перудже; французские кардиналы были там в большинстве.

Филипп Красивый устремил свой взор на архиепископа Бордоского Бертрана де Го. Он назначил ему место встречи в лесу, в окрестности Сен-Жан-д'Анжели.

Бертран де Го не преминул явиться в указанный час.

Король и архиепископ присутствовали на мессе и в момент возношения святых даров торжественно поклялись соблюдать нерушимую тайну.

Бертран де Го еще не знал, в чем дело.

По окончании мессы король сказал:

— Архиепископ, я властен сделать тебя папой!

При этих словах Бертран де Го бросился к ногам короля.

— Что я должен для этого сделать? — спросил он.

— Оказать мне шесть услуг, которые я у тебя попрошу, — ответил Филипп Красивый.

— Тебе повелевать, а мне повиноваться! — проговорил будущий папа.

Это уже было началом пленения пап.

Король поднял Бертрана де Го и поцеловал его в губы.

— Вот какие обещания ты должен мне дать, — начал он. — Во-первых, ты примиришь меня с Церковью и добьешься, чтобы мне простили мой проступок в отношении Бонифация Восьмого.

Во-вторых, ты вновь допустишь меня и мою семью к причастию, от которого меня отлучил римский двор.

В-третьих, ты предоставишь мне в моем королевстве на пять лет десятину, взимаемую в пользу духовенства, чтобы я мог возместить издержки, связанные с войной во Фландрии.

В-четвертых, ты изгладишь память о папе Бонифации Восьмом.

В-пятых, ты восстановишь в кардинальском достоинстве мессиров Джакомо и Пьетро Колонна.

Что касается шестого обещания, то в свое время и в надлежащем месте я сообщу тебе о нем.

Бертран де Го поклялся осуществить упомянутые одолжения, обещанные королю, а также шестое, неведомое ему.

Последним пунктом, который Филипп не решился выговорить, было обязательство уничтожить тамплиеров.

Сверх обещания и клятвы, произнесенной над corpus Domini[2], Бертран де Го оставил королю в качестве заложников своего брата и двух племянников. Король со своей стороны поклялся возвести его на папский престол.

Эта сцена, разыгравшаяся в сумраке леса, скорее походила на вызов колдуном злого духа, чем на соглашение между королем и папой.

Интронизация папы, вскоре после этого происходившая в Лионе и знаменовавшая собой порабощение Церкви, как видно, была неугодна Богу.

Когда проходила торжественная процессия, обрушилась стена под тяжестью взобравшихся на нее зрителей, король был ранен, а герцог Бретонский убит.

Папа был повержен на землю, его тиара покатилась в грязь.

Бертрана де Го избрали папой под именем Климента V.

Климент V исполнил все обязательства Бертрана де Го.

Филипп был признан невиновным; он и вся его семья были допущены к причастию; пурпур вновь осенил плечи Колонна; Церковь обязалась оплатить расходы на фландрские войны и на крестовый поход Филиппа Валуа против греческой империи. Память папы Бонифация VIII была если не окончательно истреблена, то, во всяком случае, очернена; стены Тампля были снесены, а тамплиеров сожгли на земляной площадке перед Новым мостом.

Все эти эдикты — они уже не назывались буллами с тех пор, как их стала диктовать светская власть, — были подписаны в Авиньоне.

Филипп Красивый стал самым богатым из французских королей; он обладал неисчерпаемой казной: то был его папа. Он купил папу и пользовался им вовсю, бросал его под пресс, и подобно тому, как из-под пресса текут вино и сидр, из папы текло золото.

Папство, в лице Бонифация VIII получившее пощечину от Колонны, теперь в лице Климента V отказалось от господства над вселенной.

Мы уже рассказали о том, как кровавый король и золотой папа пришли к власти. Всем известно, как они ушли из мира.

Жак де Моле с высоты костра призвал их обоих на суд Божий в течение года. То yEpov otрvлла, — некогда сказал Аристофан («Умирающие, убеленные сединой, обладают духом сивиллы»).

Климент V ушел первым; он увидел во сне, что его дворец объят пламенем.

«С той поры, — пишет Балюз, — он стал тосковать и протянул недолго».

Семь месяцев спустя пришел черед Филиппа. Одни уверяют, что он умер на охоте, поверженный на землю кабаном. Эту версию принимает и Данте, говоря:

Там узрят, как над Сеной жизнь скудна,

С тех пор как стал подделыциком металла

Тот, кто умрет от шкуры кабана…[3]

Но Гийом из Нанжи сообщает, что смерть короля-фальшивомонетчика носила совсем иной, таинственный характер.

«Филиппа подтачивал недуг, неведомый врачам, — говорит он, — и король угас, к немалому удивлению всего света, меж тем как ни его пульс, ни моча не выдавали причину грозившего смертью недуга».

Король беспорядочный и суматошный, Людовик X, по прозвищу Сварливый, взошел на престол после своего отца Филиппа Красивого, папа Иоанн XXII — после Климента V.

В те годы Авиньон стал воистину вторым Римом. Иоанн XXII и Климент VI освятили царившую там роскошь. Велико было там нравственное разложение: в Авиньоне воцарились разврат и изнеженность. Вместо башен, снесенных легатом замка святого Ангела, Эрнандес де Эреди, великий магистр Иерусалимского ордена иоаннитов, опоясал город стенами. Авиньон наводнили распутные монахи, которые превратили священные обители в притоны роскоши и разврата, и красавицы-куртизанки, похищавшие бриллианты из тиары и украшавшие ими свои браслеты и ожерелья. Наконец, туда долетало эхо Воклюза — звучали страстные и мелодичные песни Петрарки.

Так продолжалось до воцарения Карла V, короля мудрого и благочестивого, который решил положить конец этому позорищу, и послал маршала де Бусико, повелев ему изгнать из Авиньона антипапу Бенедикта XIII. Но последний, при виде армии французского короля, вспомнил, что, прежде чем стать папой под именем Бенедикта XIII, он был военным и именовался Пьером де Люна. В течение пяти месяцев он защищался, самолично наводя на врага с высоты башен своего замка боевые орудия, куда более смертоносные, чем его папские анафемы. Наконец он вынужден был бежать из города потайным ходом, став причиной разрушения сотни домов и смерти четырех тысяч авиньонцев. Он направил стопы в Испанию, где король Арагонский предоставил ему убежище. Там, всякое утро, стоя на башне меж двух священников, представлявших собой его коллегию, он посылал миру благословения, не принося ему пользы, и отлучал от Церкви своих врагов, не принося им вреда. Чувствуя приближение смерти и опасаясь, что раскол умрет вместе с ним, он возвел двух своих викариев в сан кардинала, поставив условием, что после его кончины один изберет другого папой. Избрание совершилось. Новый папа день-другой возглавлял раскол при поддержке избравшего его кардинала. Но затем оба они вошли в сношение с Римом, принесли публичное покаяние и вернулись в лоно святой Церкви: один в сане архиепископа Севильского, другой в сане архиепископа Толедского.