Читать книгу "Смертельный инструмент ацтеков - Наталья Николаевна Александрова"

работал, а то прямо не знаю, как бы я справился! Всегда ей говорил, что худеть надо. На улице никого не было, и я дотащил мешок до соседнего дома. Дальше уже сил не хватило. Ну и бросил в мусорный контейнер…

Лебедкин аккуратно записал последние слова Барсукова, дал ему подписать протокол.

Поставив внизу листа подпись, Барсуков поднял глаза на капитана, потом перевел взгляд на Дусю.

– А вы знаете, мне и правда стало легче! Как будто камень с души свалился! Ну, теперь я могу идти?

– Да что вы? – Лебедкин изобразил удивление. – Теперь мы вас отведем в камеру.

– Как – в камеру? Я ведь вам все честно рассказал!

– Мы это непременно учтем, не сомневайтесь. Но даже если ваш рассказ правдив – он подпадает под несколько статей Уголовного кодекса. Найдя гражданку Ромашкину, вы не вызвали ни «Скорую», ни полицию, избавились от ее тела…

– Какую «Скорую»? Она ведь была давно мертва!

– А вы что, Барсуков, врач? Вы что, можете достоверно установить факт смерти?

– Да тут и врачом быть не надо!

– Короче, сейчас вы пойдете в камеру, а завтра мы продолжим разговор!

Барсуков очень выразительно взглянул на Дусю, но та отвела взгляд.

На следующее утро, прежде чем явиться на работу, капитан Лебедкин позвонил в дверь бдительной гражданки Рыжиковой. Всю ночь ему не давала покоя мысль об отъезде Барсукова в командировку, интуиция говорила ему, что в этом и зарыта собака.

Лебедкин снова нажал на звонок.

За дверью послышались шаркающие шаги, и немного невнятный голос проговорил:

– Фто там? Это ты, Липа, в такую рань?

– Откройте, Татьяна Степановна! Это капитан Лебедкин! Мы с вами в отделении полиции разговаривали!

Замок щелкнул, дверь открылась. На пороге стояла неподражаемая гражданка Рыжикова, облаченная, разумеется, в малиновый шелковый халат с золотыми разводами.

Она проговорила, стыдливо прикрывая ладонью рот и сильно шепелявя:

– Это вы, товарифь капитан… а я вас не фдала так рано… подофдите минутку, я сейфас…

– Что? – переспросил Лебедкин. – Ах, сейчас…

Рыжикова метнулась в ванную комнату и почти сразу вернулась, гордо щелкая зубами и больше не закрывая лицо. Капитан понял, что она вставила зубной протез.

– Да, так извините, что я так рано, – начал Лебедкин. – Я к вам до работы…

– Это ничего. – Глаза Рыжиковой радостно блестели. – Вы ведь его все-таки арестовали!

Эти слова прозвучали не как вопрос, а как утверждение, и Лебедкин подумал, откуда эта особа все так быстро узнала.

– Ну, во-первых, я хотел поблагодарить вас за бдительность, – проговорил он довольно кислым тоном. – А кроме того, я хотел задать вам еще несколько вопросов…

– Это пожалуйста, это я всегда! Это мой гражданский долг! Только что же мы в прихожей-то стоим, пойдемте хоть на кухню. Я вас чаем напою. Хотите чаю?

– Хочу, – признался Лебедкин.

Он подумал, что за чаем разговор пойдет легче. Кроме того, он не успел сегодня позавтракать.

Кухня у Татьяны Степановны была довольно тесная. Капитан кое-как примостился за столом, хозяйка разместилась напротив него и проговорила восторженным тоном:

– Вот говорила же я вам, что он ее убил! Так по-моему и получилось. Я все тут вижу и слышу, мимо меня никто не пройдет! Даже муха, как говорится. И как ссорились они, я слышала… и даже как он к ней руку приложил… так что вы, главное, ко мне прислушайтесь! Мои слова самые надежные!

– Да? – перебил ее Лебедкин язвительно. – А как же вы не услышали, что Барсуков после этой ссоры уехал?

– Что?! – Рыжикова опешила, растерянно захлопала глазами и уставилась на капитана. – Как уехал? Куда уехал? Почему уехал? Не может такого быть!

– А вот и может! Он тем же вечером уехал в Москву в командировку. И билет у него имеется, и с московской фирмой мы уже созвонились, они его слова подтвердили. Утром приехал, все свои дела переделал и в тот же день вернулся вечерним «Сапсаном». Так что не все вы замечаете, Татьяна Степановна!

– Ох, неужели прозевала? – расстроилась хозяйка.

Чтобы загладить свой промах, она налила капитану чаю и поставила перед ним тарелку с плюшками.

Голодный Лебедкин взял одну, вонзил в нее зубы и расстроился – плюшки были черствые. И вообще невкусные, пахли несвежим маслом, и корицы в них положить явно пожалели. Вот вчера Дуся принесла выпечку! Да, не всегда богатые плачут, если такие плюшки каждый день есть можно…

– Это все потому, – продолжила Рыжикова, подперев щеку кулаком, – что племянница мне позвонила, Дарья… минут сорок мы с ней проговорили… вечно она не вовремя звонит! Про здоровье мое расспрашивала, а это – долгий разговор. Двумя словами тут не отделаешься. Так что виновата, может, и пропустила я, как он ушел. Но остальное все я точно расслышала – и как ругались они, и даже как он ей по лицу припечатал…

– Ну, это-то как вы могли расслышать? Что конкретно по лицу? Или вы, извиняюсь, подглядывали? – Лебедкин обрадовался, что можно отложить плюшку.

– Ну, мне просто обидно слышать от вас такие слова! У меня в жизни такой привычки не было, чтобы подглядывать! Если случайно что увижу – это бывает, так ведь это совсем другое дело, а чтобы подглядывать – такого никогда не было!

Лебедкин уже утомился от ее болтовни, но он все же хотел вычленить из нее какой-то смысл, поэтому продолжил:

– А если вы не подглядывали, откуда же знаете, что он ее ударил и что именно по лицу?

– Что ударил – это слышно было: она, Марьяна, вскрикнула, а потом звук такой был, как будто упало что-то. Или кто-то. А кто мог упасть, кроме нее? Или, наоборот, сперва упала, а потом вскрикнула… вот точно не могу вспомнить. А что он ее именно по лицу ударил – это я на следующий день увидела…

– Как это? – насторожился Лебедкин.

– Да как? Обыкновенно. Я на следующий день кофту хотела постирать. У меня такая кофта хорошая есть, малиновая…

– Кто бы сомневался!

– Хорошая, только линючая очень. Если ее стирать, непременно потом нужно в уксусе прополоскать, чтобы не полиняла. А я хватилась – уксуса-то в доме и нет! Ни капли! Ну, тогда и пошла к Марьяне – может, думаю, у нее есть.

– И что?

– Ну, она мне открыла – а сама лицо платком прикрывает. Но я все равно разглядела – синяк у нее под глазом. И на щеку спускается. Так что однозначно он ей накануне влепил… Я, конечно, спрашивать не стала – зачем, когда и так все ясно…

– Значит, вы точно видели в тот день Марианну Ромашкину?