Читать книгу "Царица Теней: возвращение Персефоны - Инна Ласточка"

лучи его задора рассеивают туман. Шорохи и шёпот исчезают без следа, ощутив дерзкую и яркую ауру Вестника Богов. Гермес не только посланник Олимпа, он проявление воли Зевса, отражение его дум и желаний, преданный своему делу и в то же время свободный как полёт мысли.

Аид появляется позже. Он одет в высокие сапоги, тёмно-синие брюки, синий с золотом сюртук и плащ, который тянется за ним длинным шлейфом, а скипетр оставляет тихий стук при соприкосновении с полом. На колоннах и стенах от каждого шага Аида появляется морозный узор, заполняя собой всё вокруг, хрустит под ногами, как кости смертных, которые уже никогда не вернутся в мир живых. Воздух леденеет, не оставляя возможности свободно дышать. Фигурная изморозь достигает ног Гермеса и расступается, когда он с усмешкой приподнимается над ней на своих крылатых модных кедах. Гермес, против Аида, одет как современный подросток и на деле является именно таким — дерзким, открытым, вредным: чёрные джинсы, белая футболка и эфемерные крылья за спиной составляют его нехарактерный для бога образ. Гермес не боится Аида, и он, совершенно искренний в своих намерениях, не задумываясь, шутит над ним.

— Аид, величественный и устрашающий, — Гермес изобразил притворный ужас, увидев его, — как и всегда, — и театрально поклонился, кувыркнувшись в воздухе, — какая невероятная честь видеть тебя.

Аид не ответил. Он молча прошёл к трону и сел, становясь похожим на собственную статую в одном из немногих своих храмов. Гермес, любимчик Зевса и бог, возводящий дерзость в абсолют, часто раздражал Аида, впрочем, как и остальных богов, но так же и веселил. Гермесу прощалось всё. Ему можно было простить всё. Поэтому Аид не реагировал, он привык давать Гермесу вдоволь повеселиться, чтобы в награду получить правдивую и действительно ценную весть. Хотя сегодня само появление Гермеса уже сулило хорошие новости. Значило ли это, что Зевс готов к переговорам, или что на Олимпе нет паники по поводу его освобождения, было совершенно не важно, ибо Вестник богов, переступив порог дворца Аида, точно дал понять — всё идёт по плану.

— Встречаешь меня, будто никогда не покидал этого места, — не унимался Гермес, — а я предполагал, что после тысячелетий разлуки ты будешь занят изучением рукописей Эроса-младшего в стиле «Как снова влюбить в себя жену за десять шагов?»…

Аид сжал руку на скипетре до побелевших костяшек и медленно поднял на Гермеса взгляд.

— Зевс шлёт какие-то вести?

— Нет… — улыбнулся Гермес.

Аид удивлённо приподнял бровь. Ему не нужно было спрашивать, он знал, что Вестник Богов и без того всё расскажет ему.

— Ариана и Марк…

— Смертные? — уточнил Аид.

— Полубоги. Наследница семьи носителей под охраной «Протекта» и сын Артемиды.

Аид, насторожившийся было, расслабился и откинулся на спинку трона, сделав жест рукой, означающий, что Гермес может продолжать говорить.

— Мне нечего сказать, — Гермес беззаботно рассмеялся и, соединив ладони в кокон, выпустил оттуда золотую бабочку.

Бабочка вспорхнула высоко к потолку, сделала круг по залу, освещая позолотой колонны, и опустилась на один из зубцов скипетра Аида, тут же рассыпалась искрами и сложилась в серый пергаментный свиток, перевязанный чёрной лентой. Аид поймал свиток в руку.

— Только в руках получателя раскроется суть письма, — пояснил Гермес.

— Благодарю. Мне известно, как это работает.

Пока Аид читал послание, Гермес с интересом разглядывал его. Гермес всегда почитал двух старших братьев из троицы равно как своего отца, и в то же время знал, что Аид — это тот, от кого ни в жизни, ни в смерти ему не удастся скрыться, если он нанесёт ему действительно серьёзное оскорбление. Ссоры богов его не волновали, он не участвовал в той войне и не собирался ввязываться в эту. И да, он мог позволить себе шутить хотя бы потому, что состоял в браке с верной сторонницей Аида, спорном браке**, от которого Олимпийцы были не в восторге.

— Поразительно! Аид, великий и всемогущий, так быстро освоился в современном мире.

— Мы боги, — не отвлекаясь, ответил Аид, — не неси чушь.

— А зачем ещё я пришёл, если не нести чушь? — наигранно серьёзно спросил Гермес. — Между прочим, Многоликая так и считает… ставлю все оставшиеся в мире драхмы на то, что ты уже спрашивал у неё совета на мой счёт.

Аид поднял на него взгляд и не отводил его до тех пор, пока пергамент с письмом не сгорел прямо в его руке синим пламенем.

— Ух, вот это взгляд! Вот это я понимаю! — ликовал Гермес. — Я прямо слышу твой голос, — он изобразил важную позу и продекламировал: — О, презренный, если сейчас же твои уста не прекратят источать яд, я прикажу Харону утопить тебя в Стиксе.

Ни один мускул на лице Аида не дрогнул, он даже не моргнул, а голос, которым он сказал свою следующую фразу, прозвучал равномерно и серьёзно.

— В древнем Риме гонцам врага отрезали голову и отправляли её в колеснице вместе с письменным ответом…

— Геката тебе спасибо не скажет, — усмехнулся Гермес, спустился на пол и поклонился снова, на этот раз по-настоящему вежливо. — Что мне передать полубогам?

— Скажи, я принял их слова к сведению и ценю, что они сообщили мне это. Я так же согласен на условия, которые они предлагают… — он постучал пальцами по скипетру, — и ещё… Зевсу… Передай ему, что я прошу отсрочки на две полных луны, по истечении которых у меня появятся нужные доказательства в мою защиту.

Гермес долго молчал, водя ногой по полу, потом выпрямил плечи, словно решился на что-то, и вдруг преклонил колено. Он опустился в поклоне, который не использовали с тех времён, когда Аид ещё не был женат, когда смертные ещё не познали гнева Зевса и жили счастливой жизнью.

— Возьму на себя ответственность сказать, что Зевс желал бы во всём разобраться, но мнение богов очень важно для него, и он не хочет идти против большинства. Боюсь, он не станет слушать твоей просьбы.

Аиду несвойственно было говорить о своих догадках, он не жил на Олимпе и плевал на то, что думают о нём боги, но сейчас на кону стояло слишком много… следовало просчитать каждый шаг.

— Пусть сделает усилие над собой. Скажи, что всё может повториться, если он не перестанет быть правителем, трясущимся за собственный трон, и не станет тем, кем был всегда… Младшим братом, Повелителем Земли и Неба, громовержцем, воплощением порядка…. Как сын, ты мог бы напомнить ему, кто он такой. И кто я.

— Увы, — крылышки на бейсболке Гермеса печально опустились, — если кто-то и может напомнить ему об этом,