Читать книгу "Вернуться - 3 - Альберт Кириллов"

в такой жопе живем. А ведь могли пить баварское, — лично он слышал несколько раз подобное от молодежи, особенно когда стоял в очереди в сберкассу или в поликлинике.

Он не понимал, что же такого произошло в стране. Почему так всё изменилось? Ведь они победили страшную угрозу миру, потеряв миллионы своих людей. И вот сейчас…

— О! Старый козёл! — раздался мужской голос.

Командир разведроты 1 Украинского фронта, бравший Берлин в 1945 году, был не так чтобы стар — всего 73 года, и находился, если можно так сказать, в нормальной для его возраста физической форме. Выглядя лет на шестьдесят, поджарый и подтянутый. Вот только перебитая пулей берцовая кость в 1952 году на территории Западной Украины давала о себе знать.

Услышав знакомый, а от этого особенно неприятный для него голос, Матвей Сергеевич внутренне похолодел и сжал зубы. Ожидая очередных внезапно появившихся проблем.

Трое местных маргиналов, по 25–26 лет, нигде на работающих, проживающих в одном с ним доме, вдруг решили, что деньги можно получать простым и непыльным способом — отбирая пенсию у особо беспомощных стариков, возвращающихся с полученными деньгами домой из Сберкассы.

У одного из них родители умерли несколько лет назад, у двух других — оба родителя беспробудно пили, устраивая постоянные пьяные ночные «концерты».

Месяц назад они пытались отобрать у Матвея Сергеевича пенсию, но старый солдат дал им неплохой отпор. Не дав им ограбить себя. Правда после этого целую неделю отходил от всё-таки доставшихся ему тумаков. В милицию он не пошел, посчитав, что бесполезное это дело. У одного из них дальний родственник как раз работал в их районном отделении, так что жаловаться было практически бессмысленно. Уже было пару подобных случаев с другими пенсионерами. И как вывернули: изначально эти вымогатели просто просили деньги, не угрожая, но всячески показывая, что готовы применить силу. Бабуля и один дед сами отдали, а когда пришли в милиции, то там им сказали, что раз сами отдали, то и дел никаких не будет…

— Ну что, старый урод, пора платить по долгам, — заявил один из них — Сергей по кличке Щербатый. — А будешь сопротивляться, мы твою внучку и её дочку на «хор поставим» (групповое изнасилование, — вор. жаргон).

Жена Матвея Сергеевича умерла несколько лет назад. Единственная их дочка Мария, много лет назад уехала жить с новым мужем на Дальний Восток, оставив им их «кровиночку» — внучку Юлию. Позже написав, что она строит «новую» жизнь и просит её больше не беспокоить. Сама больше не писала, а на их письма не отвечала.

Она достаточно удачно вышла замуж за хорошего парня по имени Виктор, но три месяца назад тот неожиданно погиб: в результате несчастного случая на производстве.

Собственники небольшого завода ЖБИ, у которых погибший работал, оформили документы так, что виновником в гибели оказался сам Виктор. И хозяева завода отказался платить Юлии деньги за гибель кормильца. Все их жалобы во все инстанции ни к чему не привели.

Из общежития, где внучка жила с мужем и дочкой, её выселили, из-за того, что оно предоставлялось их семье пока муж работал, а теперь — увы…

Вот таким образом на руках у старого ветерана неожиданно образовалась Юлия с пятилетним ребёнком на руках. И всё бы ничего, он был только рад, хотя приходилось ютиться втроём в однокомнатной квартире чуть больше двадцати квадратным метров. Только вот с деньгами… Юле приходилось работать уборщицей в их и двух соседних домах, получая мизерные деньги. И только его пенсия как-то давала им возможность выживать.

Воровской жаргон Матвей Сергеевич знал не понаслышке, так что услышав подобное про дочь и внучку просто вспыхнул и его трость, на которую он опирался при ходьбе, врезала прямо по зубам сказавшему такое.

— А-а-й, фля… Он мне фуб фыбил, — завопил Щербатый, у которого и так зубов не хватало, а тут ещё два вылетело. — Бейте уфода! — крикнул он своим корешам.

Двое подельников неуклюже бросились на старика, пытаясь его ударить или повалить, но дед неплохо оборонялся от двух нападавших на него. Применяя свою палку в качестве оборонительного средства.

Сейчас не то время, а то бы он… Не война, чай. Убивать их он морально не был готов. А тут ещё дико разболевшаяся нога, совсем не вовремя подвернувшаяся на снегу со льдом…

Увидев, что дед поскользнулся и упал, получившие несколько раз достаточно чувствительно по ногам и руками, гопники с радостью бросились к лежавшему и стали пинать его ногам.

Матвей Сергеевич, упав на землю, сжался в позе эмбриона, зная, что так меньше нанесут повреждений. Себя ему было не жалко. Жизнь и здоровье внучки с правнучкой — вот его абсолютный приоритет!

— Сергей, ты поосторожнее давай, не дай бог ещё убьешь, — вдруг рядом с избивавшими троицей раздался чей-то мужской голос.

Щербатый сплюнув кровь, ещё раз пнул деда. Мелкий грабитель не стал лезть в драку, когда увидел, что дед ловко обрабатывает палкой его корешей. Но моментально присоединился, когда дед упал, а кореша стали его запинывать.

— Милиция, вы что, не видите! Ветерана бьют, — сверху из одного из окошек здания раздался громкий женский голос.

— Викторовна, не ори, — ответил её тот же мужской голос.

Рядом с троицей гопников остановились два сотрудника милиции, только что подошедших к свалке: один толстый, лет тридцати, а второму около 25 лет.

— Егор! Я твоему начальству нажалуюсь! — продолжала возмущаться женщина. — До самого начальника твоего дойду.

Старший милиционер скривился, но потом сказал:

— Сергей! Кончай давай, — потребовал он от Щербатого.

Удары по телу старика уменьшились, но всё ещё продолжались…

* * *

— Блин, меня-то чего с собой взяли, — ворчал Роман, везущий Германа с Костроминым на своей машине. — Потом разговоров будет, что я против своих работаю.

Они уже подъезжали к месту — по адресу, который был указан в заявлении. Может метров пятьдесят осталось, как вдруг…

— Крак! — передняя дверь машины, где сидел Герман, вылетела наружу: язычок замка просто не успел выйти из паза, когда Герман дернул ручку открывания двери на себя, а потом с силой ударил плечом в дверь.

— Бля! — только и смог сказать Роман, когда понял, что дверь его любимой машины вырвана с «мясом» из кузова.

Герман увидел, что на улице трое гопников напали на старика, который ловко оборонялся, но через десяток секунд, выведя одного из строя и угостив двух молодых, — старик поскользнулся, а молодые уроды стали пинать его ногами.

При этом, рядом стояло двое сотрудников милиции, которые почему-то ничего не предпринимали, чтобы прекратить этот происходящий беспредел.

— Герман, моя машина! — но тот на всех парах нёсся в сторону группы людей. — Капец! Лишь бы без трупов, — Роман пятой точкой ощутил, что сейчас будет что-то плохое, пока изумлённый Костромин хлопал глазами.

* * *

— Ох! — этот удар был особенно болезненный, судя по всему ему сломали ребро, и ветеран сжался ещё сильнее, ожидая очередного удара и…

Раздалось пару смачных ударов, а потом:

— Бля, ты кто?

— Ай, бля…

— Шмяк! Бах! Уй-я! — раздались странные звуки рядом со скрючившемся в позе эмбриона старике.

— Прости отец. Поздно я! — раздался молодой голос, правое запястье Матвея Сергеевича осторожно обхватили будто стальные тиски, а потом плавно подняли его на ноги.

Перед ним стоял молодой парень, пристально вглядывающийся в пиджак, видимый из-под старенького пальто. Полы которого разметались в результате избиения, показывая колодки орденов на груди.

Последний нормальный пиджак, что остался у деда, так что он его одевал, когда шел в какое-то официальное место — в больницу или сберкассу, например, откуда он возвращался с пенсией.

— Три Славы! Батя, да ты монстр! — уважительно кивнул ветерану парень. — И изначально показал этим уродам, где раки зимуют.

— Воевал, немного, — прокряхтел орденоносец, болезненно прижав правую руку к боку, откуда отдавало особо сильной болью.

— Да ты охренел. Тебя посодют! — раздался голос со стороны. — Ты на милицию напал. На государство, в моём лице! — пафосно и достаточно глупо, заявила полная фигура в милицейской форме, поднимающаяся с земли. На лице с правой стороны резко опухала на глазах щека.

Матвей Сергеевич с изумлением смотрел на тела трех поверженных хулиганов, а также на ещё одного милиционера, ворочающегося на земле, но пока, не делавшего попыток встать.

— Государство, ты⁈ Да я тебе сейчас твою жирную