Читать книгу "Держись, классный руководитель! - Серафима Григорьевна Нудельман"

Иван Андреевич Крутицкий. Он 31 год работает на производстве, знает технологию, читает чертежи, знает инструмент.

Иван Андреевич говорит о Симонове не совсем лестно. Поляков, Макаревич из 11го класса ему больше нравятся. «Неплохой парнишка», но малоинициативный. Надо прийти до начала работы, зайти в кладовую к планировщику, заявить, что пришел, взять технологию, наряд, инструмент и приступить к работе. Часто бывает и так, что не придёт, не заявит, нет работы — и не надо. В прошлом году Симонов обучался у токаря высокой квалификации Федотова, работал прекрасно. В этом году — «не то». Не берут марки. Почему? Взять марки — значит взять инструмент, а значит отвечать за него. Ребята эти не чувствуют производства, не интересуются порядками на производстве. Почему тумбочка пустует? Нужно взять замок и держать там инструмент, как это делают Макаревич, Кузьменко, Донченко. Женя Симонов жалуется, что у него одна и та же работа.

— Но на другой работе вы делаете брак, — парирует мастер.

О Косте Меренкове еще определенней и хуже. Тот же разговор о «марках» и «тумбочках», но и такое: «приходит, шатается по цеху», «в девять придут и в курилку!». «А ведь мы на вас рассчитываем. Не придет к планировщику — мастер увидит: станок пустует, надо перестраиваться, а у ребят нет работы». «Ухарское отношение».

Встретилась с рабочими, которые обучали Меренкова и Симонова. Чуриков Леонид Николаевич — токарь 5-го разряда, и Федотов — токарь 7-го разряда. Федотов рассказал очень интересную штуку. О том, что вчера Женя Симонов был у него в гостях — «фотографировал моих детей». Когда-то он его попросил об этом и забыл, потому что в этом году он и не обучал Женю, и мальчишка вспомнил и вчера удивил токаря своим вниманием и любезностью. Токарь сказал, что учительнице его дочери-первоклассницы понадобился для детского праздника баянист, но Жене об этом сказал токарь много позднее, и Женя сказал, что он обязательно бы сыграл для дочки своего бывшего учителя-рабочего. Очень хорошо рассказывал молодой рабочий о своем ученике, с удивлением и большой нежностью, будто о родном. «Женя все хочет делать сам».

В одном из цехов меня подвели к станку, за которым работает Галахов Володя. Володя стесняется. Рядом с ним его инструктор — Павел Иванович Барышев. Аккуратный, подтянутый, с быстрыми глазами и открытой улыбкой. Доволен своим учеником: «Серьезный, внимательный, ответственный» и т. д.

— Как идет обучение? — спрашиваю Барышева.

— Теперь в основном я занимаюсь только наладкой. Налажу — ухожу: у меня станок рядом. А сейчас убедился, что мой ученик способен на полную самостоятельность.

— Мы дружим с Володей, — говорит Барышев, — я учусь в техникуме, и Володя помогает мне в решении задач. Словом, по учебе я обращаюсь к нему.

— А как Толя Смирнов?

Барышев уклончиво, с улыбкой отвечает:

— Живой парнишка…

Короткая беседа с Черкалиным Ильей Александровичем — начальником бюро труда и зарплаты одного из цехов, в котором работают Смирнов, Галахов, Колосков, Восков.

Точная фраза: «Они у нас просто как удачные, вполне серьезные и ответственные». Он организует, контролирует производственное обучение в цехе. Барышев — председатель цехового профсоюзного комитета.

На теоретических занятиях «Технология корпусных деталей» читает квалифицированный инженер Чубарь. Опоздали: Колосков, Горбунов, Тужилкова, Кочерыгина (30 мин.). Говорят, что опаздывают впервые.

Понравилась одна деталь. Инженер, говоря о каких-то непонятных мне деталях, сказал, что один из цехов «буквально каждый месяц решает этот вопрос. Ищут виновных. Литейщики кивают на рабочих. Рабочие-токари показывают на литейщиков. А ведь здесь сказывается элементарная неграмотность. Вот вы — наша смена, грамотное пополнение рабочего класса — не допустите таких ошибок…» (оживление в классе).

Моему возмущению нет конца

15 февраля 1959 года

Вот запись от 3-го января (Записываю 15 февраля. Вернее переписываю со своих листочков).

Станция Турист.

Мы в походе. Нас 14 человек. Не пошли шестеро. Очень боялась «выхода». Хотелось отоспаться в каникулы, почитать, побездельничать, но я обещала поехать и не могла не сдержать слова.

Два дня живем в хате, на краю деревни. В хате тепло, свободно. Ребята в приличном настроении. Кругом чудесная зима, просторы и тишина… Ребята с удовольствием катаются на лыжах, промокают, устают и приобретают катастрофический аппетит.

Я уже устала, а ведь поход только начался. На лыжи еще не становилась — некогда. Хозяйство одолело. Варю пищу. Хоть помощников и много, а порядка маловато.

Несколько неприятных и приятных наблюдений. Вчера 2-го января. Едем. За плечами — тяжелые рюкзаки, в пальто, жарко, снег липнет. Петя Божинский везет тяжело нагруженные санки. Они то и дело заваливаются в снег. Удержать их очень трудно. Рядом лихо проезжает на лыжах Лобанов. Он возбужден — это его первый «выход». Когда Лобанов поравнялся с Петей и увидел, как тот выбивается из сил, он разулыбался и весело спросил:

— Кряхтишь? Ну, давай, давай!..

Это возмутило. Но по дороге я ничего не сказала. Высказалась только сегодня.

Вечером. Укладываются. Каждый старается выбрать место поудобнее, потеплее. Один Восков спокойно ждет, когда все улягутся, чтобы и ему нашлось место где-нибудь. Ждет слишком спокойно. Даже несколько демонстративно, будто укоряя всех за корысть и эгоизм.

Дежурство приходится «толкать». Колосков и Горбунов фактически 2-го не дежурили. Только вечером заставила их мыть посуду после ужина. Сегодня взорвалась. Пришлось много поработать с печкой, с самоваром, с керосинкой. Нужно было вычистить ведро картошки. Попросила девочек. Отозвался Галахов… Девочки невозмутимо продолжали играть в домино, потом пошли гулять. Рассердилась. После ужина «выговаривала». Ни Марина, ни Наташа работать не любят. Избалованы, а в классе вряд ли они чему-нибудь научатся. Горбунов бегает за ними по пятам. Колосков делает то же самое, только с грубоватой маскировкой. Их лень и безделье вполне оправдывают Восков и Логинов, остальные — не реагируют. Лобанов работает неплохо, но в нём очень развито индивидуальное начало:

— Эх, завтра будут работать другие дежурные, ну и погуляю же я завтра!

Снова, как и прежде, я на линии огня…

4 января.

Самое неприятное в этом коллективе:

1) отсутствие домашнего воспитания;

2) маловато чувства меры;

3) взрослых, учителя, классного руководителя они абсолютно не стесняются.

В хате стало грязно. Валяются вещи. Заставляю подбирать, сушить, вешать на вешалки. За столом невероятно шумно, сыпятся «остроты», которые раздражают своей пошловатой простотой и обилием. Скучно. Тесно. Грязно. «Группочки» в походе не только не исчезли, но явно откристаллизовались: Лобанов, Смирнов, Лисицын, Симонов, Салосин и Горбунов, Колосков, Логинов, Восков плюс девочки. Галахов один. Жалуется, что его преследуют неудачи, резонирует. В походе категорически неприятен. Вносит какую-то тягучую скуку. Много без удовольствия ест и ходит одичало