Читать книгу "Миланский вокзал - Якопо Де Микелис"

из колонн западного крыла галереи. Было непонятно, шутят они или спорят, но Меццанотте хорошо знал, что, когда дело касается алкоголиков, которые обычно ночуют на станции, одно легко перетекает в другое. Среди них была Амелия, пожилая бродяга, прожившая на вокзале несколько лет. Рикардо знал ее как свои пять пальцев. Лохматая и костлявая, с косматым пучком седых волос, она везла свои пожитки в шаткой тележке, с которой никогда не расставалась. Хотя на первый взгляд Амелия могла показаться хрупкой старушкой, она была совсем не беспомощной: злой как змея и ужасно мстительной. Поэтому следовало дважды подумать, прежде чем сделать что-то, что может ей не понравиться. Но у нее была слабость – она сходила с ума от шоколадных конфет, и именно на этом Меццанотте ее и подловил, использовав сладкий шорох оберток «Бачи Перуджина» и «Ферреро Роше», чтобы завоевать ее доверие и завербовать в информаторы.

Не замедляя шага, он вошел в билетные кассы, как обычно чувствуя себя на мгновение маленьким и незначительным в этих огромных пространствах. Свод величественного зала, украшенного фризами и барельефами, был головокружительно высок – более сорока метров. Снаружи он напоминал своего рода купол, который был самой высокой частью всего здания и чем-то отдаленно смахивал на астрономическую обсерваторию. Яркий утренний свет проникал сквозь вычурные стеклянные шторы на сводчатом потолке и через большие окна на боковых стенах, погружая помещение в жидкое свечение, напоминающее аквариум. Даже торговые боксы и рекламные щиты, которые в последние годы прорастали здесь ядовитыми грибами, захватывая каждый уголок станции, не могли полностью стереть впечатление от пребывания в храме.

Среди людей, стоящих в очереди к билетным кассам, как всегда рано утром, был и Шизик, который в этот день был одет в яркий спортивный костюм, взятый неизвестно где, а его непомерно большой пиджак свободно свисал с покатых плеч. Шизик был «сборщиком» – одним из многих наркоманов, которые проводили свои дни на станции, пытаясь наскрести достаточно средств на покупку наркотиков, выпрашивая мелочь у пассажиров. В отличие от большинства своих коллег, изощрявшихся в придумывании замысловатых и фантастических историй, чтобы убедить людей выложить деньги, Шизик полагался на обезоруживающую искренность и естественное сочувствие. Его подход был непосредственным и прямым:

– Эй, чувак, у тебя не найдется сотни лир, которые мне нужны вот прям щас? – Он никак не мог уразуметь, что уже больше года официальной валютой в Италии был евро, а старая лира исчезла из обращения.

Взгляд Меццанотте на мгновение пересекся со взглядом наркомана, и оба обменялись незаметными понимающими кивками. Шизик был еще одним информатором, которого удалось завербовать Рикардо. Это был один из главных уроков, который он усвоил от своего отца, легендарного комиссара полиции Альберто Меццанотте, найдя его в одном из редких интервью: даже во времена тестов ДНК и прочей технологической чертовщины две вещи остаются основополагающими для расследования – доскональное знание территории и надежная сеть доверенных лиц. Беседовать с людьми и стирать подошвы ботинок – вот чем должен заниматься хороший полицейский. К сожалению, Рикардо узнал об этом слишком поздно, чтобы успеть поблагодарить отца. Слишком поздно, как и многое другое, связанное с их отношениями…

Через три проема, обрамленных мраморными колоннами розового цвета, две лестницы и двойной эскалатор соединяли билетный зал с так называемым piano del ferro – уровнем путей, которые на протяжении более километра проходили на высоте около семи метров над уровнем улицы, на насыпи, огражденной массивными стенами. Меццанотте выбрал эскалатор. Когда он достиг уровня террас, созданных над билетными кассами, бомж, читавший мятую газету, сидя на мраморной скамье, с большим светящимся кубом позади, который вращался сам по себе, проецируя рекламные изображения, поднял лицо и улыбнулся. Это был Генерал, еще один исторический резидент вокзала. Неопределенного возраста, от семидесяти до восьмидесяти лет, стройного телосложения, с бородой и волосами, длинными и удивительно белыми для бездомного, Генерал был хром на одну ногу и нем как рыба. Безобидный, всегда в хорошем расположении духа, он отличался добротой и никогда не отказывал никому в помощи. Без колебаний выручал других, угощая их выпивкой, если в том была нужда, поэтому его все любили. Откуда взялось его прозвище, никто не знал. Может быть, он действительно служил в армии, а может быть, и нет, но все равно в его торжественном поведении и чопорной манере держаться было что-то комически-военное. Никто не знал, где он ночевал, что было не странно, поскольку среди жителей Центрального вокзала хорошее место для сна, теплое и безопасное, было ревностно охраняемым секретом. Иногда Генерал исчезал, даже на несколько дней подряд, но когда кто-то начинал задумываться, не случилось ли с ним чего или забывал о нем, он появлялся снова, прихрамывая, со своей забавной боевой выправкой. Были и те, кто утверждал, что на самом деле у него был дом неподалеку и приличное состояние, но по какой-то причине он предпочитал уличную жизнь. Кто-то безуспешно пытался следить за ним. Однажды на него напали и избили, найдя при нем всего несколько лир.

Меццанотте улыбнулся в ответ и отсалютовал Генералу. Осчастливленный, тот вскочил на ноги как заводной солдатик и отдал честь, замерев на месте, наблюдая за продвижением Рикардо, пока тот не достиг вершины пандуса.

Огромная и роскошная Главная галерея, над которой находились зал ожидания, камеры хранения, бары, магазины и различные другие службы для путешественников, проходила через весь основной корпус вокзала. Среди ее пышного убранства были большие фрески из керамической плитки, изображающие виды крупнейших городов Италии, и гигантские люстры. В ее конце находились «Гран-бар» и информационный офис, а также две лестницы, ведущие вниз, к атриумам боковых выходов. На стороне, противоположной билетным кассам, пять арочных проемов обеспечивали доступ в зону отправления.

Меццанотте торопливо пересек галерею, пройдя под большим табло расписания, чьи подвижные плашки с белыми буквами и цифрами на черном фоне не переставали громко шуршать, а затем пошел направо по переднему дворику вдоль путей, направляясь к отделу железнодорожной полиции, вход в который находился напротив платформы 21, рядом со станционной часовней. На первых страницах газет, подвешенных на бельевых прищепках у газетного киоска, сообщалось о ходе вторжения в Ирак многонациональной коалиции во главе с США. Под гигантскими навесами, поддерживаемыми массивными зубчатыми стальными арками, громким эхом раздавались объявления о прибывающих и отправляющихся поездах.

У стойки администратора старый Фумагалли опрыскивал из распылителя калатею в горшке. Он был настолько «зеленым», что его комната, наполненная всевозможными растениями, напоминала оранжерею.

Увидев, как вошел Рикардо, Фумагалли воскликнул:

– Инспектор, собрание уже началось! Поторопитесь, иначе комиссар потребует, чтобы