Читать книгу "Парадоксы гениев - Михаил Семенович Казиник"

в творчестве Пушкина. Оно было в те времена (да и сейчас тоже!) настолько политически острым, что поэт не осмелился написать его как собственное творение, а выдал за перевод из итальянского поэта Ипполита Пиндемонти. Но даже как «перевод» при жизни Пушкина стихотворение не напечатали. Почему? Судите сами!

(Из Пиндемонти)

1 Не дорого ценю я громкие права,

От коих не одна кружится голова.

Я не ропщу о том, что отказали боги

Мне в сладкой участи оспоривать налоги

Или мешать царям друг с другом воевать;

И мало горя мне, свободно ли печать

Морочит олухов, иль чуткая цензура

8 В журнальных замыслах стесняет балагура.

(Золотое сечение внутри бо́льшего отрезка.)

Все это, видите ль, слова, слова, слова 1.

Иные, лучшие, мне дороги права;

Иная, лучшая, потребна мне свобода:

Зависеть от царя, зависеть от народа —

13 Не все ли нам равно? Бог с ними.

14 Никому (золотое сечение всего стиха)

Отчета не давать, себе лишь самому

Служить и угождать; для власти, для ливреи

Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;

По прихоти своей скитаться здесь и там,

Дивясь божественным природы красотам,

И пред созданьями искусств и вдохновенья

Трепеща радостно в восторгах умиленья.

22 Вот счастье! вот права…

Как видим, и здесь поэт обозначил золотое сечение. Там стоит слово «НИКОМУ».

До него 13 строк, после него 8 строк. Первая часть о тех «ценностях», от которых поэт отказывается. Вторая — о тех, которые для него ПОДЛИННЫЕ.

Но самое удивительное, что внутри первой части стиха тоже золотое сечение. Последние слова восьмой строчки: «стесняет балагура». И затем — отрицание всего, что «у них» называется свободой. Ибо все — «слова, слова, слова». Стихотворение со своими двумя золотыми сечениями уникально не только в русской, но и в мировой поэзии. Пушкин показывает невероятные возможности построения стиха с точки зрения свободы мышления.

Последняя строка остается без рифмы. А слово «Никому» отрывается от своей строки и помещается в точку золотого сечения. Еще раз напомню соотношения чисел монаха и математика Фибоначчи, где каждое следующее число — сумма двух предыдущих:

0, 1, 1, 2, 3, 5, 8, 13, 21, 34, 55, 89, 144, 233, 377, 610, 987…

Чем дальше мы идем по этому ряду, тем ближе к точности пропорции золотого сечения. И чем больше мы смотрим на числа, тем больше начинаем понимать, КАК написаны картины великими художниками, КАК построены великие архитектурные сооружения, созданы великие музыкальные произведения, сочинены глубочайшие стихи.

Несколько примеров.

Посмотрите на клавиатуру рояля. Там в пределах одной октавы 8 белых и 5 черных клавиш. Теперь переведите взгляд на ряд Фибоначчи. И увидите две рядом стоящие 5 и 8.

Теперь посчитайте количество полутонов в октаве.

Верно! 13! Итак, в октаве (octa — «восемь») 13 полутонов. Посмотрите на ряд Фибоначчи. Там мирно стоят цифры 8 и 13.

Посмотрите на ноты гаммы до-мажор.

до ре ми фа соль ля си до

1 2 3 4 5 6 7 8

Перед нами ноты с номерами. Так вот!

Из восьми ступеней гаммы, на которых строится музыка, главных три: первая, четвертая, пятая и восьмая. Скажем, в тональности «до-мажор» это будут следующие ноты: до → фа → соль → до (первая, четвертая, пятая, первая). Причем первый — самый устойчивый звук, второй — менее устойчивый, третий — самый напряженный. Он требует разрешения (возвращения) в первую ступень. Или в восьмую. Поскольку это тот же звук через октаву. И вновь получаем 1–4–5–8. Пять — восемь — путь от самого напряженного звука к разрядке. Постоянное движение от пятой к восьмой ступени — пропорция золотого сечения. То есть самый напряженный звук находится в зоне золотого сечения октавы.

Следовательно, развитие музыки идет от аккорда первой ступени к аккорду пятой. И разрешается в первую или восьмую ноту. (Это неважно, ибо и та и другая — «до».) И вновь видим: напряжение (5) разрешается в устой (8). Посмотрев на числа Фибоначчи, видим пропорцию пять к восьми.

И все учение о классической гармонии содержит движение от аккорда пятой ступени (самого напряженного аккорда — доминанты) к восьмой (тонике, разрядке).

Тоника (1-я ступень), субдоминанта (4-я ступень), доминанта (5-я ступень), тоника (1-я или 8-я).

Вновь вернемся к пушкинской «Зиме»

Зимняя охота

Теперь углубляемся в стихоТВОРЕНИЕ и стремимся понять его волшебство в разных отношениях.

Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю

Слугу, несущего мне утром чашку чаю,

Вопросами: тепло ль? утихла ли метель?

Пороша есть иль нет? и можно ли постель

Покинуть для седла, иль лучше до обеда

Возиться с старыми журналами соседа?

Пороша.

Это удивительное начало стиха. Попробуем прочесть его дважды.

Первый раз так, как обычно читают стихи, с остановкой после каждой строки. То есть так, как он написан. Каждая строка с заглавной буквы. Тогда хорошо слышен поэтический ритм и рифмы.

А второй раз… Особенность этой части стихотворения в том, что она не только стихи, но и… проза. Как? — скажете вы. Абсолютно четкий поэтический ритм и строгие классические рифмы. Но чудо произойдет, когда вы прочтете эти шесть строк, учитывая переносы. То есть останавливаясь и делая паузу не после каждой строки, а после знаков препинания. Вот так:

Зима. Что делать нам в деревне?

Я встречаю слугу, несущего мне утром чашку чаю, вопросами:

тепло ль? утихла ли метель? пороша есть иль нет?

и можно ли постель покинуть для седла,

иль лучше до обеда возиться с старыми журналами соседа?

Пороша.

Заметили, какое чудо? Пушкин описывает стихами прозаическую речь. Прочитайте так, как я написал, и вы удивитесь. И я даже спрошу: какой вариант прочтения вам нравится больше?

Меня невероятно поражает второй. Если бы поэт хотел, чтобы это читалось как строго классические стихи, то он бы не сделал такого количества переносов.

Эта прозаическая речь прервана одним словом. «Пороша».

Что же происходит в композиции стихотворения после того, как лежащий в постели его герой (в данном случае это сам поэт) узнает о подходящих условиях для охоты? Итак: