Читать книгу "Смерш и судьба - Анатолий Степанович Терещенко"

А судьба Михаила Андреевича Поспелова такова. После долгого лечения (ранения были тяжелые) он продолжил службу в органах государственной безопасности, в Особом отделе КГБ при СМ СССР по Ленинградскому военному округу, и в 1958 году был уволен в запас. За участие в Рижской и других операциях на фронте Н.И. Железников в представлении о награждении предлагал отметить его подвиг золотой звездой Героя Советского Союза. Но Поспелову с опозданием через много лет вручили орден «Красного Знамени».

Есть еще одна заслуга генерал-лейтенанта Н.И. Железникова. Он воспитал лучшего разыскника 2-го Прибалтийского фронта, а может и всей военной контрразведки СССР того времени, подполковника Александра Алексеевича Шурепова. Со временем он дорос до звания генерал-майора и на излете своей служебной карьеры возглавил коллектив армейских чекистов — Особый отдел КГБ СССР по Киевскому военному округу. Это к нему в Киев приезжал для консультаций писатель Владимир Осипович (Иосифович) Богомолов (он же до этого Войтинский, потом Богомолец).

Со слов дочери генерал-майора А.А. Шурепова Галины Александровны, с которой довелось общаться автору при подготовке материалов для написания книги о ее отце:

«Богомолов гостил у нас в Киеве неделю, знакомясь с блокнотными записями отца. Длительно опрашивал его, пытаясь получить в деталях описание того или иного события, конкретные факты из проведенных розыскных операций. Кстати, родитель мечтал написать книгу о своей службе, особенно отразить в ней совместную дружную работу в Управлении контрразведки Смерш 2-го Прибалтийского фронта под руководством генерала Николая Ивановича Железникова.

Вскоре Владимир Осипович как-то неожиданно покинул Киев. А через некоторый промежуток времени в 1974 году из-под его пера в журнале «Новый мир» вышел роман-бестселлер «Момент истины (В августе сорок четвертого…)», где он вывел отца в образе подполковника Полякова. Отец, прочитав роман, заметил: «Я действовал не так, как Поляков, потому я был намного моложе и опытнее его».

В память о выдающемся ученике Н.И. Железникова Александре Алексеевиче Шурепове мной была подготовлена книга о его сложной, а порой тернисто-трагичной жизни и нелегкой службе. Книга под названием «Воин эпохи Смерша» вышла в Издательском Доме «Аргументы недели».

Мой первый начальник

Смерш сегодня был бы в тренде,

Может надо возродить?

И опять ему — легенде —

Вновь стране бы послужить…

Андрей Рыжов

После окончания московского специального вуза меня направили для службы в Особый отдел (00) КГБ при СМ СССР по Прикарпатскому военному округу (ПрикВО) в галицийскую столицу город Львов. После собеседования с главным военным контрразведчиком ПрикВО генерал-майором Н.К. Мозговым автора определили для службы в 1-й (штабной) сектор этого Отдела.

Нет смысла говорить о своей работе, о ней молодому оперу много не скажешь — приходилось учиться теперь через практику, вспоминая, конечно, теорию, полученную в стенах чекистского вуза. Окружали меня учителя-практики, вчерашние сотрудники легендарного Смерша — скромные, мудрые, решительные и заботливые мужики.

Время всякий раз заставляет нас, увы, забыть то, что обречено в памяти жить вечно. Рей Брэдбери в повести «Вино из одуванчиков» подчеркивал: что хочешь помнить, то всегда помнишь. Никогда не забуду моих учителей-практиков из Особого отдела КГБ по ПрикВО, выходцев из семьи Смерша — сталинских волкодавов, «перегрызших горло невидимому врагу»: полковника Владимира Зотова, подполковника Ивана Богача, майоров Ивана Баша, Николая Кочеткова, Алексея Сушкова, Дмитрия Шашкова, Николая Левашова, Дмитрия Червоткина и других, кого украла больше чем за полвека память. Это были зубры военной контрразведки, заслуженные и отважные особисты. Однажды по случаю праздника 9 мая руководство штаба ПрикВО пригласило военных контрразведчиков на банкет. Командующий войсками округа генерал-полковник Бисярин Василий Зиновьевич, взглянув на награды майора Дмитрия Шашкова, спросил у генерал-майора Мозгова:

— Николай Кириллович, это чей молодец?

— Мой, Василий Зиновьевич, — гордо ответил руководитель армейских чекистов, — он воевал в Смерше!

Этим ответом об оперативнике было сказано все…

Доклады для служебных совещаний генерал готовил сам, толково излагая аналитическую фабулу оперативного процесса подразделения с успехами и просчетами каждого военного контрразведчика. И никогда не устраивал разносов. Был всегда предельно корректен и конкретен в оценке работы того или иного сотрудника. Брак в работе называл лихорадкой навыворот — она начинается жаром, а кончается холодом. Любил образные слова. Так, нерадивого сотрудника сравнивал с человеком, несущим работу, как дохлую собаку. Или меч и огонь менее разрушительны, чем болтливый язык.

Как-то пригласил он меня к себе в кабинет и спросил:

— Ну, как, сынок, служится? Слыхал, слыхал, что вписался в коллектив. Молодец! Так и служи, дело тебя взрастит. А я вот не молодец — квартиры пока тебе не могу дать. Тяжело небось жить без собственной крыши?! Трудно, наверное, с лейтенантской зарплатой? И «заначку» не отложишь.

— Ничего, товарищ генерал, терпимо, крыша, хоть и чужая, над головою есть, дождь не льет за шиворот.

— Мне по душе твой ответ. Мужской он, взрослый. Однако есть вариант — пришла разнарядка в Венгрию. Там чекистская практика приближена к боевой. Да и материально полегче. Хотя и жаль мне тебя отпускать, но надо расти…

Вскоре меня встретил новый коллектив работников в Южной Группе войск. Но уже тогда мое любопытство занимал один вопрос: почему моряка, длительное время прослужившего на Балтфлоте и возглавлявшего военную контрразведку флота, перевели в «сухопутчики»?

Ответ на него мной был получен лишь много лет спустя.

А теперь хочется сказать о судьбе генерал-майора Николая Кирилловича Мозгова, прошедшего через самую страшную напасть на человечество — войну. Как-то, говоря о черновых буднях военного лихолетья и местах, где ему пришлось служить (а служил оперативник на севере страны), он признавался, что бойцы не болели никакими простудными заболеваниями. Почему? Потому, что мы жили верой в победу, она согревала наши сердца, а победители и влюбленные, как говорил Цезарь, не болеют.

Что касается моей службы — всякое бывало: и радость побед, и разочарование от неудач, и гибель сослуживцев, и уход из жизни родных. Но все же первые шаги на оперативной стезе — самые запоминающиеся, и по ней до Южной группы войск меня провел этот ставший мне близким человек, а дальше мне довелось около двадцати лет прослужить на Лубянке, как говорится, в Центре. Оперативно обслуживал подразделения одного из важных и специфичных главков Генштаба ВС СССР — Главного разведывательного управления (ГРУ). Нет-нет, не существовало никакого «телефонного права» — он дал мне крылья…

Немногословен был и он, как и упоминаемые выше Питовранов и Железников. Со службой и делами Николая Кирилловича пришлось познакомиться через его некоторых сослуживцев.